Хижина дяди Тома
Том Форд переехал из обожаемого Нью-Йорка в Лос-Анджелес (потому что там моднее) и прислал нам оттуда селфи (ой, извините, автопортреты).
В ресторане Mr Chow в Беверли-Хиллз время ланча. Зал почти пуст, если не считать пожилой дамы, накрашенной словно Норма Десмонд из древнего фильма «Бульвар Сансет», с навеки застывшей на лице эмоцией «ужас!» — последствием неудачной подтяжки. «Только в Лос-Анджелесе», — Том Форд подает голос со своего наблюдательного пункта за столиком в углу. Лучше места не придумаешь. Можно рассматривать людей в ресторане, а его самого разглядят лишь те, кто знает, что он тут. Форд всегда был хорош собой, но чтобы так выглядеть в пятьдесят шесть? Ни за что не догадаешься, что он полночи нянчился с пятилетним сыном Джеком, которому приснился страшный сон. Немножко загорелый, стройный, в своем коронном черном костюме и белоснежной рубашке, расстегнутой до дальше некуда. Коротко подстрижен, идеально уложен. Безукоризненные манеры, пахнет чем-то дорогим.
Такой он человек. И все же что-то радикально изменилось. После двадцати лет снобистской жизни в Лондоне техасец Форд вместе с сыном Джеком, мужем Ричардом Бакли (они поженились в 2014‑м, а вообще вместе уже тридцать один год) и значительной частью своего модного бизнеса нагрянул в Лос-Анджелес. «Почему-то я всегда знал, что однажды перееду сюда», — говорит он мне, аккуратно заворачивая овощи в лист латука. Прошлым летом Том Форд — само воплощение полнокровной чувственности — стал веганом. Говорит, что влияние Калифорнии тут ни при чем, это фильм What the Health про всякие ужасы животноводства так напугал зацикленного на своем здоровье джентльмена. «Я написал своей лучшей подруге, крестной Джека Стелле Маккартни: «Стелла, ты не поверишь». Думал, она ответит: «Что ж, пора уже». А она не стала проповедовать, просто «Поздравляю!». Полностью одобрила». Форд теперь не ест даже конфеты Percy Pig, потому что в них желатин. «Выпустили вегетарианскую версию, но это совсем не то», — сказал он мне грустным голосом.
У Лос-Анджелеса свой магнетизм. В Голливуд едут за славой и богатством. Ну а если они у тебя уже есть? Если весь мир делает, как ты скажешь? Если уже построен двухмиллиардный фэшн- и бьюти-бизнес, если сняты два номинированных на «Оскара» фильма? Что тогда? «Мне нужно было измениться, — объясняет Форд. — Наступает момент, когда ты чувствуешь, что не развиваешься, не растешь. Это интуиция. Все, что я в жизни сделал или придумал, случилось благодаря интуиции». Лондон, где у Форда в Риджентс-парке огромный, набитый искусством дом, начал его раздражать. «Я вырос на американском Западе, и в Лондоне у меня постепенно развилась клаустрофобия. Словно я в ловушке. Со мной в городах всегда такое происходит». Лос-Анджелес же сулил много света, простор и новую свободу. «Изо всех городов он меньше всего похож на город. Когда я дома, я не вижу в окно людей. Только вид на их владения. А еще можно не сидеть в комнате и заняться чем угодно. Сегодня утром я играл в теннис. Вчера вернулся с работы и пошел плавать с Джеком. Если у вас дети, Лос-Анджелес — замечательное место».
Семейство поселилось в особняке, который Форд купил очень давно, — это белые параллелепипеды на паучьих ножках, спроектированные в середине прошлого века модернистом Ричардом Нойтрой. Но это пристанище временное, пока не закончится ремонт в большом имении. В декабре 2016 года за 39 миллионов долларов Форд приобрел особняк в Холмби-Хиллз, до того принадлежавший тусовщице Бетси Блумингдейл из семьи основателей главного американского универмага. Это шедевр старого, двадцатых годов, Голливуда. Девять спален. В пятидесятые он был перестроен А. Куинси Джонсом и Билли Хейнзом — очень модным тогда дуэтом архитектора и декоратора.
Трудно представить себе Форда в сладких интерьерах старушки Бетси. Мы очень надеялись, что он пришлет обещанные селфи из комнат, но Том отказался наотрез: «Я никогда не позволю здесь снимать. Это же очень странно: люди по всему миру открывают журнал и видят, что у тебя лежит на прикроватной тумбочке».