Патриарх Иван Ильич, крепостная Брежнева и императрица Катюша
Авторы очередного сериала о Екатерине II не церемонятся с историей, но куражатся они не над прошлым России, а над идеей костюмно-исторического кинематографа в целом
Наиболее удачно суть сериала передал некогда Давид Самойлов: «В третьем тысячелетье / Автор повести / О позднем Предхиросимье / Позволит себе для спрессовки сюжета / Небольшие сдвиги во времени — / Лет на сто или на двести. / В его повести / Пушкин / Поедет во дворец / В серебристом автомобиле / С крепостным шофером / Савельичем. / За креслом Петра Великого / Будет стоять седой арап Ганнибал — / Негатив постаревшего Пушкина. / Царь в лиловом кафтане <…> / Примет поэта, чтобы дать направление / Образу бунтовщика Пугачева. / Он предложит Пушкину виски с содовой, / И тот не откажется, / Несмотря на покашливание / Старого эфиопа».
«Великая» именно в этом роде. Юная белокурая принцесса с кукольным румянцем (Эль Фэннинг) приезжает в бывший шведский город Петербург, где ее ждет назначенный ей в мужья бойкий женонеистовый кретин (Николас Холт). Он не великий князь, а уже император; более того, волшебным образом Петр III оказывается не внуком Петра Великого, а его фрустрированным сыном. Из дальнейшего выясняется, что придворные дамы в России не умеют читать; что вот эта перезрелая веселушка-блудня, дрессирующая бабочек,— это тетушка Петра, Елизавета Петровна (Белинда Бромилоу), которая тут не императрица, а так просто; что в середине XVIII века все еще существует патриарх, а печатный станок — невидаль; что двор состоит из гротескных особ всех мыслимых рас и народностей (не исключая, кстати, эфиопов), живущих в тоне страдающего средневековья — с питьем водки в три горла, бесконечными комическими соитиями, а также пытками, кровопролитиями и просто тумаками, которые тоже бесконечны и тоже все задуманы как комические. В столь располагающих условиях Екатерина, периодически морща розовый лобик, десять серий плетет свой заговор — при помощи резонерки-субретки Мариаль Брежневой (разжалованной в крепостные аристократки, отец которой осквернил мумию императорской матери; что тут скажешь, пришла беда — отворяй ворота), книжного мямли Орлова и аманта по имени Лев Воронский. Который между делом изобретает коктейль «Московский мул» и знакомит императрицу с перспективной новинкой — французским шампанским.