Дарья Лисиченко учит здоровому отношению к ремонту

TatlerСтиль жизни

Свежая зелень

Основательница сети ЗОЖ‑магазинов Дарья Лисиченко учит здоровому отношению не только к еде, но и к ремонту. Подмосковный родительский дом в стиле лихих девяностых она отправила на детокс — щадящий, по декораторской науке.

Фото: Наталия Коган и Stephan Julliard

Стас, Даша и Лена Лисиченко в гостиной своего подмосковного дома. Диван выполнен на заказ по дизайну декоратора Кирилла Истомина. Русские ширмы — XIX века, лампа-ананас и китайский веер на стене — семейные реликвии. На Дарье: хлопковая блузка и юбка из шерсти и шелка, все Fendi; лоферы из шкуры пони, Pretty Ballerinas; золотые серьги и браслет My Dior, все Dior Joaillerie. На Лене: водолазка из полиэстера, Guess; юбка из хлопка и акрила, Paul Smith; хлопковые мюли, Max & Co.

Нет повести печальнее на свете, чем повесть о герое «Татлера», который в 2018 году внезапно осознал, что в его дворянское гнездо, любовно выстроенное в эпоху первоначального накопления капитала, стыдно звать гостей в эпоху завершившегося развития чувства прекрасного. Да что там гостей — стыдно самому возвращаться из Сен-Тропе и прочих Апулий. Герой «Татлера» смотрит на полы каррарского мрамора, мебель в стиле прованский хай-тек, рустованный карельским камнем фасад красного кирпича. И в лучшем случае звонит Жану Нувелю, в худшем — в Knight Frank.

Не то Дарья Лисиченко, человек, раньше других ощутивший, что Москве пора переходить на киноа со спирулиной. То, что и интерьеры нужно оздоравливать, не дожидаясь терминальной стадии, она поняла еще в прошлом десятилетии. А еще Лисиченко — человек рачительный, так что решила не менять ни полов каррарского мрамора, ни окон в модном на Среднерусской возвышенности девяностых стиле модерн, достойных Риги, а не Подмосковья.

В прихожей медная скульптура «Яблоко», приобретенная в Нью‑Йорке.

Вообще-то в Дашином детстве здесь была обычная русская дача. «Чудесный деревянный дом с наличниками, такой уютный, — вспоминает Лисиченко. — Но в девяностые родители решили, что надо сделать улучшайзинг, и бабушкину дачу снесли, к моему великому сожалению. Я до сих пор думаю, что, если бы начинала жизнь сначала, просто отреставрировала бы тот старый дом и оставила бы все как есть». Но Дашиных родителей можно понять. Тогда у ее отчима, Александра Сергеевича Сабодахо, случился инсульт, понадобилось место, чтобы заниматься ЛФК. «Это было время, когда все что-то строили. Ремонт был процессом, а это всегда самое страшное. Никто не понимал, когда и чем это закончится. Приходили какие-то люди, которые красиво говорили с моей мамой. Прекрасно проводили время. Хотя, мне кажется, мама сама так отдыхала».

В зимнем саду — антикварная французская кровать с балдахином из ткани Sanderson. Керамический столик был куплен на аукционе в Нью-Йорке. Деревянные настенные панели а‑ля Трикотель выполнены на заказ.

Когда в старом дачном поселке у леса выросли три бетонных этажа общей площадью тысяча квадратных метров, мама Елена Евгеньевна задалась вопросом, кто виноват. Был изгнан русский архитектор, «прощелыга», сделавший те самые окна в стиле ар-нуво (имя зодчего история семьи Лисиченко, к его счастью, не сохранила). А вот рустованный фасад из итальянского известняка всем нравился. Его придумала итальянка по имени Джойя, хозяева даже ездили вместе с ней в карьер. «Очень сложно хорошо разрезать камень и сделать красивую раскладку, — говорит Лисиченко. — У Джойи получилось».

В спальне – мраморный камин XIX века, купленный во Франции. Картина — работы Жан-Пьера Кассиньоля.

На вопрос, что делать дальше, доверили отвечать Даше. Она к этому моменту уже окончила факультет международного права МГИМО, вышла замуж за выпускника факультета международных отношений того же вуза, китаиста и представителя в Москве тайваньской фирмы — производителя комплектующих для компьютеров Стаса Лисиченко. Родила сына Глеба и построила на соседнем участке собственный дом, «совершенно современный и небольшой». «Я просто хваталась за голову, — рассказывает Даша. — Все по отдельности в родительском доме было хорошо, а вместе мне не нравилось. Надо было как-то объединять — не выкинешь же мраморные полы с инкрустациями».

Листая очередной номер Elle Decor, Лисиченко увидела фотографии чьей-то московской квартиры — и обомлела. «Смотрю: автор — русский декоратор. Я подумала: «Не может такого быть!» Это был год 2001‑й, ты открывал журнал и, не читая подписей, видел: вот это русский проект, а это не русский». Оформителя квартиры звали Кирилл Истомин. Это сейчас он лучший декоратор России по версии AD, а тогда был известным в узких кругах нью-йоркского high society сотрудником дизайнерского бюро Parish-Hadley. Даша написала в редакцию, попросила контакты, отправила Истомину имейл. Из Нью-Йорка в Москву на первые переговоры Кирилл приехал с папой, потому что «не знал, как в России с клиентами вообще договариваться о деньгах». А вот папа, человек сказочного обаяния, знал: «Кирилл мой с семи лет рисовал интерьеры», — сказал он, — вспоминает Даша. — И показал эти рисунки. Я посмотрела на них — уже тогда было ясно, что это совершенно гениальный человек. До сих пор Кирилл на все праздники рисует мне фантастические акварельные открытки. У него удивительное чувство цвета».

Авторизуйтесь, чтобы продолжить чтение. Это быстро и бесплатно.

Регистрируясь, я принимаю условия использования

Открыть в приложении