Как Крепыш со Сметанкой коневодство поднимали
Мужчины любят то, на чем можно быстро ездить вне зависимости от того, сколько у конструкции колес, ног или присосок. Пусть «бугатти» и «ламборгини» наших прапрадедов жрали не бензин, а овес – это ничего не меняло.
Жизнь меняется так стремительно, что мы едва успеваем фокусировать взгляд на вспыхивающих профилях сверхновых звезд «Инстаграма», набегающих друг на друга индексах айфонов, новых марках автомобилей. Не то что пытаться за всем этим угнаться, даже находиться во всей этой чехарде – занятие довольно утомительное. Поэтому сегодня мы решили отключиться от пиликающего и вибрирующего цифрового новостного поля и погрузиться в неспешный XIX век, когда рекорды скорости ставили не на соревнованиях «Формулы-1», а на скачках, состояния спускали не на суперкары, а на породистых лошадей и не было более мужского занятия, чем обсуждение статей какой-нибудь знаменитой кобылы*.
* Примечание Phacochoerus'a Фунтика:
«Знание лошадиных статей и родословных могло принести большие деньги на скачках, да и в беседах с друзьями поддерживало авторитет. Как думаешь, откуда взялись все эти разговоры о дизайнерских особенностях автомобильных марок, обсуждение расхода бензина, напряженная индексация в голове твоих собеседников, когда ты называешь марку своего железного коня? Кстати, коневодство до сих пор остается излюбленным занятием влиятельных человеческих особей. Шейху Дубая, например, принадлежит «Годольфин» – одна из самых знаменитых конюшен в мире».
Годольфин
История английских чистокровных лошадей, самой быстрой, самой дорогой и самой чистой породы на Земле, началась где-то в пустынях Ближнего Востока.
Испокон веков арабы занимались разведением верховых лошадей для своей кавалерии. Их изящные, выносливые и удивительно быстрые кони были известны и в Европе, и в Азии, однако исключительно как недостижимое сокровище. Под страхом смертной казни запрещено было продавать арабских лошадей за пределы арабского мира. В XVIII–XIX веках границы начали размываться: могущество Османской империи ослабло. Во время многочисленных сражений арабские кони попадали в плен, а кроме того, стремясь наладить дипломатические отношения с противниками, арабы нарушали древний закон и, бывало, дарили не самых ценных лошадей европейским правителям.
Предположительно именно так легендарный арабский жеребец Годольфин попал в Европу. В 1730 году в возрасте шести лет его подарили французскому королю Людовику XV. Надо сказать, король отнесся к подарку без восторга. Конь был, мягко говоря, неказистый: низкорослый, с непропорционально длинным туловищем, да еще и почти неуправляемый. Не знаем, как такой «подарочек» повлиял на дипломатические отношения, однако из королевской конюшни его попытались побыстрее сбыть, чтобы не мозолил глаза. Так Годольфин (впрочем, он тогда звался каким-то другим именем, которое история не сохранила) попал в услужение городскому извозчику. Тут жеребцу пришлось несладко. Голодом, кнутом и тяжелой ежедневной работой практичный кучер укротил восточный темперамент своего подопечного.
Через пару лет уличной каторги судьба коня неожиданно сделала крутой вираж. Возвращаясь на извозчике в гостиницу, один английский купец обратил внимание на чрезвычайно худую лошадь удивительного сложения.
Надо сказать, в Великобритании к тому времени уже не первую сотню лет увлекались коневодством. Сначала лошадей выращивали для рыцарей, затем королям полюбились скачки, и при дворе завели свою конюшню с «королевскими» жеребцами и кобылами. Планомерное отслеживание их родословных (это было свойственно англичанам во всех сферах жизни) привело к тому, что в стране сформировалась своего рода национальная порода рослых, ладных и довольно сильных лошадей – все-таки перевозка рыцарей в полном доспехе требовала недюжинной двужильности. Британские коневоды не ограничивали свои предпочтения местным генофондом.
Всякие экзотические породы, в особенности изящные арабы, особенно ценились, так как они были быстрее английских лошадей, а скачки на скорость все больше входили в моду. Английский купец, приехавший по торговым делам во Францию, оказался страстным коневодом. Он разглядел в заморенном рабочем коне арабские стати и расспросил извозчика, откуда ему достался этот любопытный экземпляр. Тот признался, что экземпляр, с его точки зрения, не представляет никакой ценности. Может, он и араб, да хоть сам турецкий паша, однако Париж еще не видел такой упрямой клячи. Купец поцокал языком и предложил за коня такую сумму, за которую извозчик готов был отдать ему это «сокровище» вместе с повозкой.
Так неказистый конь попал в конюшню к торговцу Эдварду Коуку, который немедленно распустил слухи о том, как за бесценок приобрел в Париже чистокровного араба. Впрочем, на скачки Коук жеребца не выставлял – не хотел портить впечатление, все-таки выглядело его приобретение весьма сомнительно. Через пару лет Коук скончался, и коня выкупил граф Годольфин. К тому времени жеребец уже нагулял нормальный вес и выглядел не так страшно. Впрочем, для бегов он оказался слишком стар: по всем признакам ему было больше десяти лет. В качестве производителя конь тоже не очень котировался: по сравнению с английскими лошадьми, он был не только неказистым, но и низкорослым, всего 152 сантиметра в холке против стандартных 160. Граф решил использовать бракованного коня как тестового – загонять кобыл, чтобы выяснить, готовы ли они к случке. Тут и выяснилось, что араб обладает феноменальными способностями к бегу. За счет длинных плечевых суставов и особенно развитых тазовых мышц, он двигался гигантскими скачками и легко догонял любую призовую лошадку. Впрочем, удовольствия от этого для самого жеребца выходило мало – ровно до той поры, как в конюшню графа Годольфина привезли Леди Роксану. Это была кобыла самых аристократических кровей, дочь чемпионов и сама неоднократная победительница заездов. В качестве жениха ей предназначался лучший жеребец конюшни – Хобгоблин. Граф Годольфин заплатил за случку немалые деньги и ожидал от нее чудес, однако негодница Роксана заупрямилась и ни в какую не соглашалась подпускать к себе Хобгоблина, при том что на тестовой сходке была совсем не против внимания уродца-араба. Граф Годольфин махнул рукой и решил уступить желаниям Леди, и к ней снова привели приглянувшегося жеребца. Это был исторический момент зарождения породы «английская чистокровная». Сын Годольфина и Леди Роксаны оказался настолько замечательным бегуном и еще более замечательным производителем, что его кровь течет в жилах почти всех современных чистокровных лошадей*. Тем временем граф полностью изменил отношение к своему неказистому арабскому коню после произведения на свет такого удачного потомка. Жеребец получил имя самого графа и был записан в качестве одного из самых ценных производителей конюшни. Остаток жизни четвероногий Годольфин прожил в веселии и довольстве.