Совет да любовь
Музыкальному театру имени Станиславского и Немировича-Данченко исполнилось сто лет. Но попечительский совет появился у него впервые. «Татлер» пересчитал участников списка «Форбса» в нем и на пальцах объяснил, почему сцена на Большой Дмитровке теперь модное место Москвы
Свое столетие Московский академический музыкальный театр им. К. С. Станиславского и Вл. И. Немировича-Данченко отметил гала-концертом 22 декабря. Но праздник на улице Большая Дмитровка начался на два дня раньше — когда состоялось первое заседание Попечительского совета. В него вошли одиннадцатый русский форбс Роман Абрамович, сороковой — Аркадий Ротенберг, шестьдесят шестой — Александр Клячин, сто восемьдесят девятый — Полина Юмашева. Шестидесятый форбс Роман Троценко вступил в совет вместе с женой Софьей, директором центра современного искусства «Винзавод» и деканом школы дизайна РАНХиГС. Присутствовал Сергей Братухин — президент компании Invest AG, которая управляет активами двадцать первого форбса Александра Абрамова. И вице-президент «BP Россия» Владимир Дребенцов. И заместитель председателя Внешэкономбанка Наталья Тимакова. Попечителями музтеатра — теперь еще и формально — стали и вице-мэр Москвы, руководитель аппарата Сергея Собянина Наталья Сергунина вместе с главой департамента культуры столицы Александром Кибовским.
Директор Антон Гетьман остался доволен: «В тот день был очень интересный, предметный и неформальный разговор с людьми, которые верят в нас. Помимо того, что это люди, которые искренне хотят помогать, это люди высочайшего профессионального уровня в бизнесе. А театр — это бизнес, особый, но бизнес. Мне кажется, нам удалось за два года продемонстрировать, что театр в состоянии что-то делать. Новое, отличное от того, что делают другие, может быть, более дерзкое, неожиданное».
За два с половиной года своего директорства Гетьман смог заинтересовать даже балетного обозревателя «Коммерсанта» Татьяну Кузнецову. Что уж говорить о тех, кто ходит в театр не для того, чтобы посмотреть, выворотны ли колени в па‑де‑ша у маленьких лебедей, чисты ли двойные кабриоли в вариации Альберта и воздушны ли сегодня содебаски у Мирты. Гетьман возглавил «Стасик», как любовно называют его поклонники, в июле 2016‑го. А уже в ноябре сюда переехала церемония открытия самого татлеровского из музыкальных событий столицы — фестиваля Дианы Вишнёвой Context. Спустя еще пару месяцев балетную труппу возглавил Лоран Илер — «принц» Парижской оперы, бывший заместитель худрука ее балета Брижит Лефевр, любимец Рудольфа Нуреева. Илер первый иностранец — худрук московского балета и второй француз в истории балета отечественного после Мариуса Петипа.
Революция Илера началась сразу. Был придуман новый формат показа современных балетов — «тройчатки», по три одноактных за вечер. Они составляются из произведений диаметральных. Первый балет — с хореографией непростой, но понятной. Второй — неоклассический, практически хрестоматийный. А третий — радикальный, на острие мировой балетной моды. Так московская публика получила то, что исторически любит больше всего: многоактное действо, в котором есть шансы после антракта отличить один акт от другого и всегда можно уйти, удовлетворив свое чувство прекрасного, но не подвергнув его испытанию авангардизмом. Показательна история, случившаяся в музтеатре на фоне отмены в Большом премьеры балета «Нуреев» в июле позапрошлого года. Заместителем мэра Москвы по вопросам социального развития тогда служил терапевт-франкофил Леонид Печатников. В один из вечеров, после очередного акта «тройчатки», в антракте Леонид Михайлович подошел к жене тогдашнего посла Франции Жан-Мориса Рипера и, как вспоминают очевидцы, на чистейшем языке Мориса Дрюона, без примеси нижегородского, воодушевленно изрек: «Вы видите, мадам? У нас могут ставить современную хореографию и без скандалов».
Еще Гетьман с Илером вернули в репертуар «Чайку» Ноймайера — балет, благодаря которому десятилетие назад светские люди столицы поняли, простили и даже местами полюбили танец, не похожий на хореографию Юрия Григоровича. В январе этого года возобновлена «Эсмеральда» Владимира Бурмейстера, великая классика московского балета, на которой плакали бабушки тех, кто сейчас заседает в попечительских советах. «А ведь не исчезают с афиш и три кита «Стасика», — радуется профессиональный балетоман, журналист Эдуард Дорожкин. — Второй по значимости московский «Щелкунчик», который берут люди, не попавшие в Большой. «Баядерка» Макаровой, которая находится там в великолепной форме. И очень хорошее «Лебединое озеро» Бурмейстера».
В опере «Стасика», которая в первую, вторую и третью очередь славна Хиблой Герзмавой, художественное руководство осталось в руках ветерана Большой Дмитровки Александра Тителя. Однако и там повеяло весной. Из-под сугробов передовых для девяностых «Богемы» и «Кармен» внезапно пробился «Триумф Времени и Бесчувствия» — мало того, что никогда не исполнявшаяся в России оратория Генделя и вообще редкое для Москвы обращение к музыке барокко, так еще и дебют на музыкальной сцене драматического и драматичного режиссера Константина Богомолова.
«Триумф» благоразумно поставили на Малой сцене. Но, по признаниям лиц, приближенных к оркестровой яме, «Стасик» все равно сотрясло. Новый директор самого большого театра столицы после Большого (тысяча четыреста человек коллектива) дал новому режиссеру Богомолову карт-бланш приглашать людей со стороны. В итоге со стороны приглашены были все: певцы, дирижер, оркестр, художник по свету, даже художник по костюмам, дизайнер Александр Терехов. Такого в русском репертуарном театре видели даже меньше, чем заморских худруков балета. Публику же поразили контратеноры в женских платьях и либретто Владимира Сорокина с текстом вроде «Мертвые дети благодарят Великого Чикатило за то, что позволил им увидеть Вечное Царство раньше взрослых». «Я не знаю ничего о шоке труппы, — комментирует Богомолов. — Я не ощущал никакого напряжения, агрессии, непонимания — только максимальную доброжелательность. Возможно, потому что был так окружен заботой дирекции».
Осенью случилась премьера оперы «Фрау Шиндлер» о судьбе жены спилберговского спасителя евреев. А на 15 февраля запланирован «Влюбленный дьявол». Нигде в мире эту оперу еще не исполняли. Три десятилетия назад «Дьявола» написал авангардист Александр Вустин и все это время держал в столе. За пульт встанет Владимир Юровский — худрук оркестра имени Светланова и главный дирижер Лондонского филармонического. Либретто основано на повести человека даже более нескучного, чем писатель Сорокин, француза Жака Казота — каббалиста, мартиниста и организатора несостоявшегося побега Людовика XVI из тюрьмы Тампль.
Афиши, которые зазывают публику на все это, стали похожи на коллажи Родченко (нет, оперные примадонны в кринолинах на них все еще заламывают руки, но уже гораздо, гораздо реже). Билеты на громкие премьеры стоят на двадцать процентов дешевле билетов на заслуженные спектакли. «Театр всегда полон, независимо от того, какой идет спектакль: классический «Щелкунчик», опера или современная «тройчатка», — говорит зампредседателя ВЭБа и бывший пресс-секретарь премьер-министра Дмитрия Медведева Наталья Тимакова. — Очевидно, что в театре началась новая история, что он становится местом силы в городе». «В отличие от Большого, где есть свои рамки, Театр Станиславского может экспериментировать, — считает председатель совета директоров издательского дома Forward Media Group Полина Юмашева. — Особенно это касается балета. Их молодой труппе явно есть что сказать, и, как мне кажется, именно современный танец ей подходит». «Когда я смотрела программу развития театра, я отметила, что планируется серьезная поддержка молодых талантов, — говорит Софья Троценко. — Мне кажется важным поддержать именно эту активность. Снижения качества из-за экспериментов, я уверена, не будет: Антона Александровича я знаю много лет, со времен Школы-студии МХАТ».
«Театр Станиславского — во всяком случае, как я его чувствовал и помнил, — всегда полностью описывался, так сказать, своим адресом: Москва, Пушкинская улица, — объясняет бывший многолетний председатель исполкома Попечительского совета Большого Александр Будберг. — Никогда не чувствовался там пульс существования не то чтобы «в мире», а хотя бы «в стране». Что-то начало меняться в двухтысячных, когда Россия начала переживать театральный бум. Но именно сейчас стало понятно: театр наконец-то перерос свой адрес. Случилось это благодаря тому, что в «Стасике» появилась стратегия развития и хватило смелости начать ее осуществлять. Пригласили Лорана Илера возглавить балетную труппу. Начали обновление в опере. Возникло движение, которое все больше отрывает театр от провинциального прошлого».
Антон Гетьман в каждом интервью подчеркивает, что не собирается делать второй Большой и вообще сравнивать театры имеет смысл разве что Минкульту, когда он требует с них брать новые рекорды заполняемости. Но без сравнений с Большим не понять всех прелестей и проблем Театра Станиславского. Не только потому, что им руководит бывший директор музтеатра Владимир Урин, а сам Антон Гетьман четырнадцать лет прослужил заместителем директора Большого, причем в самые лихие его времена, от реконструкции до нападения на Сергея Филина. В отличие от великого соседа, «Стасик» театр не имперский, не национальный, а демократичный, городской. Он гораздо свободнее в своей политике — примерно как младшие братья наследников наших читателей. Так же соотносятся лондонские Королевская опера и Английская национальная опера или берлинские Штаатсопер и Комише Опер.