Почему Крым теперь снова — не остров

Русский репортерОбщество

Мост

Почему Крым теперь снова не остров

Игорь Найденов

Крымский мост торжественно открыли пока только для легкового транспорта и автобусов. Осенью пустят большегрузы, а в 2019 году пойдут поезда. Корреспондент «РР» решил узнать, что и как в связи со «стройкой века» изменилось в жизни и настроениях местных жителей по обе стороны Керченского пролива

И как вам?

— Ну, нормально, — отвечает водитель.

— Я засекал — мы за пятнадцать минут проехали.

— Ну, нормально.

— Это на минуту быстрее, чем Путин.

— Серьезно?! — тут только он оживляется. Слегка приосанившись, выпячивает подбородок. Потом заключает:

— Ну, нормально.

Мы только что миновали Крымский мост.

Полная реальность

Водитель Сергей — из кубанской станицы Тамань. Он не таксист. Просто решил прокатиться и поглядеть, что же это за чудо такое построили у него рядом с домом, о чем так много рассказывал телевизор и судачили соседи. А заодно и подзаработать, отбить бензин.

А таксисты везти через мост в Керчь категорически отказываются, какие деньги ни предложишь. Говорят, рано еще: там и проверки, и чтобы выехать на трассу, надо делать крюк на Соленое, а это тридцать километров, да и развязки еще не изучили — где куда сворачивать. На самом деле они лукавят и все уже давно изучили. Спустя две недели после открытия знают тайные тропинки, где под «кирпич» можно двинуть незаметно для гаишников и камер, где между отбойниками проскочить. Просто чужаков не хотят контрабандными дырками возить, а своих еще как доставляют, и по ночам тоже.

Когда рассчитываешь на сильную эмоцию другого человека и к тому же сам на нее настроен благодаря разным YouTube-роликам, с названиями типа «Ура, завидуйте, это я на самом лучшем мосту в мире!», а ее, этой эмоции, все нет и нет, то немного теряешься.

— Сергей, так вам понравилось то, что вы увидели?

— Мост как мост. Только по воде. Китайцы такие десятками строят и не свистят. А мы один сделали, и шуму как на Евровидении.

— Но говорят, это уникальное инженерное сооружение, здесь использованы прорывные технические решения. Вулканическая структура, скалистое дно — скептики утверждали, что сваи не вбить.

— Все зависит от того, сколько денег вбухать в проект, — я сам инженер, знаю. Вспомните сочинскую Олимпиаду, Имеретинскую низменность. Все говорили, болото, болото, ничего не построить, тем более спортивные арены... А закачали миллиард и построили! И стоит вроде. Нам одним миллиардом больше, одним меньше — ерунда. Так что вопрос лишь в цене.

— То есть вы недовольны?

— Почему недоволен?! Доволен, конечно. Мост сам по себе — это всегда позитив, я так считаю. Противоположность забору. Мост соединяет людей, забор разъединяет. Верно?

— С вами трудно не согласиться.

Отсутствие яркой реакции на мост у местных жителей объяснить, наверное, можно вот чем: сама идея постоянной переправы через Керченский пролив здесь, в этих пределах, обитает уже очень долго, более века, и, по правде говоря, всем уже поднадоела. Были и такие проекты, и сякие, и даже хотели пробить тоннель наподобие того, что под Ла-Маншем. А что такой проект не утопия и физически возможен, продемонстрировали во время оккупации немцы, построившие канатную дорогу.

Так что для жителей по обе стороны пролива мост — не новость, это штука как бы сама собой разумеющаяся, которая должна была появиться рано или поздно и вот, наконец, появилась — то, с чем здесь жили всегда словно с дополненной реальностью, стало реальностью очевидной.

Пока мы ехали по мосту, Сергей, например, вспоминал, как пацаном купался, на косе, кивая куда-то в сторону и вниз. Ее вперед постоянно тянули, говорил, подсыпали — все мост хотели строить. В Черном море холодно, рассказывал, переходишь на другую, азовскую сторону — там вода теплее, эх, молодость.

Еще через десять минут, сделав небольшой крюк — дорога идет мимо города, — мы въезжаем в Керчь. Сергей был здесь последний раз много лет назад. А кажется, что и никогда. Он во все глаза глядит на общую обшарпанность окраинного пейзажа — на эти серые панельные многоэтажки, эту унылую набережную. Произносит скорбно: «Как-то здесь не айс. Я лучше пока в Краснодар поезжу. Там хоть ночная жизнь есть».

Быстро прощается и уезжает домой, на ту сторону, в родную Тамань.

Тамань на старте курортного сезона. Лучшее время для станичников. Уже можно купаться, а туристы еще не приехали

Фисташковая ФСБ

Керчь и вправду не производит блестящего впечатления, если не брать в расчет центра города со старинными особняками — впрочем, испорченными стеклопакетами и розовыми маникюрными вывесками. Другое дело — керченские люди и нравы. Это такая смесь: чуть Одессы, чуть Челябинска, немного Балашихи.

Крымский характер, в общем.

Кондукторша троллейбуса сначала хамит в ответ на вопрос, где сойти, а потом, на подъезде к нужной остановке, так подробно и долго объясняет, как затем найти улицу Советскую, что сойти не успеваешь и едешь еще одну, выслушивая упреки: «Ну что же вы такой нерасторопный, молодой человек».

Фисташковый теплый — это цвет здания местного ФСБ. Ни одной южной фамилии на доске «Преступники». Все свои.

Магазин «Рыба кубанская» пользуется спросом. Тут же Сiльпо и российский флаг над вывеской. Дешевле флаг установить, чем вывеску русифицировать.

И надписи на трех языках не редкость. Русский, украинский, крымско-татарский — в таком порядке. Например: администрация, адмiнiстрацiя, мемуриет.

В продуктовом — справжный майонез и вареники з картоплею, пожалуйста.

А то еще так бывает.

— …, — кричит кто-то громко на базаре, — …!

— Зачем ругаться? — одергивают его.

— Я образно, — смущается матерщинник.

Церковь Иоанна Предтечи, седьмого века. Простоит ли столько Крымский мост, хотя б отчасти. Сегодня Троица, двое украшают иконы какой-то пушистой экзотической зеленью, березы-то в окрестностях нет.

— Можно сделать несколько кадров?

— А як же. Есть благословение, — отвечают хором.

Нравы мягкие — курорт.

Усатый, худой дядя Василий, керченец в бог знает каких поколениях, которые ведут отсчет со времен, кажется, Боспорского царства, экскурсионно выгуливает по городу знакомых, приехавших с Кубани. Рассказывает им, в частности, о знаменитом керченском судостроительном заводе «Залив», о его трудной судьбе; что после распада Союза предприятие развалилось, а сейчас оживает потихоньку. Он и сам там работал, выясняется. Главный конструктор, видите, на городской доске почета — это примета возрождения, говорит, а с появлением Крымского моста вообще все восстановим, там танкеры-стотысячники делали, стапеля позволяют, значит, можно, если захотеть, и корабли для армии.

В соседнем кафе тем временем из телевизора президент Путин рассказывает зрителям и участникам Петербургского экономического форума о футбольном дзюдо, то есть о том, что главная задача западных санкций в отношении России — ограничить наши оборонные возможности. Дядя Василий обрывает себя на полуслове, то есть «авиа...» он произносит, а «...носцы» — уже нет. В глазах его читается вопрос: а не сморозил ли я лишку? Затем он стремительно переключается на безопасную патриотическую тему: о том, что благодаря мосту люди стали хотя бы с родственниками встречаться, говорит, с друзьями, вот как мы с вами.

Мост действительно сильно сократил расходы людей, их время и деньги.

Покупаю билет на автобус из Керчи в Анапу. Это через переправу, спрашиваю. Ну через какую же переправу, отвечает кассирша, буквально всплескивая руками, посмотрите на цену, 280 рублей, это через мост, а если через переправу, то за 600 бы вылезло.

На дорогу из Тамани в Керчь по мосту уходит полчаса, а если через паромную переправу — полдня в лучшем случае, и это если погода позволяет и не пик курортного сезона.

А сколько пришлось выслушать душераздирающих историй о том, как один с фурой в феврале две недели на переправе торчал из-за шторма, а другой попал в гущу коррупционного скандала: дескать, паромщики повадились закрывать переправу, чуть волнение на море, даже когда и не было нужды, а потом предлагать за мзду первые места в очереди; до драк доходило, до ОМОНа и криков туристов, что пока мост не построят, они больше в Крым ни ногой.

Николай в Морском порту не то чтобы удит рыбу, а присутствует при ловле: дает рыбакам ценные советы по повадкам кефали и живучести наживки. Всю жизнь он живет в Керчи. Начинает изнутри светиться, когда речь заходит о Крымском мосте, хоть его отсюда и не видно — надо идти на набережную. Еще не ездил по мосту, предвкушает, оттягивает удовольствие, как сам говорит, словно о десерте.

— Какую конфетку сделали, а! Да с опережением срока на полгода. А ведь как трудно было, почва совсем фиговая. Вон черпалку видите — постоянно здесь ходит, работает каждый день, дно обрабатывает.

Тут вообще все, кого ни спросишь по обе стороны пролива, будто инженеры-мостовики или, в крайнем случае, прорабы, знают, какое дно, как забивать сваи, сводить вместе секции.

Николай занимается строительством, шабашит: соберут мужики бригаду — кому дом поставить, а кому квартиру отремонтировать. Говорит, не было в Керчи конкуренции, совсем никакой, и потому все было дорого, да плюс санкции, будь они неладны, а теперь, после ввода моста в эксплуатацию, будет. Да что будет — уже началась-пошла! По стройматериалам это заметно — он-то знает, потому что в теме. Уже стали они из-за этого дешеветь, новые точки продажи открываться, а что будет, когда фуры осенью пустят — только успевай работать.

Все-таки, похоже, есть у нас какой-никакой саморегулирующийся рынок. Только добавили логистики, транспорта, чуть покомфортнее сделали инфраструктуру — и вот уже предпринимательская жилка у народа завибрировала.

Впрочем, экономические эксперты из местного телевизора предупреждают, что малый и средний бизнес могут ожидать неприятные перемены, особенно тех, кто занят торговлей продуктами питания. Потому что скоро сюда активно и неминуемо начнут заходить торговые сети с материка.

Вообще, по местным ТВ-каналам крутят очень много передач о помощи бизнесу. А на городской доске почета, в центре города, целых два ипэшника. Один — директор минимаркета, другой — пользователь городского пляжа.

Кроме того, на телеэкране помпезно отмечают 100 лет погранслужбы ФСБ, юбилей зеленых фуражек. Все только и делают в кадре, что стреляют, ныряют и обезвреживают диверсантов. Очень актуально, в связи с заявлениями украинских политиков о возможном подрыве Крымского моста.

Николай ругает украинцев из-за санкций.

— Нам бы развиваться и развиваться. Керчь миллионником лет за пять стал бы. Но воды может не хватить. Вода у нас артезианская. А такую они нам перекрыли, канал, хотя мы исправно платили.

«Они» — важное слово. Не соседское. Но и не агрессивное. Отстраненное.

У него родственники в Полтаве, он с ними регулярно созванивается. Им там такое в их СМИ о нас сообщают, волосы дыбом встают, говорит; их агитпроп похлеще нашего раз в сто.

А потом он долго и с изумленной радостью рассматривает мой билет в Анапу за 280 рублей. Это ж надо, приговаривает, это ж надо.

Пассажиры рейсового автобуса Ялта — Сочи. Многие впервые едут по Крымскому мосту

Девятый балл

Ритм Керчи — это плавное движение спиннинга без поклевок. Ловля рыбы без непременного намерения ее поймать. Похоже на духовную практику. Вот старик ловит. Рядом дама, очевидно супруга. Она читает при свете садящегося в море оранжевого солнца. Щурится. Стул под ней похож на колеблемый ветром треножник Ходасевича. Тут же кошка и клетчатая сумка «челнока». Все молчат, включая кошку.

Вообще же рыбаки разные. Есть одинокие. Есть с кошкой, причем они друг другу не родня. Есть с женой. Но так чтобы и с женой, и с кошкой — это, кажется, перебор, такой всего один на набережной. И он самый угрюмый.

Издалека доносится психоделический «Одинокий пастух» вездесущего перуанского трио. Как они вообще сюда добираются? Потом я видел их без индейских перьев на голове. Они выглядели точно так же экзотически, как и с перьями. Повсюду запах акации, пробивающийся через табачный дым, и еще нигде не ощущается животного духа шашлыка.

Лучшее время для местных. Очень короткое. Уже тепло и можно купаться, все готовы к сезону, а туристы еще не приехали, осталось каких-то несколько дней.

Рядом косит траву интеллигент. По крайней мере, с виду. Скромняга в очках, даже имени назвать не захотел. Слесарь по ремонту аттракционов из ближнего парка.

— А что же, косить некому?

— Работы нет, — отвечает, — надо хоть чем-то себя занять. Аттракционы все старые, не отремонтировать уже.

Рассказывает, что прислали недавно новое начальство. Из Анапы. Так и сказал — из Анапы. Еще год назад он сказал бы: «Из России». Тогда многие в Крыму так говорили — словно о чужом государстве, не о своем: «Поеду в Россию», «Прислали посылку из России». Сейчас уже называют конкретные города, станицы. Связей становится больше, в том числе и посредством моста, в том числе и на уровне самоидентификации.

Новое начальство — добрый знак. Возможно, завезут новые аттракционы, начнется нормальная работа, а не вот это латание дыр.

Еще он мастер по установке спутникового оборудования. Но с этим завязал, когда однажды упал с крыши и получил компрессионный перелом позвоночника. С женой Наташкой они в прошлом году купили машину в Геленджике, старую ДЭУ за 150 тысяч рублей. Довольны. Наташка сдала на права, они взяли родителей и прокатились по Крымскому мосту в кубанскую станицу Старотитаровку, к родственникам. Потратили на бензин 600 рублей. Это сносно. Но бензин каждый месяц дорожает, уже почти 50 рублей за литр.

Утверждает, что Керчь — недооцененное туристическое направление. Все едут мимо — в Феодосию, на южный берег Крыма.

— А у нас тут тоже каких только пляжей нет: и скалистый, и песок, — говорит, демонстрируя неподдельную местечковую гордость. Сыплет местными названиями. Генеральские дачи взять — не зря же там генералы селятся. Теперь с вводом в действие моста, он надеется, люди поймут, разведают, что и здесь, в Керчи, тоже круто.

Теперь мы снова не остров, замечает он и, облокотившись на косилку, мечтательно вглядывается в очертания арки над морем — туда, где года через полтора пойдут поезда, наполненные туристами с полными карманами денег.

— Как думаете, люди уже успокоились по поводу того, наш Крым или не наш?

— В общем да. Кто устал ликовать, кто попривык, ну а некоторые и смирились.

В этом есть своя правда, наверное. Вот ведь и патриотическую рекламу всю поснимали, даже не стало повсеместных портретов президента Путина с его цитатами о развитии Крыма.

В пределах видимости появляется паром «Победа». В цветах российского флага, как полагается. Греческое судно. Купили, переназвали. Заходит в порт Керчи, чтобы забрать фуры. Но тут поднимается ветер. Да такой, что детей и некрупных женщин подъемная сила влечет в воздух. А тойтерьеров, если б не поводки, вообще бы сдуло в Тамань.

Двадцати минут не прошло — начинается настоящий шторм, это здесь обычное молниеносное явление.

— Сколько это баллов?

— Восемь-девять.

— Шутите? У Айвазовского девятый вал помните? Там волны раза в три больше.

— Этот ваш Айвазовский всех запутал. То — вал, а то — балл. Понимать надо.

В результате паром встал на неопределенное время. На информационном табло появилась надпись: «Штормовое предупреждение. Возможна остановка работы парома».

Тут-то и подумалось: вот как туристы опаздывают на самолет, возвращаясь с отдыха в Крыму.

Крымский мост уже предъявляют как достопримечательность. Допустим, рекламируют новостройку, а в качестве одного из главных ее достоинств указывают на близкое к нему расположение.

А вот по керченской набережной стремительно движется Вадим Теплов. Личность примечательная. Городской правдоруб. Среди кучи ругательств, которые он извергает в адрес руководства страны и города, если поискать, наверняка проступят крупицы правды. Не было бы такого персонажа — его стоило бы выдумать.

Он всем подряд раздает листовки. В них сказано, что он сварщик, но на строительстве Крымского моста трудился разнорабочим. По такому графику: девять дней через один, за 108 рублей в час, с 8 утра до 20 вечера. Скотские условия, говорит он, в Питере узбеки за такие деньги не стали бы работать. В его бригаде было семеро, через месяц шестеро уволились, в том числе и он. Хотя зарплату, признает, платили вовремя, пусть и с небольшими задержками.

В руках он держит книжку «Алгоритмы вокруг нас».

— Дыра у нас, да что говорить, даже нет безлимитного интернета, бесплатного вайфая. А курортный сбор ввели! Бред же. Это ж Россия, она же для россиян или как?

Так в пивной Тамани отдыхающие оставляют следы своего здесь пребывания. После открытия моста существенно прибавилось купюр с надписью «Привет из Крыма»

Не в этом дело

И вот дорога в Анапу через Крымский мост на автобусе. Рейс: «Ялта — Сочи». Из одной курортной столицы в другую. Автобус старый, ровесник водителя — ветерана труда. Опоздал, конечно. Кресло не фиксируется, падает, пришлось крепить его брючным ремнем.

Но кого это все волнует, когда все собираются смотреть кино под названием «Крымский мост». В салоне — натуральная ажитация. Все приготовили мобильники и включили видеокамеры.

Кто-то от избытка чувств напевает из Лозы: «На маленьком плоту сквозь бури, дождь и грозы, взяв только сны и грезы и детскую мечту...»

Его поправляют, говорят, что плот — это как бы паром, а сейчас надо петь про мост. Все вспоминают, есть ли песни про мост. В голову пришло только митяевское: «Под животом моста мы пили с ней вино, могли бы лет до ста мы целоваться, но…»

Впрочем, и такое сойдет, сейчас любое сойдет, лишь бы в мажоре.

Пока трафик по мосту небольшой. Но тут возникает досадная задержка.

Объявили, что при въезде на мост нас будут проверять.

В результате всех пассажиров, человек сорок, пропустили через рамку и устроили индивидуальный досмотр. Люди в форме обоего пола трясли нашу ручную кладь, всю — вплоть до носков. Тщательнее проверяют, наверное, только в аэропорту Бен Гурион в Израиле.

Меня выдернули из очереди — пробили паспорт.

— Надо было побриться, — говорю.

— Да не в этом дело.

— А в чем?

В ответ молчание.

Между тем багаж, находившийся в нижней полости автобуса, никто не досматривал. Где тут логика?

— Это ведь тоже Россия. Меня же не досматривают, когда я переезжаю из Саратовской области в Волгоградскую? — спрашиваю человека в форме.

— Вы знаете, что это такое: «обусловлено необходимостью государственной безопасности»? — отвечает он, как его научили — в том смысле, что «здесь вопросы задавать буду я».

— Более-менее, — отвечаю.

— То-то и оно.

То есть Крым — да, уже не остров, но еще недоРоссия все-таки.

Интересно, в пик сезона они тоже всех будут так досматривать? В таком случае и здесь пробок не избежать.

Кто-то уже раздражен: это из-за хохлов, цедят негромко, неймется им, взорвать им все надо.

Тут же неподалеку другие службисты осматривают машину из Тамани, белый «Варгус». Мы же свои, возмущаются, а у нас героин и бомбы ищут.

— Я у себя езжу или не у себя, ты мне объясни, — кричит, размахивая руками, горячась, здоровенный детина.

Одна из пассажирок точно уксуса напилась, сидит с кислой миной.

В чем причина, интересуюсь. Она отвечает, что всегда ездила из Ялты в Сочи через паромную переправу и платила 2200 рублей, а сейчас — 1700. И вот теперь уверена, что эту разницу в пять сотен государство ей так просто не отдаст. У нас же, говорит, никогда ничего не дешевеет.

— И что это значит?

— Это значит, что точно будут плату брать за проезд по мосту.

Гостеприимный станичник Николай Олейниченко. Патриот, гуманист и браконьер

Время такое

Надо сказать, тема платного моста сейчас весьма популярна. Народ беспокоится.

Они же когда только начали строиться, сразу и предупредили, рассуждает народ, что проезд будет платным, и только потом передумали из-за «Крым наш». Так что им помешает снова передумать, спрашивают сами себя.

— Не что, а кто. Путин. Он обещал, он не допустит.

— А Роттенберг? Этот своего никогда не упустит, — Роттенберг уже и здесь стал фамилией нарицательной, жупелом. Что ж, каждому времени нужен свой Чубайс. — Дадут немного покататься за так, поделать фотки, а потом опустят занавес.

Подобные размышления у парадного подъезда накануне я частенько слышал в Тамани.

В этой кубанской станице вообще в воздухе циркулирует много тревожных флюидов.

Вот продавец всякой всячины в лавке недалеко от высоченного таманского берега заявляет, что дважды в день мост обследуют водолазы, и еще за ним из космоса круглосуточно следят и благодаря этому на днях поймали трех диверсантов. Те маскировались под газовиков, украинцы, конечно, кто ж еще.

Верит он во все это охотно, транслирует, как и многие. Что немудрено — в обстановке шпиономании.

— Откуда информация?

— Спецы из «Газпрома» рассказали. Они у нас тут в гостинице живут… Но мост все равно взорвут, — говорит он вдруг с ухмылочкой.

— Кто?

— Эти, — кивает он в сторону Украины, — а наши чиновники им помогут.

— Зачем?

— Как зачем? Чтобы еще раз мост построить и деньги из бюджета освоить.

И тут ему по WhatsApp приходит сообщение. Он читает, брови ползут вверх. Говорит:

— В тему как раз. Жена прислала.

И правда — рояль в кустах акации.

Оказалось, люди друг другу пересылают перечень расценок проезда через Крымский мост. Где только взяли. От 400 до 1000 рублей за легковой автомобиль в зависимости от дня недели и времени суток.

— Если мост сделают платным, мы-то ладно, а как крымчане к этому отнесутся, они же на президентских выборах показали рекорд?!

— А таманские?

— Не наездишься с зарплатой в 20 тысяч! А у туристов выбора не будет, и все равно дешевле переправы получается.

Тамань — это транспортный тупик. Поэтому все дорого. Таманские ездили за продуктами в Темрюк, это 60 километров. Сейчас в Керчь собрались, там многое дешевле, плюс экономия бензина, но если будет платно — то нет смысла.

К таманскому пирсу тем временем подъезжает «нива». Из нее выходит Александр, местный, работает в агрофирме. Всю жизнь здесь живет, есть родственники в Крыму. Рыбак. Я думал, он пришел на мост полюбоваться, а он следит за косяками рыбы-лобани. У него для этого есть даже специальные очки-хамелеоны. Просто так следит, ради эстетического удовольствия. Перед обедом. Эта картина улучшает его метаболизм и микрофлору кишечника.

Он уже съездил по мосту в Керчь. Поел мороженого там, на набережной.

Слышали что-нибудь о том, что мост будет платный, спрашиваю. От наших чиновников, отвечает, от государства всего можно ждать. Это общепринятое отношение под названием «жди подлянки».

— Ну, может, это нужно для обслуживания моста?

— Они всегда найдут, чем объяснить новые поборы.

В автобусе сошлись с сотрудником МЧС. Приписан к кубанскому Крымску. Активно критиковал МЧС и тех, кто критикует МЧС. А мост нахваливал. При этом избегая политики — он же на госслужбе. Просто улучшилась инфраструктура, говорил, вот, раньше контейнер перевезти стоило 90 тысяч, а сейчас 30; есть разница, спрашивал риторически.

Он рассчитывает, что мост даст толчок для развития Тамани, для появления новых мест силы. А то кроме музея Лермонтова и Атамани (этнотуристический комплекс под открытым небом, имитирующий казачью станицу в натуральную величину. — «РР») здесь и нет ничего.

— Любой мост, дорога дают работу, оживляют территорию. Вообще мост — такая штука, которая не может быть плохой, это всегда хорошо. Даже неисправный — лучше, чем когда его нет. Потому что можно починить.

Памятник Лермонтову даже подписывать не стали. И то верно: кто же не знает старика Лермонтова?!

Не вякай 

Это правда. Тамань сегодня представляет собой прифронтовой населенный пункт, если фронтом считать строительство моста. По вечерам на улицах — толпы людей в синих спецовках с названиями подрядных организаций. Гостиницы забиты строителями. Рабочие — русские по большей части. Платят им, похоже, неплохо. По крайней мере, в продуктовых магазинах закупаются широко и легко расстаются с крупными суммами.

На столбах объявления: «Сдаем комнаты рабочим: комфорт, комплексное питание, предоставляется вахтовый автобус». Все предлагают себя в качестве спецов, например так: «Кровельные работы любой сложности».

Очевидно, что местный люд находится в состоянии коммерческой лихорадки. Экономику слышно на улицах. Все что-то подсчитывают. В телефонных разговорах главные слова: «подписать договор», «закупить оптом».

Такое ощущение, что строятся все, каждый двор. Доминирующие звуки — визг фрезы и долбежка перфоратора.

И вот этого агитпропа нет совсем. Ура-патриотизма. Типа: «Ура, мы строим мост. В наш Крым».

Газету «Тамань», районку, из Темрюка в станицу, где 10 тысяч населения, привозить перестали, поэтому не узнать, как местная журналистика относится к мосту, есть ли замечания, предложения.

— В Керчи сейчас все подорожает. Москва туда ринется с деньгами, — говорят одни кубанские.

Другие — прямо противоположное.

— Коммерсанты сейчас все на измене. Ждут, что цены на товары и услуги будут падать из-за моста. Крым начнет снижать, и им придется. Иначе все туристы отсюда туда ломанутся, — рассуждает Александр, анапский предприниматель. — А здесь цены так задраны, что выше некуда. Люди приезжают и удивляются: «Почему?»

Он говорит, что Крым принес Кубани массу проблем, в том числе экономических. Забрали половину социального туризма и отдали из края в Крым. Пенсионеры, ветераны, инвалиды, дети — те, кто по путевкам и с дотациями отдыхать приезжают.

— Все мои знакомые по стране, и кто на северах живет, к нам не ездят, отдыхают за границей, говорят: за те же деньги — и лучше, комфортнее. В Египет через Беларусь едут. Хорошо еще, военным не разрешают за рубежом отпуска проводить.

В местном пивняке — своя фишка. Прямоугольная доска, а к ней густо, в несколько слоев пришпилены купюры — червонцы и полтинники в основном. На всех приветственные надписи из разных городов. Здесь, кажется, отметилась вся Россия. У продавщицы есть специальный фломастер — хочешь, пиши и прикрепляй. Например, так: «Успенская братва рулит в Тамани». А Таня из Ставрополя вообще выпендрилась — нацепила американский доллар. После открытия моста верхний слой запестрел приветами из Крыма.

Здесь, как и в Керчи, мост тоже вроде достопримечательности. Кто-то уже скатался посмотреть на нее, кто-то оттягивает момент.

Пока отсюда в Керчь общественный транспорт не ходит. Но люди ждут, когда пустят.

На таманской автостанции водитель междугороднего автобуса лупит мужичка. Тот кричит, матерясь, что два месяца гнил на строительстве моста, с пронзительной такой интонацией: я ж за Родину, я ж страдал, и требует, чтобы его отвезли куда-то бесплатно. А водитель ему: «Не вякай мне тут, не вякай». И — по роже.

И не пора ли уже, в самом деле, учредить медаль за строительство Крымского моста? А там и возобновить комсомольские стройки? Общая атмосфера ведь располагает.

Тамань, конечно, провинция. Через день кажется, что живешь здесь месяц, через два дня узнаешь всех встречных, через три — все узнают тебя.

Есть еще одна местная особенность, которую встречаешь повсеместно в одноэтажной России от Кавказа до Камчатки. Все жалуются, что у них зарплата копеечная, а сами живут в домах стоимостью в миллионы. Загадка природы и русской экономики.

Главные ассоциации с Таманью — рыба и Лермонтов. Его памятник даже не подписан. А чего подписывать — кто же не знает старика Лермонтова?!

Казачья песня, доносящаяся со стороны Атамани, смешивается с песнопениями Дня славянской письменности и рок-н-роллом последнего звонка. Местные кумиры поют: «Мой пиар-менеджер — Маркс». И — припевом: «Капитал». Бабушки и учителя на пластиковых стульях умиляются.

— Автобусов в Керчь нет, но наш народ всегда выход найдет, — объясняет Галина Вишня, жительница станицы с говорящей таманской фамилией. — Вот наши пенсионерки ждать не стали, скооперировались, наняли вскладчину соседа с «газелью» и поехали: торговать, чем обычно мы с Крымом торгуем — яйцом, ягодой, овощами, зеленухой и вообще всем, что уже выросло на огороде и в саду. Оттуда — колбаску тащим, фарфоровые сервизы. А заодно и своих навестить. Ведь по обе стороны родственники живут.

Два года назад Галина Вишня активно продвигала идею возобновления малого морского сообщения через пролив, чтобы как при Союзе было: сели на катер на таманском пляже, доплыли до острова Тузла, где забрали рыбаков, а затем вышли на керченской набережной.

Вельбот «Акваглобус» даже сделал ходку туда-сюда. Повезли в Керчь винцо, пироги. Их там встречали с танцами и песнями. Но затея провалилась — прокуратура запретила, сославшись на отсутствие лицензии.

— Мост прекрасный, но нужно сообщение для людей местных, — говорит Галина Вишня. — Завтра вот сестра ко мне с детьми приедет, в Керчи живет, у нее машина, а я уже не за рулем — возраст. Тут бы катер и пригодился.

Старшее поколение все теперешнее сравнивает с советским. Не в пользу первого. И никакие достижения вроде моста его не переубедят.

— А вы знаете о версии, что катера не пускают, потому что с них могут диверсантов в воду сбросить, прямо под мост?

— Ой, ну тогда ладно, пусть.

На керченской набережной трудно удержаться от того, чтобы не впасть в романтическое настроение

Где колесо

В Тамани жара и пыльно.

— Хауаю, — говорит пожилой домовладелец, вышедший покурить на улицу.

— И вам гутенморген, — говорю — не подскажете, где море?

— Тебе какое, у нас тут их пять.

— Пять?

— Море любви, винное, Черное, Азовское и пролив.

— Керченский — тоже море?

— Тоже… Пить будешь? — и это не вопрос, а утверждение. Он цепляет меня хватко, будто не рукой, а рыбацкой снастью, за футболку, ведет к себе во двор.

А еще говорят, у нас народ негостеприимный — только на Кавказе и в Средней Азии.

— Троица у нас, святой Николай — слыхал? Вот и я тоже Николай. Николай Олейниченко.

Леонид, немногословный товарищ Николая, раскладывает прямо на столе жареную лобань — сам словил, сам сготовил.

Вкусно, говорю, и это правда.

— Вкусно? Ты не знаешь, что такое «вкусно», это так — в спешке.

Польщенный, наливает.

Приходит Сашко, спрашивает: «Николай, можно у тебя рубануться?» Это значит поспать. Время на часах — начало одиннадцатого. В ответ Николай кричит: «Где колесо? Когда отдашь?»

Чистая гоголевщина. Сам бы не услышал, подумал, художественный вымысел.

У Николая есть лавочка. Как он говорит, для хороших людей. Поспать на ней он пускает своих друзей и знакомых, которым очень надо: и чтобы пьяненьким домой не идти, просохнуть, или если жена выгнала, а может, сам в сердцах выскочил в одних тапках, с ней полаявшись.

И вот уже раздается храп Сашко.

Где колесо, снова кричит Николай уже спящему Сашко.

На стене два круга. Это стена плача. Один выплыл, другой потонул. Что означает — жена ушла. Или он сам выгнал. Сколько весят мои роги, я и не знаю даже, отвечает он о причине.

Мост для них всех никакой не символ и не патриотизм.

И столько всего связано с Украиной.

— Всю жизнь в Керчи кубанцы учились, там их тьма, — говорят.

— И при Украине?

— А то?! — удивленно реагируют, словно глупость услышали.

— Мы все оттуда, — говорит Николай.

Он и сам корнями — запорожский. А тут, как по заказу, приходит некто по прозвищу Бандера и присоединяется к застолью. Он из Ровно, оказывается.

Что говорить, если один из главных памятников Тамани, в котором запечатлен образ казака, был установлен в память о запорожцах, впервые высадившихся на местный берег в 1792 году под предводительством Саввы Белого. Фигура, одежда, все — словно иллюстрация к повести «Тарас Бульба».

Афган вспомнили в связи с Украиной. Шесть человек наших там легло, говорят, а сколько больных вернулись. Одного назвали — недавно умер, до пенсии не дожил.

Государство против человека и его враг — основная мысль, тема очень многих местных. С патриотическим шумом по поводу моста очень диссонирует.

— Морское сообщение востребовано, но его нет. Боятся, что в опоры будут пьяные капитаны врезаться, ха-ха, — смеется Николай и наливает еще по одной.

Николай — коренной станичник. Ругает Атамань за показушность, за ненастоящий саман для хат. Ругает понаехавших, что не чтут казачьи традиции.

В былое время механизатор, сейчас он — пенсионер. Пенсия у него 11 тысяч. Если бы не браконьерская рыбалка, говорит, пришлось бы помирать с голоду.

Тут, кажется, все браконьерствуют, сетки ставят. И не стесняются об этом говорить. Даже бравируют. Мы-то знаем, как ловить, где. Чуть ли не у моста. А что ФСБ? Нормально, мы местные, нам можно. Сами в то же время жалуются: столько запретов, что скоро удочку в море нельзя будет забросить честному человеку.

Кто их поймет?! Рассказывают про товарища, который бухой ехал, а его остановили гаишники и выписали штрафу в 30 тыщ.

— А что, закон один для всех, — говорят браконьеры.

Бывшая жена Николая была на мосту в числе первых, у нее даже журналисты взяли интервью на камеру. Он очень за нее горд — так складно говорила.

— Да что мне этот мост! Как ходил в калошах, так и буду ходить, — говорит Леонид и снова наливает. Рассказывает, что разворотили все вокруг, строя мост, виноградники поломали и никого не спрашивали. Мы, говорит, колхозники, людишки.

— Там у нас человек есть за горой, десяток-другой коров держит, куры, дети бегают. Его же не тронули — повернули трубу в обход, — пытается возражать Николай.

— Так ты не знаешь. У него дядя в Москве генерал... Бери рыбу, дядь, — говорит мне Леонид.

Как только о запрещенной рыбалке зашел у нас разговор — сразу глаз у них стал стальной, пронзительный.

Чистая «Тамань» Лермонтова. За двести лет ничего не изменилось. Верно говорят биологи, что мы не эволюционируем, развиваются только технологии.

***

«По обрывкам разговора Печорин понял, что в лодке плывет контрабандист Янко. На море был шторм, но Янко, умело гребя веслами, счастливо причалил к берегу. Втроем со слепым и женщиной они начали вытаскивать из лодки какие-то узлы и уносить их куда-то. Не став больше следить за ними, Печорин пошел спать».

Фотография: Сергей Мальгавко/ТАСС

Хочешь стать одним из более 100 000 пользователей, кто регулярно использует kiozk для получения новых знаний?
Не упусти главного с нашим telegram-каналом: https://kiozk.ru/s/voyrl

Авторизуйтесь, чтобы продолжить чтение. Это быстро и бесплатно.

Регистрируясь, я принимаю условия использования

Рекомендуемые статьи

Складная женщина Складная женщина

Елена Бондарчук строит отличные склады

Forbes
Девичья боль: 5 девушек, которых нужно услышать на фестивале «Боль» (и вообще) Девичья боль: 5 девушек, которых нужно услышать на фестивале «Боль» (и вообще)

Молодые исполнители, на которых точно стоит обратить внимание

Cosmopolitan
Животная месть: 10 зверей, которые отомстили людям Животная месть: 10 зверей, которые отомстили людям

10 любопытных случаев, когда животные мстили людям

Cosmopolitan
Лучшие шутки дня и токсичные отношения с работодателем Лучшие шутки дня и токсичные отношения с работодателем

Пиротехнический дайджест авторского юмора с авторской орфографией

Maxim
После Полтавы: горе побеждённых После Полтавы: горе побеждённых

Триумф Петра I под Полтавой обернулся драмой для тысяч шведских солдат

Дилетант
Решительный отказ: почему Россия прекращает выпуск своих самых мощных ракет «Протон» Решительный отказ: почему Россия прекращает выпуск своих самых мощных ракет «Протон»

«Роскосмос» собирается снять с производства ракеты «Протон» ради «Ангары»

Forbes
Праздник крепостных: что выиграет Путин от проведения чемпионата по футболу Праздник крепостных: что выиграет Путин от проведения чемпионата по футболу

Владимир Путин способен извлечь дивиденды из ультрадорогого футбольного турнира

Forbes
Сон в жуткую ночь. Такого позора футбольная Германия не знала никогда! Сон в жуткую ночь. Такого позора футбольная Германия не знала никогда!

4-й день великого турнира, который проходит в России

Maxim
Стартовый капитал Стартовый капитал

Как триатлон помогает побеждать в веселых корпоративных стартах

Tatler
Обнаженные и беременные: культовые фото Беллуччи, Спирс, Кардашьян и других Обнаженные и беременные: культовые фото Беллуччи, Спирс, Кардашьян и других

Звезды остаются звездами даже во время беременности

Cosmopolitan
Роды на целый год меняют голос женщины Роды на целый год меняют голос женщины

После рождения ребенка голос женщины становится ниже на полтора-два тона

Популярная механика
Щедрое предложение. Топилин пообещал увеличить пенсии до 15 400 рублей в месяц Щедрое предложение. Топилин пообещал увеличить пенсии до 15 400 рублей в месяц

Прибавку к пенсиям будут получать только пенсионеры, которые не работают

Forbes
Наша резина бороздит Евразию Наша резина бороздит Евразию

Репортаж с Алтайского шинного комбината

Эксперт
Василий и Леся Волчок-Русакович Василий и Леся Волчок-Русакович

Основатель бренда «Волчок» и создательница Otocyon болтают о стритвире

Numéro
«Кадиллак», который ездит сам по себе «Кадиллак», который ездит сам по себе

Полностью автономные автомобили – это неизбежное будущее

Популярная механика
Снимите это немедленно: 8 легендарных стриптизерш со всего мира Снимите это немедленно: 8 легендарных стриптизерш со всего мира

В каждой сфере эротических танцев есть звезды и легенды

Cosmopolitan
Гороскоп Vogue: июнь 2018 Гороскоп Vogue: июнь 2018

Что нас ждет в первый месяц лета

Vogue
Дозорный Дозорный

Николай Телегин живет в Курске. Но каждый год он отправляется на Русский Север

Seasons of life
Разговор после апокалипсиса Разговор после апокалипсиса

Дональд Трамп набивает себе цену для разговора с Владимиром Путиным

Эксперт
Россия против географии. Почему одни города вымирают, а другие растут Россия против географии. Почему одни города вымирают, а другие растут

В последние годы россияне активно переселяются на юг страны

Forbes
Корея без Путина: чем закончится встреча лидеров КНДР и США Корея без Путина: чем закончится встреча лидеров КНДР и США

Северная Корея боится утратить независимость, отказавшись от ядерного оружия

Forbes
Венесуэльский автобус идет к обрыву Венесуэльский автобус идет к обрыву

Победа президента Мадуро на выборах усугубит экономический кризис в Венесуэле

Эксперт
Боль как составляющая жизни: чем она полезна? Боль как составляющая жизни: чем она полезна?

Как выстраивать отношения с болью? Действительно ли она зачем-то нужна?

Psychologies
Опасность неравенства: нашим детям грозит бедность Опасность неравенства: нашим детям грозит бедность

Существует ли сегодня в российском обществе запрос на снижение неравенства?

Forbes
Корейские денди. Часть 2: как одеваются участники группы BTS Корейские денди. Часть 2: как одеваются участники группы BTS

Стиль корейской группы BTS

Cosmopolitan
Александр Иванский Александр Иванский

Как бывший российский журналист зарабатывает на футболе

GQ
Куда дует мусорный ветер Куда дует мусорный ветер

Из экологической напасти бытовой мусор должен превратиться в ценный ресурс

Эксперт
Воспитание без наказания Воспитание без наказания

Безопаснее и эффективнее воспитывать ребенка «пряником»

Psychologies
Самые жуткие травмы в истории спорта Самые жуткие травмы в истории спорта

Шесть случаев, узнав о которых, ты ограничишь свою физнагрузку игрой FIFA 17

Maxim
Освободиться от зависимости. Вылечить женский алкоголизм за 14 дней Освободиться от зависимости. Вылечить женский алкоголизм за 14 дней

Психолог Юрий Сорокин написал книгу о женском алкоголизме

СНОБ
Открыть в приложении