Малая родина
В день, когда пропал мой отец, в Тверской области была зафиксирована уникальная природная аномалия: в середине июля вдруг выпал снег. Причем, по сведениям очевидцев, это были не робкие отдельные снежинки, а самая настоящая зимняя метель с завывающим ветром и пригоршнями холодной, обжигающей крупы в лицо.
Мой отец, широко известный, как говорится, в узких кругах этнограф-любитель Вячеслав Адамович Кошкин, как раз находился в очередной экспедиции где-то в Тверской области, в районе станции Осколково и печально знаменитого Комариного урочища. Точнее сказать трудно, так как отец не сидел на месте, а мигрировал, собирая материал для своей книги, которая должна была стать его мagnum opus, достойным плодом многолетних исследований. Увы, отец так и не вернулся из этой последней решающей экспедиции. Еще накануне он звонил мне и взволнованным голосом говорил, что в его работе наметился прорыв и вскоре он посрамит всех скептиков, что буквально завтра он возвратится в Москву, ко мне и маме, «не на щите, но со щитом». Отец явно был в приподнятом состоянии, много шутил и смеялся, я давно не слышал его таким. А потом голос его забулькал, и связь прервалась. Я пытался перезванивать, но раз за разом попадал на автоответчик. То был последний раз, когда я слышал своего отца. Он не появился ни завтра, ни послезавтра, ни через неделю.
Конечно, ему случалось и прежде пропадать на неопределенное время, но сейчас в свете нашего последнего разговора я не мог не насторожиться. Звучавшие в его голосе гордость и уверенность никак не вязались со столь внезапным исчезновением. Я убедил маму пойти со мной в полицию подавать заявление. Дежурный следователь довольно скептически отнесся к нашим аргументам, и мне лишь с большим трудом удалось уговорить его связаться с коллегами в Твери. Увы, снег, выпавший в тот роковой день, давно уже растаял, когда участковый полицейский из Грязино, ближайшего к Осколково районного центра, обнаружил отцовскую палатку. Куда он ушел, бросив в палатке почти все свои вещи, включая наручные часы, паспорт и прочие документы, не говоря уже о запасе продуктов, посуде и предметах одежды? Но кое-что мы в палатке не обнаружили: пропал папин старый ноутбук, с которым он никогда не расставался. Роковым образом вместе с ноутбуком исчезли и все материалы отцовских исследований. Сам телефон, как вы могли догадаться, тоже исчез. Следствие опросило всех жителей поселка Осколково, рядом с которым была обнаружена палатка отца. Кто-то смутно вспомнил столичного чудака, задававшего смешные вопросы. И только жители самого большого дома в поселке – некая Ольга Цуба и ее гражданский муж Дмитрий Кориняк – смогли дать относительно внятные показания: пару раз отец выходил к ним из леса, чтобы пополнить запасы. Тело так и не нашли, рейд кинологов с собаками и усилия поисковых добровольческих групп не принесли результатов. Отец пропал, казалось, бесследно.
Теперь, наконец, я перейду к делу. Когда мы забирали его вещи из Грязинского полицейского участка, я, проверяя отцовский рюкзак, нащупал за тканевой подкладкой странное прямоугольное уплотнение. Вернувшись в Москву, я вспорол подкладку и обнаружил под ней небольшой блокнотик с заткнутым за корешок чернильным карандашом. Вероятно, он провалился туда через дырку во внутреннем кармане. Блокнотик оказался плотно исписан короткими фразами, более всего напоминающими краткий конспект лекции или книги. Я тут же узнал убористый и аккуратный почерк отца и догадался, о какой книге могла идти речь. Это и был синопсис того самого мagnum opus, который должен был увенчать его научную карьеру. Прочитав весь блокнот, я, надо сказать, ужаснулся тому, сколь опасен и непредсказуем был предмет отцовских исследований, и страшные подозрения, касательно природы его исчезновения, охватили меня. Я позволил себе расшифровать отцовские заметки и представить их на суд непредвзятого читателя.