Любить Билла
К 90‑летию легендарного фотографа моды выходят документальный фильм о нем «Времена Билла Каннингема», его мемуары, а международный редактор Vogue Cьюзи Менкес вспоминает встречи с ним.
«Спасибо, деточка», — Билл Каннингем вежливо отказался от моего предложения подвезти его, когда я уезжала на такси с одного из нью-йоркских показов. Вместо этого он в любую погоду — не важно, светило ли солнце, лил ли дождь или шел снег — садился на велосипед в своей знаменитой синей куртке и кепке.
Этот человек с фотоаппаратом, запечатлевавший сквозь свой объектив историю, всегда называл меня «деточка» — несмотря на то что мы были знакомы добрую половину его 60‑летней карьеры фотографа. Он сам по себе был персонажем, который щелкал светских львов и эксцентричных обитателей Даунтауна и лучше всех улавливал модные тенденции, стоя на своем любимом углу Пятьдесят седьмой улицы и Пятой авеню.
«Я никогда не был папарацци», — говорил Каннингем, которому удавалось поймать в объектив любых звезд вроде молодого и более упитанного, чем сейчас, Карла Лагерфельда с легендой итальянской моды Анной Пьяджи. Главное, он умел сшивать между собой лоскутки постоянно меняющегося общества, ловя украдкой сцену из частной жизни Жаклин Кеннеди-Онассис или кого-то еще из старой гвардии американского высшего общества. Кем был этот сухощавый мужчина с неизменной улыбкой, не выпускающий фотоаппарата из рук?
Каннингем, отец которого работал на почте, а сам он сделал свои первые шаги к моде, продавая галантерейные товары, всю жизнь оставался скромным человеком. В его студии в нью-йоркском Карнеги-холле была одна лишь кровать среди стопок фотографий. Не было даже телевизора. Туалет на этаже. Зато был собственный путь, которым он следовал — а может быть, который он проложил, — и именно он привел к созданию бесценного исторического наследия.
Роли Билла в истории моды посвящен фильм Марка Бозека «Времена Билла Каннингема», премьера которого была в прошлом году на Нью-Йоркском кинофестивале, а широкий прокат начнется этой весной. Режиссер смог уловить характер фотографа за время коротких съемок в далеком 1994 году. «Рассчитывали на десять минут, но прервались три с половиной часа спустя — кончилась пленка, — вспоминает Бозек. — Я достал эту запись из своего архива в 2016 году, в день, когда он умер. Не пересматривал ее больше 20 лет. И я решил оставить это в фильме как очень личный разговор с Биллом. Он с такой страстью рассказывал свою историю!» Речь о том, как фотограф сделал шаг с солнечной стороны улицы в тень, открыто заговорив о СПИДе.
Но жизнь Билла была полностью посвящена фотографии, моде и ее героям. Я не могу вспомнить дня, когда его вольный дух не следовал бы за модой и Каннингем не делал бы репортажей для The New York Times. Не было показов, которые были бы слишком скромными или слишком масштабными для него, — он всему уделял внимание. Его привлекало неожиданное: возвращение в мужскую моду безукоризненного мастерства портных, яркие цвета одежды миллениалов, постоянно меняющийся уличный стиль от оверсайз-нарядов рокеров до облегающего спортшика.
Я помню, с каким восторгом он говорил о нью-йоркских дизайнерах прет-а‑порте, потеснивших величие парижской Высокой моды в 1973 году на показе в Версале. Он называл тот показ «самым увлекательным из всех, что я видел», вспоминая контраст между французскими мастерами — Dior, Givenchy, Yves Saint Laurent — и американцами: Биллом Блассом, Халстоном и Оскаром де ла Рентой с их сдержанными повседневными моделями. В финале Лайза Миннелли выкрикнула «Bonjour Paris», а показ афроамериканского дизайнера Стивена Берроуза окончательно добил чопорную французскую публику. И теперь на фотографиях Каннингема с того показа мы видим революцию в моде, отказавшейся от классов и рас.
Каннингем дожил до 87 лет. В 2008 году он получил французский орден Почетного легиона и приблизительно в то же время стал официальным сотрудником редакции The New York Times — после того как в его велосипед врезался грузовик и понадобилась корпоративная медицинская страховка. До этого Билл упорно оставался независимым фотографом, фиксирующим перемены в воздухе: от дикой энергии ночного клуба Studio 54 в 1970‑х до появления уличной моды.
Невероятные работы Каннингема сегодня, наверное, стоят миллионы долларов. Но эти суммы его бы не впечатлили. «Деньги стоят меньше всего, — говорил он. — Дороже всего свобода».
В феврале в издательстве «Манн, Иванов и Фербер» выходят воспоминания Каннингема «Модное восхождение». История первых шагов Билла в моде — перед вами.
Главное, что побудило меня начать свой бизнес, — мечта сделать мир счастливее, одевая женщин так, чтобы те вдохновляли самих себя и всех, кто их видел. Мне хотелось, чтобы мода несла счастье в мир, — боже, каким же я был идеалистом! Путь, который мне предстояло пройти, был усыпан шипами. Ведь женщины использовали моду, чтобы произвести впечатление на подруг, подняться по социальной лестнице и еще бог знает для каких целей, но никак не для чистого удовольствия. В 1930‑е и 1940‑е годы попытки пробиться в высшее общество стали главной нью-йоркской забавой. Ареной, где происходило все действие, были роскошные ночные клубы, некогда предназначенные лишь для узкого круга. А я понимал, что в мире моды будет происходить то же самое. Поскольку в Америке не было королевской семьи, не существовало герцогинь Техаса и герцогов Бруклина, единственным отличительным знаком для аристократии должна была стать мода. Я знал, что маркировкой социального статуса для богачей будет дизайнерская одежда. Пресса, вечно гнавшаяся за новыми историями из серии «кто с кем» и «кто в чем», заглотила эту наживку и трубила о том, что одежда от такого-то и такого-то дизайнера придает владельцу особый статус. Дизайнерам модной одежды совсем скоро предстояло стать