Жар-птица
Гога Ашкенази превратила старинное миланское палаццо в копию самой себя. Сказками о тысяче и одной ночи в нем заслушался Алексей Тарханов («Ъ»).
В миланском саду Гоги Ашкенази живут утки. Они облюбовали бассейн во внутреннем дворе палаццо и чувствуют себя как дома. Сегодня их, правда, нет.
— Вчера у нас была вечеринка, — говорит Гога.
Утки махнули рукой и улетели.
На дереве висит скворечник, который хозяйке подарили сотрудники принадлежащего ей модного Дома Vionnet. В Лондон и Париж, в Москву и Астану Гога летает на своем самолете, зато в соседний офис Vionnet ходит пешком или ездит на велосипеде. Ну как ходит — когда этот номер сдавался в печать, она взяла и ликвидировала свой фэшн-бизнес.
— Мы полностью реорганизуем производство, сохранив его в Италии, и будем развивать сотрудничество с ремесленниками, — объявила Гога.
У нее новая мода: осмысленное потребление, забота об экологии, этика люкса. Сейчас этим озабочены все большие марки, озабочена и казахская красавица с миланской улицы Бильи. После возрождения (обещают, что всего через сезон, максимум два) Vionnet перестанет устраивать шоу на Неделях моды и будет разрабатывать «концептуальные коллекции». По зеленой моде переделают и магазин на парижской рю Франсуа Премье.
— Эта планета уже не будет такой, какой я ее помню, — говорит мне убежденно Гога. — Если мы не остановимся, все кончится очень плачевно.
Если Гога Ашкенази решила спасти планету, планете никуда не деться. Мало я видел красавиц с таким даром убеждения. Причем убеждает она не логическими доводами (кто теперь услышит логику?). У нее атомное поле воздействия. В нем останавливаются швейцарские часы и способность критически мыслить. Через двадцать минут любое существо мужского пола начинает заглядывать ей в глаза и тихонько подпевать.
Свой миланский дом Гога нашла несколько лет назад, когда решила перебраться из Британии в Италию.
— Я год вживалась в Италию. Начала с Флоренции. Чтобы изучить историю искусств.
О жизни Гоги во Флоренции рассказывают сказки. Пишут о двадцативосьмикомнатной вилле с ренессансными фресками и видом на любимый Данте флорентийский купол. С десяти до полудня к Ашкенази приходили учителя, занимались историей изящных искусств, итальянским, читали стихи, играли на лютнях. Потом она уходила в город заниматься живописью и рисунком. Новелла из «Декамерона», не правда ли?
— Как же вы променяли Флоренцию на Милан? — спрашиваю я. — И почему на Милан, а не Лондон, где живут ваши дети? Почему не на Париж, где был в 1912 году рожден модный Дом Vionnet?
— Флоренция — мой самый любимый город, — говорит Гога. — Я бы могла в нем жить и дольше. Париж прекрасен, но я не могу оставаться там, где нечего делать. Бывший владелец Vionnet Маттео Мардзотто организовал все производство в Италии. В Париже только представительство. Там — моральный центр, а здесь, в Милане, — все самое главное. Надо быть здесь.
Те, кто считает, что Милан скучен, что Милан — не Италия, а наполовину Швейцария, никогда в нем не жили. Когда ты приезжаешь в Милан ненадолго и бегаешь по магазинам Монтенаполеоне и показам, ты толком не понимаешь, как он по-настоящему устроен. Это город-интроверт, в котором на узких улицах много больших ворот с маленькими дверцами. И как раз за этими дверцами находится настоящий Милан, который жители приберегают для себя и не пускают в него посторонних. Недаром на скучной улице Бильи висит доска про пять дней Миланского восстания — здесь повстанцы договорились погнать австрийцев Радецкого, и никто из иностранцев про это не прознал. Во дворах-то и зреют самые тайны.
Палаццо XVI века, принадлежавшее любителю искусств графу Франческо Таверне, Гога сняла у миланской аристократки. Четыре этажа. Где-то на верхнем — квартира хозяйки дома, отдавшей во владение пришельцам свой дом и сад с бассейном. Как она относится к вечеринкам, мы не знаем. Гога говорит, что соседи ее обожают, но соседи не утки, крыльев у них нет.