Жаркие. Летние. Твои
Фестивалю «Кинотавр» тридцать. Звездная история, теневая экономика и светская жизнь главной культурной достопримечательности города Сочи — в фундаментальном поздравлении «Татлера».
Что такое «Кинотавр»? Магнолии с восковыми листьями. Покрашенный в кремовый Зимний театр с намекающими на античность колоннами. Гостиница «Жемчужина» — символ советского курортного шика, одряхлевший в девяностые, затем отремонтированный. Фильмы режиссеров, которые чувствуют свое время, а иногда опережают его. Безостановочные об этих фильмах споры. Цепочка ресторанов: «Иверия» со все понимающими официантами, по-мишленовски дорогой и по-сочински лукавый «Дионис» («это была цена за пятьдесят, а в бокале — двести пятьдесят»), спрятавшийся в субтропической флоре «Восточный квартал» (единственный шанс успеть поесть между конкурсными фильмами в 18:00 и 21:00 — это нырнуть в чащу и заказать плов с бараниной). Бассейн, у которого разбиваются сердца. Галечный пляж, где актрисы высматривают медуз, решаясь: входить или не входить. Прохладный в жару кинозал Зимнего, у дверей которого некоторые тоже раздумывают: входить или просто сфотографироваться. Но чаще входят. Манкировать кино на «Кинотавре» не принято.
Тридцать лет назад первый «Кинотавр» состоялся безо всякого намека на сладковатый дурман сочинских магнолий. Впервые «Фестиваль некупленного кино», как он тогда назывался, прошел в Подольске. Создатель и первый президент фестиваля Марк Рудинштейн к 1989 году успел поработать эстрадным директором, попасть по экономической статье в тюрьму, быть оправданным, организовать рок-фестиваль, заняться кинопрокатом и заработать на этом стартовый капитал для кинофестиваля. Прописывать «Кинотавр» в Подольске Рудинштейн не планировал, а провел его, можно сказать, на пробу. «У меня в Подольске был очень большой офис, рядом — площадь с Домом культуры и кинозалом, гостиница, — вспоминает Рудинштейн. — И мы в первый раз собрали всех наших звезд, от Абдулова до Соловьёва, в этом офисе — там у нас проходили заседания после показа фильмов. Им так понравилось, что Соловьёв и Абдулов провели в этом административном помещении четыре дня и никуда не хотели уходить».
На следующий год фестиваль переехал в Сочи — от идеи проводить его в тогда еще не украинской и не российской, а общесоветской Ялте, по словам Рудинштейна, пришлось отказаться из-за дикого уровня бандитизма. А в Сочи нашлось место с идеальной фестивальной инфраструктурой.
Вместительная гостиница, Зимний театр, рестораны, пляж — все рядом. «Хотя гостиница по сегодняшним меркам была ужасная, но ее расположение оказалось очень удобным, — рассказывает Рудинштейн. — Даже потом, когда уже появились другие отели, а «Жемчужина» еще не была отреставрирована, люди все равно хотели жить только там, пусть даже в плохих условиях. Основным заработком директора «Жемчужины» была продажа путевок в Турцию. Поэтому его абсолютно не интересовало, какое количество постояльцев у него будет. Нам удалось добиться хороших скидок». Название «Кинотавр» было придумано кем-то из писателей в ходе алкогольного брейнсторминга (Рудинштейн предполагает, что это был или Михаил Мишин, или Виктор Славкин).
Фестиваль, возникший буквально как протест против гибели проката, стал едва ли не единственным напоминанием о существовании отечественной киноиндустрии. На «Кинотавре» были премьеры, звезды, ступающие по ковровой дорожке, но павильоны «Мосфильма» и кинотеатры стояли пустыми. «Прокат исчез, фильмы почти не производились, а если производились, то не доходили до зрителя, — объясняет нынешний президент «Кинотавра», продюсер Александр Роднянский. — Единственным способом коммуникации с аудиторией был видеопрокат, пиратский или легальный. В этих обстоятельствах фестиваль стал инструментом рекламного продвижения кино перед тем, как оно поступало на «Горбушку». Это преувеличение, но не сильное».
«Прокат рухнул потому, что был такой миллионер Исмаил Таги-Заде, — добавляет Рудинштейн. — До этого он контролировал цветочный рынок — бакинская группировка. И вот он посмотрел в сторону кино. Вместе с бывшими советскими киноминистрами — председателем Госкино Филиппом Ермашом, его заместителем Борисом Павленком и гендиректором «Мосфильма» Николаем Сизовым — они создали «ТИС‑кино» и заполонили кинотеатры третьеразрядными американскими фильмами. Это же умереть можно: люди, которые раньше никакое зарубежное кино смотреть никому не давали! Нас в грубой форме выбивали из кинотеатров. Убивали директоров кинотеатров, которые пытались этому противостоять. Я понял, что прокат будет уничтожен, и единственным местом показа картин может стать фестиваль. Сначала мы отбирали из четырехсот картин. Это было сумасшествие: в девяностые снимали все, от вахтера до лифтера. Есть деньги — снимают кино. Выбрать из этих четырехсот фильмов было нечего. Потом вообще все рухнуло, кино перестали снимать. И нам приходилось из сорока лент выделять пять-шесть. Через пять лет мы создали международный фестиваль, и к нам приезжали звезды от ван Дамма до Анни Жирардо и Жерара Депардье. Все у нас были, даже Эмманюэлль — Сильвия Кристель».
Президентом и лицом «Кинотавра» тогда был Олег Янковский: переименовавшийся в продюсера Рудинштейн считал, что «президент российского кинофестиваля Олег Иванович» звучит лучше, чем «президент российского кинофестиваля Марк Израилевич». Некоторые члены команды того «Кинотавра» работают на фестивале и сегодня. Например, Ситора Алиева, программный директор. «На «Кинотавре» становилось понятно, как российская аудитория смотрит зарубежные фильмы», — рассказывает она, Алиева, пришедшая работать на первый международный «Кинотавр» в 1994‑м, — единственная в России женщина, побывавшая в жюри более чем трех десятков российских и международных фестивалей, в том числе венецианского и берлинского. Так вот в Сочи она видела такое, чего не может забыть до сих пор: «Помню, в конкурсе международного «Кинотавра» показывали канадский фильм о геях. Это было сильное впечатление: огромный зал Зимнего театра, зрители которого впервые в своей жизни увидели современный, откровенный фильм об однополой любви».