Р.У.Б.И.К.О.Н
Завершив завоевание Галлии, Гай Юлий Цезарь, 2125 лет со дня рождения которого отмечается в этом году, стал таким же прославленным полководцем, как Помпей. Если тот покорял страны, лежавшие к востоку от Римской республики, Цезарь – к западу от нее.
В 50 году Цезарь, проконсул обеих Галлий и Иллирика, обратился, наконец, к делам Рима. Он переписывался с Сенатом, с римскими политиками. Он требовал, чтобы его вновь избрали консулом. Пребывание в этой должности защищало его от уголовного преследования, которое хотели затеять его враги, рассчитывая избавиться от конкурента по политической сцене.
(Продолжение, начало в «З–С» №№ 7–10/2025)
Я не стремлюсь ведь, о Цезарь, тебе понравиться, также
Мне безразлично, поверь, бел ты иль черен душой.
Гай Валерий Катулл (пер. Н. В. Вулих)
На пути к Рубикону
Этими врагами были республиканцы, которые не хотели, чтобы Цезарь установил в Риме диктатуру. Они помнили, как бесцеремонно он правил Римом в первое свое консульство, как пытался расшатать и уничтожить демократические институты, существовавшие не одно столетие.
Такому сильному и популярному игроку, как Цезарь, который хотел царствовать в Риме, а не исполнять пожелания сенаторов, как зазванный на работу чиновник, в тогдашней римской политике не было места. В Риме его никто не ждал. Не было у него и прежней влиятельной поддержки. Триумвират распался. Красс погиб в походе на Парфию, а Помпей предал Цезаря.
Победы в Галлии задели самолюбие Помпея. Он много лет считался лучшим полководцем Рима, но теперь это звание и народная любовь прямо у него на глазах отошли к его товарищу – авантюристу и выскочке, еще недавно мечтавшему только о деньгах, тогда как прежние подвиги его, Помпея, были забыты.
А ведь когда-то Цезарь даже породнился с Помпеем Великим, выдал замуж за него свою дочь. Но теперь она умерла. Все родственные и дружеские узы, связывавшие Помпея и Цезаря, распались.
Пока Цезарь воевал в Галлии, Помпей сдружился с видными сенаторами. Былое желание разрушить республику, наказать сенаторов давно прошло у него, как скоротечная горячка. Он стал другом Сената, врагом Цезаря. Армия Помпея теперь защищала интересы Сената, была сенатской армией.
Цезаря не было в Риме почти десять лет. За это время политическая структура республики заново кристаллизовалась. Главенствовал в ней Помпей Великий. Цезарь же оказался почти на положении изгнанника.
Однако так полагали римские аристократы, «дип стейт» («глубинное государство») Римской республики. Многотысячные толпы плебеев считали иначе. Они ждали возвращения Цезаря, новых празднеств, устраиваемых им, и его щедрых подарков. Народные трибуны, понуждаемые плебсом, даже приняли угодный Цезарю закон, по которому он, оставив должность наместника, сразу, «дистанционно», мог стать консулом в Риме.
Тогда Сенат постановил, что, прежде чем вернуться в Рим, Цезарь должен был передать провинции, которыми управлял, и, главное, армию людям, присланным из Рима. Было также решено, что всякий, кто претендует на должность консула, должен лично предстать перед народным собранием.
Цезарь понял, что это ловушка. Он неугоден римской элите. Если он распустит свои легионы и прибудет в Рим как частное лицо, то против него будут начаты судебные процессы из-за ошибок и прегрешений, допущенных им, пока он оставался у власти. Едва он приедет в Рим, он будет взят под стражу. На этом завершится не только его избирательная кампания, но и его политическая карьера.
Если он не прибудет в Рим, его не допустят к выборам. Если же он не распустит свою армию, его объявят изменником. Сенат выставит против него армию Помпея, с которой придется тогда воевать. Начнется гражданская война.
Последние попытки уладить конфликт дипломатическим путем были напрасны. Переговоры оказались безуспешными. У Цезаря не имелось выбора. Загнанный в ловушку, он знал, что ему оставили лишь одну возможность получить власть в Риме: захватить ее.
Бóльшая часть его армии была в то время расквартирована в Галлии и Испании. С ним оставалось всего 5000 солдат. Но это его не смущало. Если идти от победы к победе, армия будет прирастать, как снежный ком, пущенный с альпийской вершины.
И тогда, как две тысячи лет спустя один известный итальянский политик, Цезарь в январе 49 года до н. э., чтобы сохранить власть и жизнь, двинулся на Рим.
Мастер массовых несчастий
Как иронично заметил немецкий писатель Йорг-Уве Альбиг, начиная рассказ о Цезаре отсылкой сразу и к Гегелю, и к Карлу Марксу («18 брюмера Луи Бонапарта»), «любая общественная трагедия, по известному высказыванию, повторяется в виде фарса, но эта трагедия как раз и началась фарсом» (J.-U. Albig. «Caesar» // «Rom. Die Geschichte der Republik 500 v. Chr. – 27 v. Chr.», 2011).
Театральной рампой на этот раз был Рубикон, небольшая река, впадающая в Адриатическое море. Она служила границей между провинцией Галлия Цизальпинская и собственно Италией.
По закону Римской республики ни один военачальник не мог пересечь пограничную реку вместе со своими войсками. Если бы он это сделал, его обвинили бы в попытке государственного переворота, что каралось самым жестоким образом.
Цезарь решился нарушить закон.
Когда настала ночь, его лагерь, находившийся в Равенне (Галлия), внезапно пришел в движение. Тронулись повозки, влекомые мулами; следом выступила кавалерия.
На берегу Рубикона повозка Цезаря остановилась, задержав остальных. Полководец о чем-то посовещался с ближайшими помощниками и придворным историком, который должен был увековечить его деяния для потомков. Затем он погрузился в раздумье. Застыв, как греческая статуя, он смотрел на струившийся внизу поток. Там, на другом берегу реки, лежала его родина. Он должен ее завоевать. Так несчастный Эдип, не сознавая того, глядел на свою мать: он должен ее покорить. Так творится история.
На самом деле и раздумье, и нерешительность, и отчаянье, зримо одолевавшие Цезаря, – всё это было показным. Ничто из того, что мы знаем о нем, не убеждает нас в том, что он был готов подчиниться Сенату и Помпею. Значит, выбора у него не было. Он должен был покорить Рим.
Еще не достигнув Рубикона, где он продемонстрирует глубину своих страданий, Цезарь успел деловито, без всяких сантиментов, обнародовать план будущей военной компании. Согласно его распоряжению, основные воинские части должны были с ходу переправиться на другой берег реки и овладеть городком Аримин (ныне – Римини).
Однако потомкам подобало знать только одно: как потрясена была душа Цезаря и в каком смятении он находился, сознавая, что вынужден идти войной на Рим. Как поведал впоследствии Плутарх, живописуя эту романтическую картину, Цезарь «понимал, началом каких бедствий для всех людей будет переход через эту реку» («Цезарь», 32 // «Сравнительные жизнеописания»).
Другой греческий историк, прославивший Цезаря, Аппиан, утверждал, что полководец произнес следующие слова: «Если я воздержусь от этого перехода, друзья мои, это будет началом бедствий для меня; если же перейду – для всех людей» («Гражданские войны», кн. II, 35).
Цезарь выбирал, выбирал и решил сделать несчастными всех людей. Он произнес, кажется, цитируя греческую комедию: «Пусть будет брошен жребий!» (Плутарх. «Цезарь», 32).
Марш честолюбия
Так в январе 49 года Цезарь пошел войной на Рим. Война продлится три года и будет подобна мировой, ибо театр военных действий охватит все три известные тогда части света. Все провинции Римской державы будут объяты пламенем войны, все покроются руинами – настолько разрушительной будет эта война.
И эту войну Цезарь начал, говоря словами его противников, чтобы первенствовать, поскольку ему самому в мечтах казалось, что он должен всегда первенствовать. Цезаря вело вперед честолюбие. Прожив полвека с популярностью, но без громкой славы, он ее захотел. Его воображение постоянно преследовал призрак Александра Македонского. Он желал теперь той же славы, какая досталась этому греческому юнцу.