Шпион, пытающийся выйти вон
Как «Заключенный» Патрика Макгуэна говорит о возможности и невозможности свободы с тремя поколениями зрителей
В 1967 году в Британии вышел семнадцатисерийный сериал «Заключенный» — психоделический шпионский триллер, сбежавший от всех сериальных стандартов. Патрик Макгуэн, продюсер, автор сериала и исполнитель главной роли, нашел идеальный способ высказывания о политике, об обществе, о холодной войне и о человеке, запертом в собственном сознании: он ничего не объяснил, оставив все интерпретации зрителю, он заставил аудиторию в каждой серии следить за тем, как герой пытается сбежать из загадочной Деревни — и обязательно проигрывает. Макгуэн снял сериал так, что чуть ли не каждое поколение видит «Заключенного» чуть по-своему,— но сериал остается предельно актуальным.
60–80-е: холодно, горячо
Шестидесятые не просто состояли из нарушения правил — они горели на этом топливе и поджигали весь мир. Студенты строили баррикады и протестовали против войны во Вьетнаме, они запрещали запрещать, они были уверены: неважно, глуп человек или умен, важно, свободен он — или же не свободен.
«Заключенный», вышедший в Британии в 1967-м, а в Штатах показанный в 1968-м, как раз и разбирался с вопросами свободы.
Каждая серия начиналась с того, что герой — очевидно, шпион или госслужащий с допуском к гостайне — внезапно кладет начальству на стол заявление об уходе по собственному желанию. Ночью к нему в дом забираются какие-то люди, одурманивают его и куда-то тащат, а на следующее утро он просыпается в точно таком же доме, но за окном — не Лондон, а Деревня.
Милейшее место: тут есть и городской оркестр, и хороший ресторан, и удобные такси. Нередко бывают карнавалы. Здороваясь, жители Деревни говорят друг другу: «Чудесный день», прощаясь, они говорят: «Увижу тебя». Именно так, не «увидимся», а «увижу тебя». Рай. Вот только выбраться отсюда невозможно: нарушителей порядка настигает гигантский белый шар и то ли убивает, то ли лишает сил. И за каждым жителем Деревни постоянно следят. И всем присвоены номера — главный герой теперь должен отзываться на Номер Шесть. Подчиняться правилам он не хочет — и в каждой серии пытается сбежать из этого тоталитарного рая и вступает в противоборство с новым правителем, Номером Два.
В 60-м Патрик Макгуэн играл специального агента Джона Дрейка в британском сериале «Опасный человек», тогда телесериалы интересовались шпионами. Его Дрейк был своеобразным анти-Бондом: никого не соблазнял и рассчитывал не на оружие, а на собственные мозги. Устав от этой роли и от того, что публика требовала стандартных сюжетных ходов, Макгуэн придумал «Заключенного».
Существует десяток версий того, что происходит в «Заключенном». По одной из них, в начале сериала Патрик Макгуэн увольняется именно с этой работы — с работы секретным агентом в другом сериале. Актеру, кстати, предлагали роль Бонда в «Докторе Ноу», но он отказался. Он вообще легко отказывался от славы — много позже не захотел сниматься в роли Гэндальфа во «Властелине колец» и Дамблдора в «Гарри Поттере». Его всегда интересовали не только правила, но и возможность их нарушить.
«Заключенный» нарушал и правила жанра шпионского сериала, и правила взаимоотношения телешоу со зрителями. Он отказывался быть развлекательным, оставаясь при этом ярким, как павлиний хвост. Он отказывался быть чистым экшеном, хотя погонь там было предостаточно. Он отказывался отвечать на вопросы, которые повторялись из эпизода в эпизод. Да он даже отказывался дать герою имя!
Как выбраться из тюрьмы? Герой то пытается переплыть море, то идет на выборы. Его накачивают наркотиками, ему подсовывают поклонницу, его осаждают люди, готовые сбежать из Деревни прямо сейчас, его искушают всеми возможными способами. Однажды ему даже дают добраться до Лондона. В другой раз он становится собственным двойником. Его соперник — Номер Два — то суетлив, то бесстрастен, то жалок, то ироничен, то мужчина, то женщина. Кто за всем этим стоит, кто отдает приказы, кто здесь власть, Номер Один — герой до поры не знает.
Соавтор «Заключенного» Джордж Маркстейн, участвовавший и в создании «Опасного человека», всегда утверждал, что герой «Заключенного» — это именно Джон Дрейк из «Опасного человека», и вспоминал, как они с Макгуэном обсуждали секретные «лагеря для отдыха шпионов», созданные управлением специальных операций Великобритании во время Второй мировой войны. Макгуэн же всегда считал, что снял историю о противостоянии личности и системы. Неважно, какой именно системы: сериал показывал, что «они» мало чем отличаются от «нас», кем бы ни были «мы» и «они». Штаты и Советы, капиталисты и коммунисты, юнцы и старики — все они стремятся к тому, чтобы стать винтиками в большой системе. А надо оставаться самими собой.
В США «Заключенный» вышел летом 1968-го, как раз во время студенческих протестов против войны во Вьетнаме, и бунтующая молодежь чувствовала родство с главным героем, тоже восстающим против общества. Серия-вестерн в Штатах была вообще запрещена, вроде бы по причине использования галлюциногенов на экране, но, возможно, дело было в том, что Номер Шесть отказывался носить оружие даже в вестерне, а это могло быть воспринято как антивоенное высказывание.
Пытаясь понять, кто стоит за созданием Деревни, критики в 60-е предполагали, что Деревня — нечто вроде совместного предприятия всех стран, место, где важна не политическая система, а порядок. Деревня — «идеальная схема мирового порядка».
И действительно, в одной из серий Номер Шесть оказывается реальной пешкой в шахматной игре, но его поражает, что и белые, и черные фигуры одеты одинаково. Оказывается, черных можно отличить от белых лишь по тем ходам, которые они делают, и по их положению на поле. Кто с кем играет, кто против кого играет — неважно. Каждый играет против себя. И проигрывает.
Конец 80-х — 90-е: после холодной войны
После падения железного занавеса мир перестал быть черно-белым, стал сытым и вялым, шпионы вышли из моды, а паранормальные явления в нее вошли. Технология начала развиваться почти с такой же скоростью, как в «Заключенном», а индивидуальности с удовольствием вливались в общество потребления. Когда интерес к «шпионской» составляющей сериала начал утихать, зрители наконец расслышали слова Макгуэна, сказанные им в одном из интервью. Он описывал Деревню как «место, которое пытается разрушить индивидуальность любыми возможными способами», а все человечество считал заключенными в обществе, в материальном мире.
Зрителям 90-х «Заключенный» рассказывал не о приемах британской или советской разведки, а об обществе потребления, о том, как поработить личность, которую не привлекает рай земной. Деревня пыталась манипулировать сознанием заключенных. В одной из серий участвовал лишь разум Номера Шесть, но не его тело. В другой герой видел себя в мире вестернов, в городке под названием Гармония. Была серия, где снами героя управлял Номер Два, пытаясь выжать из него информацию, и серия, где некая гипнотехнология позволяла пройти университетский курс истории за три минуты.
В финале каждого эпизода лицо Патрика Макгуэна накладывалось на изображение Деревни, увиденной с птичьего полета, а потом экран перекрывали металлические прутья. Не означал ли этот коллаж, что Деревня — внутренний мир Номера Шесть? И если так, не означало ли это, что герой просто просыпается каждый день в собственной постели и задает себе одни и те же вопросы? Кто я? Зачем ушел с работы? Как мне сбежать отсюда?
Но и эта версия сбоит. Однажды герой просыпается жгучим брюнетом, у него усики, он теперь — Номер Двенадцатый (привет «Темному городу»). И теперь он должен доказывать самому себе, что на самом деле это он — Номер Шесть, он, а не какой-то самозванец. Вопреки тэглайну сериала, повторяющемуся в каждой серии: «Я не номер! Я свободный человек!»
Чтобы доказать, что ты свободный человек, сначала докажи, что ты номер.
«Заключенный» — и особенно его финальная серия, дикая, как взбесившийся зародыш всего линчевского кинематографа,— рассказывает в первую очередь о невозможности свободы ни от общества, ни от самого себя. О тупиковом пути прогресса, на котором вся технология существует лишь ради того, чтобы доказать свою силу. И о необходимости выбирать собственный путь — неважно, решишь ты стать конформистом, потребителем или вовсе отказаться от прогресса и сохранить себя любой ценой. В этой серии автоматные очереди добавляют огня в саундтрек — там звучит битловский хит 1967 года «Все, что вам нужно,— это любовь». Эта серия заставила одних зрителей рассуждать о гностицизме, других — о «Тибетской книге мертвых», третьих — о католицизме (Макгуэн, американец по рождению и ирландец по воспитанию, ревностный католик). О политике все забыли.
Те, кто смотрел «Заключенного» в детстве, сами начали снимать кино и сочинять истории. Один из фанатов сериала, Марк Фрост, стал продюсером «Твин-Пикса» (в фильме Линча «Огонь, иди со мной» есть прямая цитата из финала «Заключенного»). Другой фанат, Джон Шибан, продюсер «Секретных материалов», сравнил «Заключенного» с «Унесенными ветром» в своем жанре. Алан Мур, автор «Хранителей» и «V — значит вендетта», утверждал, что, если бы все сериалы были столь же провокативными и умными, «мы сейчас жили бы в другом мире».
Влияние «Заключенного» на сериальную культуру сравнивали с кубриковской «Космической одиссеей». Сериал пародировали в «Симпсонах» (приглашенным гостем был сам Макгуэн) и в «Губке Бобе», цитировали в «Матрице», «Шреке», «Шоу Трумана» и — позже — в «Безумцах», о нем писали книги, деконструируя его и собирая вновь, его никак не могли переснять — и не жалели об этом.
Сам Макгуэн раздражался, когда его спрашивали исключительно о «Заключенном». Но ни две «Эмми» за появление в «Коломбо», ни роль в «Храбром сердце» не прибавили ему популярности. Он навсегда остался тем Номером Шесть, за которым гонялся гигантский белый шар, а интервьюеры в конце разговора чаще всего говорили ему: «Увижу тебя».
Новый век: нам нужна информация
«Увижу тебя» — именно эту фразу Макгуэн считал главной в сериале, тем, что останется, когда зритель уже не вспомнит ни сюжета, ни идеи «Заключенного». Это прямая отсылка к оруэлловскому «1984», цитата («Большой брат видит тебя»), которая одинаково легко считывалась и в 60-е, и в нулевые.
Но в нулевые то, что 50 лет назад казалось антиутопией, стало реальностью: постоянная слежка за всеми и каждым, вмешательство в частную жизнь, репрессии ради репрессий, технологии, работающие на государство. «Заключенный», по мнению критиков нового века, предсказал эпоху постправды и постидеологии, вывел в своем сериале главного врага любого человека: его самого.
Требование «нам нужна информация», звучащее в каждой серии, сегодня воспринимается совсем не так, как 55 лет назад: и начальству Деревни, и всем его жителям действительно нужна информация, круглосуточно, они живут только ею. И лишь Номер Шесть отказывается делиться с ними своими мыслями. «Моя жизнь — лично моя».
Теперь Номера Шесть сравнивают не с Бондом, а с Трампом: в самой политизированной серии «Заключенного» — «Свободы всем» — Номер Шесть в борьбе за начальственное кресло становится популистом, любимцем масс. В другой серии он натравливает народ на Номера Два, не ради справедливости, а просто чтобы ему не мешали совершать побег.
В нулевые «Заключенный», при всей его головокружительной свежести и умении Макгуэна находить все новые и все более невероятные повороты внутри одного и того же сюжета, постепенно становился притчей о человеке, который готов на все ради собственных интересов. Он легко подставляет своих случайных и неслучайных знакомых, он индивидуалист в обществе счастливых экстравертов, он бежит от самого себя, не зная, кто он.
Макгуэн не снял бы «Заключенного», не будь он индивидуалистом, восстающим против всех правил сериальной культуры, против законов телевидения, против всех, кто считал аудиторию бессмысленной счастливой толпой. Финальная серия рассказывает о трех формах бунта: юнец протестует против того, что не может определить, успешный член сообщества кусает руку, которая его кормит. И третья форма бунта — революционер остается самим собой, несмотря ни на что, и это его губит.
«Нет у него никакой свободы,— сказал Патрик Макгуэн о своем герое через 10 лет после появления сериала.— Свобода — это миф».
Но все-таки свобода у него есть. Как минимум, это свобода пытаться стать свободным.
Как этот сериал воспринимается сегодня? Как новостная лента. Сегодня здесь все — предельно реалистично, от модных одежд до модных песен. Все всерьез, все взаправду, университетский курс истории за три минуты, камеры на каждом углу, все счастливые граждане готовы быть счастливыми, сегодня чудесный день, и Номер Шесть — уставший, раздраженный, точно знающий, что его затея обречена на провал,— снова собирается бежать. И снова убежит. И снова останется там же, где был.
Увидит нас.
Фото: Everyman Films; Incorporated Television Company (ITC
Хочешь стать одним из более 100 000 пользователей, кто регулярно использует kiozk для получения новых знаний?
Не упусти главного с нашим telegram-каналом: https://kiozk.ru/s/voyrl