Как примириться с февралем?
Вместо Пушкина взять томик Фроста.
Редактор озвучил мне тему февральского номера: как пережить русскую зиму, особенно ее финал? В декабре, в начале хождения по мукам, о феврале думать сложно. Даже помыслить невозможно. Неужели выстоим? Вряд ли сдюжим. Февраль — это маленькая смерть.
Многие уезжают в Азию, самые состоятельные — на Мальдивы, самые неприхотливые — в Дубай. Мне не нравится зима, но и на лето я ее менять не согласна. Всему свое время, особенно собирать камни. Зимой мне есть о чем подумать — какие мечты пестовать, какие окончательно похоронить.
Зимой я могу пересмотреть Бергмана, перечитать Музиля, смириться с тем, что свобода всякий раз чужая, а гибель всякий раз своя. Ведь в России зима — это не сезон, а состояние души, другой погоды у родины для нас нет.
В детстве я ненавидела зиму. В детстве зима была еще советской. Как в фильмах Германа-старшего, например в «Лапшине». Ленинград, мороз, хмурое утро перетекает в ранние сумерки, окна проложены желтоватой ватой. Это вообще главный колер, несмотря на снег и пресловутое «белым-бело». Каша манная, невкусная, и в ней тает желтое масло. Тени от абажура желтые, неуютные. У отца на бороде засох яичный желток. Школьные учебники пожелтевшие. Зубы тоже. Жидкий чай — опять желтый. И только солнца нет, оно вернется в марте. А пока надо ждать и все время куда‑то брести в этой желтоватой мгле.
В подростковом возрасте я к зиме стала терпимее. С эмансипацией — от родителей и от учителей — начинаешь понимать: есть еще что‑то кроме телевизора, Пушкина и его шалуна, который отморозил пальчик, — какая‑то другая, большая жизнь. В ней зима тоже является препятствием к счастью. Но уже преодолимым. Через зиму не бредут, зиму пересекают быстрыми перебежками, от адреса к адресу. Кроме Пушкина, есть Роберт Фрост, например. Кроме телевизора — видеокассеты. На них запечатлена другая зима. Интереснее. Ярче. Зима Кубрика, на рождественский Нью-Йорк хочется глядеть, не отводя «Широко закрытых глаз». Он тревожный, ночной, но манкий. Оказывается, Манхэттену зима больше к лицу, чем Петроградской стороне. Выходит, что даже заснеженные улицы дышат сексом.