Автомат счастья
Григорий Ревзин о том, как теория удовлетворения всех существующих страстей стала одним из источников марксизма
Энгельс в предисловии к «Крестьянской войне в Германии» написал: «Немецкий теоретический социализм никогда не забудет, что он стоит на плечах Сен-Симона, Фурье и Оуэна — трех мыслителей, которые, несмотря на всю фантастичность и весь утопизм их учений, принадлежат к величайшим умам всех времен и которые гениально предвосхитили бесчисленное множество таких истин, правильность которых мы доказываем теперь научно». Этот оммаж сподвиг Владимира Ленина включить утопический социализм в число трех источников марксизма, причем в том же персональном составе. Так в число предшественников марксизма попал человек со скандальной системой взглядов.
Этот текст — часть проекта «Оправдание утопии», в котором Григорий Ревзин рассказывает о том, какие утопические поселения придумывали люди на протяжении истории и что из этого получалось.
Процитирую конспективное изложение его взглядов в ранней работе армянского историка Абгара Иоаннисяна: «Земля <…> воспроизведет свою „северную корону" и приобретет пять новых спутников, имеющих в настоящее время самостоятельные орбиты и представляющих планетизированные кометы. Тогда растают полярные льды, и будут иметь место новые творения. Появятся чрезвычайно полезные для человека контробразцы всех существующих в настоящее время опасных и вредных представителей животного мира: антильвы, антикрокодилы и т. д. вплоть до антикрыс и антиклопов. Столь же благоприятными для человечества окажутся новые продукции растительного и минерального царства. Один из наших новых спутников даст нам, в частности, бесконечное число вкусных лекарств. Улучшатся даже соки земли, вода морей приобретет вкус лимонада».
Это дополняет изложение логики Фурье у Ролана Барта: «Фурье любит компоты, хорошую погоду, прекрасные дыни, пирожки с пряностями под названием „мирлитоны", а также компанию лесбиянок. Общество и природа ставят кое-какие преграды для реализации этих вкусов: сахар стоит дороже хлеба, климат Франции невыносим (приятен разве что в мае, сентябре и октябре), мы не располагаем гарантированным средством, чтобы установить качество дыни, считается, что пирожки вредят пищеварению, лесбийская любовь запрещена <…>. Стало быть, надо переделать мир посредством моего удовольствия: мое удовольствие будет в одно и то же время целью и средством; организуя и распределяя мое удовольствие, я получу его до краев».
Ну и для полноты картины стоит дополнить это характеристикой Фурье в лекциях Мераба Мамардашвили: «Сам Фурье был безумец, а ученики, будучи тоже революционерами, были при этом очень, так сказать, порядочными людьми, ужасно стеснялись. <…> „Новый любовный мир" (изданный только в 1967 году.— Г.Р.) — толстенная книга в четыреста страниц, где Фурье применил все принципы своей философии, в том числе и серийный принцип комбинаций возможных человеческих страстей. Он применил все это к любовным отношениям и в итоге получил очень забавные, смешные, веселые вещи, потому что ведь самое прекрасное зрелище — это, вообще-то, зрелище человека, идущего до конца в возможностях мысли или желания. <…> Для Фурье богатством отношений было в том числе и отношение любовное, и потом, у него есть прекрасные рассуждения о всяких страстях и прочее, есть фантастическое, просто невиданное описание полигамических оргий, причем при словесно-количественной мании он ведь должен каждое сочетание, позицию как-то называть, и у него, повторяю, просто фантастические названия».
Как получилось, что такой своеобразный утопист попал в респектабельную компанию, собранную Энгельсом, не вполне понятно. Скорее дело в том, что до Энгельса Фурье дошел в редактированном виде. Как и Сен-Симон, Фурье сформировал вокруг себя секту почитателей. Главой фурьеристов был Виктор Консидеран, философ, пропагандист, издатель, член парламента,— очень деятельная натура. Его сочинения переводились на английский и немецкий. Он отбросил у Фурье его фантастическую натурфилософию, из его реформ сексуальной жизни оставил только борьбу за права женщин избирать и быть избранными (Фурье считается основателем феминизма), а сосредоточился на пропаганде новых форм кооперативного труда и расселения — фаланстеров (основал первый в Боде-Дюлари и второй в Техасе). Аргументом в пользу значительности фурьеризма был и фамилистер в Гизе — его построил Жан-Батист Годен, тоже фурьерист, тоже член парламента, фабрикант и филантроп и тоже без использования теории Судеб — само название «фамилистер» вместо фаланстер подчеркивает ценность семьи. В таком виде Фурье малоотличим от Сен-Симона и особенно Оуэна, это дает возможность объединить их в троицу предтеч марксизма, не вникая в детали, хотя стоит заметить, что сам Фурье к Оуэну, как и Сен-Симону, относился очень плохо, сходства отрицал, а учения собратьев считал ложными. Однако высказывание Энгельса, усиленное Лениным (принявшим во внимание, что Фурье благодаря Петрашевскому, Достоевскому и Чернышевскому был высокочтим в России), привело к особенному статусу Фурье в марксистской историографии — это Шарль-предтеча, пророк, возвестивший будущую истину марксизма до Маркса.
Как написал Ролан Барт, «фурьеристское удовольствие напоминает кончик скатерти: потяните за мельчайшую пустяковую случайность — <…> весь остальной мир последует за вами, и его организация, и его границы, и его ценности; это сцепление, эта фатальная индукция, что связывает самый что ни на есть тонкий оттенок нашего желания с самой широкой общительностью, это уникальное пространство, куда попадают фантазм и социальная комбинаторика». В этом смысле все равно, за что тянуть: дальше неминуемо полезет все остальное. Сам Фурье в своем главном трактате «Теория четырех движений и всеобщих судеб» (1808) предпочел тянуть за общую историю человечества и общую структуру мироздания, его последователи — за фаланстер. Фурье родился в 1772-м, а умер в 1837-м, между нами два века, так что хотя бы хронологически нам ближе путь его последователей.