Антихрупкий АПК России
Как монетизировать нестабильность в эпоху тарифных войн
Многие страны под внешним давлением стремительно перестраивают условия ведения торговли, трансформируют модель партнерств в поиске устойчивых и эффективных цепочек поставок. Новое десятилетие проходит в режиме повышенной волатильности: правила игры порой меняются быстрее, чем заключаются и переписываются контракты. Выигрывают те, чьи бизнес- и операционная модели позволяют быстро перестраиваться и адаптироваться. За время действия беспрецедентных санкционных ограничений Россия, обладающая обширными земельными, водными и энергетическими ресурсами, относительно благоприятным климатом, а также географической близостью к емким азиатским рынкам, прошла стресс-тест на устойчивость. Но все эти факторы не являются гарантией успешного развития и результата, это всего лишь право на старт. Что может помочь выиграть в долгосрочной перспективе, превратив природный задел и накопленный потенциал в конкурентное преимущество, расскажет автор этой статьи.
По данным ВТО, количество односторонних блокирующих торговлю мер и экспортных ограничений в мире за последнее время резко возросло. Если в 2016–2019 годах таких мер вводилось в среднем 21 в год, то в 2022– 2023-м — уже около 139. В последние два года волна тарифных ограничений, растущая неопределенность торговой политики, динамика региональных конфликтов и геополитических напряженностей усилилась. Только с октября 2024 по октябрь 2025-го было реализовано уже 169 ограничительных мер. И этот рост продолжается, при этом отмены данных запретов незначительны.
В целом за последние восемь лет международная торговля прошла сквозь серию шоков, которые перестали быть исключениями и переросли в норму. Пандемия 2020 года впервые системно разорвала глобальные цепочки: объем международной торговли за год упал на 5,3 %. Этот шок обратил внимание стран на продовольственную безопасность, резервы и автономизацию поставок. В 2022-м индексы, отражающие стоимость контейнерной логистики, обновляли рекорды из-за необходимости перепланировки маршрутов и страхования геополитических рисков.
В 2025 году развернулась полномасштабная тарифная эскалация. ВТО зафиксировала, что всего за семь месяцев (с октября 2024 по май 2025-го) объем торговли в размере $2,73 трлн оказался покрыт новыми пошлинами и нетарифными мерами, что является максимумом за всю историю наблюдений с 2009 года. Совокупная доля мирового импорта, находящаяся под ограничительными мерами, выросла с 12,5 до 19,4 %. Это зафиксировало режим высокой непредсказуемости в правилах, а не только в спросе/предложении. Таким образом, если в 2020-м «сломались» цепочки поставок, то к этому году «сломалась» предсказуемость правил.
Бразилия закрепилась в качестве ключевого поставщика
Сейчас мировой рынок продукции АПК переживает фазу неплавной, пульсирующей «перестройки». Катализатором данного процесса выступила торговая война США и Китая. КНР — крупнейший агропродовольственный рынок на планете, на него приходится свыше 10 % мирового объема импорта продукции АПК. Именно на эту страну обращено внимание ключевых экспортных держав — США, Бразилии, Австралии, Канады, России и других государств. За последние пять лет доля США в импорте агропродукции Китая упала с 17,5 до 10 % (см. график на стр. 22), что открыло и продолжает открывать возможности для других поставщиков.
На примере динамики ввоза сои на рынок Китая хорошо заметно, что до 2019 года (первая волна в торговой войне США и Китая) потоки из США и Бразилии чередовались в ритме: из США в первую половину сезона, из Бразилии — во вторую половину. Начиная с 2020-го произошла смена базового импортера: им стала Бразилия, которая начала замещать США в КНР и во вторую часть сезона при общем росте отгрузок на рынок (это прослеживается по тренд-линии). США при этом все чаще выступают вторичным или сезонным поставщиком. Ритмичность американских поставок стала ниже: пики короче и более неровные, а вне сезонного окна их доля стала тоньше.
В 2025 году Китай ввел пакет ответных ограничений против США. На многие виды сельхозпродукции (включая сою, свинину, говядину и другие) были установлены дополнительные пошлины около 10 %. На основании последних договоренностей и заявлений Китай согласился поддерживать закупки из США, однако Бразилия уже получила статус крупнейшего поставщика соевых бобов в КНР — доля страны в импорте республики превышает 60 %.
Тем не менее Пекин применяет и другие формы торгового давления — временные запреты и разрешения на импорт отдельных товаров, а также защитные пошлины под предлогом антидемпинговых или компенсационных расследований. Поставки из Штатов сильнее зависят от временных исключений от пошлин/квот и точечных разрешений. Поэтому можно ожидать более низкую предсказуемость развития динамики поставок сельхозпродукции США, что повышает транзакционные издержки и риски для американских поставщиков.
Регуляторная изменчивость Китая
Хорошим примером здесь служит взаимодействие КНР с Австралией. История китайско-австралийской торговли последних лет — довольно редкий в нынешние годы пример того, как политические барьеры могут быть сняты быстро, а торговые потоки — восстановлены почти до исходной конфигурации.
Отправной точкой стали ограничения, которые республика последовательно вводила против Австралии в 2020–2021 годах: высокие защитные пошлины на ячмень и вино, а также нетарифные барьеры и приостановка аккредитации ряда производителей других товарных групп (например, мяса КРС). Для австралийского экспорта это означало резкое сжатие самого емкого азиатского рынка.
В августе 2023-го Пекин отменил антидемпинговые и компенсационные пошлины на ячмень. Реакция рынка оказалась мгновенной: поток ячменя в Китай восстановился практически в полном объеме (см. график на стр. 23). Причины практичны: ячмень нужен китайской пивоваренной и кормовой промышленности, логистика между Австралией и Восточным побережьем КНР относительно быстрая и устойчивая, а спецификации по качеству давно отработаны. Когда барьер исчез, технических препятствий для возобновления поставок не осталось.
Весной 2024 года Китай снял и многократные пошлины на австралийское вино. Здесь ситуация сложнее. Сам китайский рынок вина за последние годы уменьшился — изменилась структура потребления, снизились закупки для крупного сегмента праздничных/корпоративных целей, а складские остатки дистрибьюторов сокращались довольно долго и болезненно. Поэтому австралийское вино вернулось на рынок и заняло примерно ту же долю в относительном, но не абсолютном выражении. Так, до пошлин на продукцию из Австралии приходилось в 2015–2020 годах от 22,2 до более чем 39 % в общем объеме импорта вина, в 2021–2023-м — во время действия пошлин — 0,3–3,3 %, а в 2024-м — после их отмены — доля страны вновь подскочила почти до 37 %.
Таким образом, китайские политические барьеры обратимы, и, если Пекин принимает решение разморозить товарооборот, выигрывает ближайший и дисциплинированный поставщик, у которого заранее готовы допуски, спецификации, логистика и договорная сетка.
Грамотная диверсификация рынков сбыта
История Аргентины на мясном рынке Китая — это пример того, как страны могут одновременно пользоваться двумя разными дверями для входа на крупнейшие рынки мира и не зависеть от единственного покупателя. КНР забирает основной объем мяса и задает цену на позициях массового ценового сегмента, США — платежеспособный рынок для отдельных категорий, прежде всего сырья для фарша. На обоих направлениях аргентинские поставки за последние годы пережили пульсации, но в сумме аргентинцам удалось закрепить важный результат: страна стала менее уязвимой к рискам потерять свою долю на каком-то одном рынке из-за изменчивости торговой политики.
Начиная с 2019 года именно Китай стал главным пунктом назначения для аргентинской говядины. КНР покупает преимущественно замороженное бескостное мясо из передних отрубов — большой, недорогой и предсказуемый по спецификациям продукт. В 2020–2022 годах спрос на него подогревали последствия АЧС и восстановление рынка общепита после локдаунов (однако затем рынок стал остывать).
В 2024-м и 2025-м республика осторожно расширяла списки допущенных предприятий, а аргентинские экспортеры возвращали на рынок объемы, потерянные в период ограничений. В результате Китай стал для Аргентины якорным рынком, на который уходит львиная доля продукции массового сегмента — по итогам 2024 года доля латиноамериканской страны в общем объеме ввоза говядины в республику составила 9 % (для сравнения — в 2015-м она оценивалась в 2,7 %).
Американский сюжет устроен иначе. США переживают фазу скудеющего поголовья КРС и высоких внутренних цен.
На этом фоне растет интерес к импорту сырья для переработки, а именно так называемого «тощего» мяса, которое перерабатывается в бургерные котлеты (чаще в смеси с более жирным американским мясом). Аргентина здесь логичный поставщик в плане и качества, и безопасности продукции. Логистика до Восточного побережья США конкурентоспособна по цене (особенно в периоды ослабления песо). Когда у Австралии и Новой Зеландии случаются провалы по отгрузкам или резко растет спрос, партии из Аргентины оперативно находят своего покупателя. Для экспортеров это дополнительный маржинальный канал.
На фоне растущей напряженности между Вашингтоном и Пекином Аргентина оказалась в выигрышном положении из-за своей гибкости. Китайское направление дает аргентинским бойням загрузку и высокий объем. Американское направление позволяет поставлять продукцию с более высокой добавленной стоимостью на отдельных нишах.
Экономика поставок Аргентины подпитывается внутренними факторами: слабым песо по отношению к доллару и снижением экспортных барьеров. Однако отрасль хорошо помнит, как государство вводило ограничения на вывоз — от квот до прямых запретов. Компании строят бизнес одновременно на китайском, американском и альтернативных направлениях, поддерживают допуски и сертификацию под разные страны, заключают контракты с разными сроками и оставляют запас гибкости. Такая разветвленная сеть контактов снижает риск внезапной остановки продаж по одному направлению и позволяет быстро переложить поток туда, где спрос и цена в данный момент лучше.