Tommy Cash: «Жена Рика Оуэнса купила у меня мою сперму»
Созвонились с Томми по Zoom, чтобы узнать, какие свои работы он продал Эстонскому музею, зачем так долго работает над каждым клипом, на какие наркотики похожа его музыка и почему иногда важно просто послать всех нахер.
У тебя было что-то вроде затишья. Ты давно не выпускал новые песни, не было премьер клипов. Как так вышло?
Я думаю у каждого артиста есть почти задание – периодически пропадать. Я никогда не был частью «микроволновой» музыки быстрого приготовления. Посмотрю любой мой клип: мы никогда не снимаем видосы на тачке из аренды с двумя телками. У меня серьезный подход к работе. И он требует времени. Тем более что сейчас мы живем в такой период, когда все в целом немного затормозилось. Не получается быстро делать фиты, продакшн занимается больше времени.
Но ты наверняка не терял времени зря в самоизоляции. Когда планируешь выдать новые треки?
Скажем так, очень скоро. Я сейчас все отдал в работу, и думаю, в течение пары месяцев мы выйдем с новыми треками.
Интрига. Ты до этого сказал, что для вас клипы – это не быстрая история, снятая за день. Мне в целом кажется, что визуальная составляющая крайне важна для тебя. Это так?
Клипы очень важны для меня и для моей музыки. Я даже не побоюсь сказать, что видео абсолютно точно не менее важны, чем сама музыка. Мне кажется, иногда мои клипы наполнены куда большим смыслом. Я трачу на них очень много времени. И сейчас я даже стараюсь подтянуть свою музыку, чтобы она была такой же сильной, как и визуальный ряд.
Вы с Little Big были первопроходцами в этом жанре «русский треш» с безумными видео и панк-поп-рейв треками. Сейчас многие стараются повторишь вас успех. Как ты к этому относишься?
Мне, честно говоря, не кажется, что мы с Little Big действительно похожи. Мы просто изначально делаем хорошие видосы, у нас это получается, но тема все-таки разная. Мы умеем снимать клипы, очень много энергии в это вкладываем, для нас это важно. Я не знаю, что из этого «русский треш». Мне кажется, у меня свой стиль, у Little Big – свой. Я думаю, что я загоняюсь из-за видео сильнее. Например, сейчас я переписываю концепцию клипа в четвертый или пятый раз. У меня был готов весь сценарий до мудбордов, но потом я увидел примерную визуализацию и понял, что это не то.
Для меня очень важно, чтобы даже через 100 лет, когда меня уже не будет, люди, открывая старые мои видео, чувствовали что-то. Только в таком случае и после моей смерти, и через 100 лет, я буду жив как артист. Например, у меня неделю назад купил пару работ наш главный Эстонский национальный музей. Они заехали ко мне посмотреть, что я создаю. И женщина из музея, куратор, сказала, что даже через 200-300 лет это будет искусством, это будет важно для новых поколений, они смогут понять, что мы создавали и как мы жили. И я очень загрузился после этого.
А расскажи, что за работы ты создаешь.
У меня была первая выставка с Риком Оуэнсом, где у меня был экспонат Hot Wheels – посаженное, как автомобиль, инвалидное кресло, выполненное визуально в стиле лоу райдера. Вот я продал его Эстонскому музею. И еще они купили у меня костыли, которые я разрисовал, словно это мотоцикл. Знаешь, все эти трешовые рисунки – языки пламени, львы, вот это все. А еще жена Рика Оуэнса купила у меня мою сперму.