Футляр от виолончели
Потрясающая история главы автоконцерна Карлоса Гона, сбежавшего из Японии в ящике, — по версии супергероя, который украл его из-под ареста. А также тарифы на спецоперации и подробности того, как это делается не в кино.
Прошлой весной зеленый берет в отставке Майкл Тейлор сидел без работы, как вдруг ему позвонил старый друг, бизнесмен из Ливана. «Привет. Тут парень, нам не посторонний. Его взяли в Японии и шьют дело. Знаешь способ нам помочь?» — «Это можно».
Подробностей Али (так Тейлор назвал мне своего друга) в тот раз не сообщил, даже имени парня не сказал. Ничего странного в этом звонке не было. В свое время Тейлор возглавлял American International Security Corporation, частную военную компанию, которая осуществляет рискованные миссии — в том числе вытаскивает людей из трудных ситуаций. За двадцать лет работы он составил себе в определенных кругах репутацию, его знали как человека, провернувшего сложнейшие спасательные мероприятия по всему свету. В основном это были неофициальные заказы ФБР и Госдепартамента — например, вытаскивали девочку, увезенную ее отцом в Ливан, несмотря на запрет суда, и подростка, которому грозила тюрьма за ДТП в Коста-Рике, где он не очень удачно провел весенние каникулы. За свою карьеру Майкл выполнил больше двадцати такого рода просьб, за которые, в зависимости от сложности, брал от $20 тыс. до $2 млн. На подготовку некоторых уходили годы. У Майкла есть прозвище — Капитан Америка, и не случайно: он живет в биполярном мире, населенном исключительно патриотами и предателями, «нашими парнями» и «плохими парнями». И рассказывает он о своих подвигах в совершенно супергеройской стилистике, у него все эпично, ярко, крупно. Побег Карлоса Гона из-под ареста в Токио в пересказе Тейлора выглядит как очередная серия комикса. Но это из реальной жизни — топ-менеджер Гон просто нанял правильного супергероя.
В 2004‑м Майкл Тейлор обеспечивал безопасность американских разведчиков в Багдаде, они там готовили список военных преступлений Саддама Хусейна. Тогда Майкл и познакомился с ливанцем Али, знакомым знакомых. Али придумал бизнес в Ираке, где шла война, — страховать автомобили, бизнесы, жизни — и явно нуждался в телохранителях. Тейлор подогнал кавалькаду Chevrolet Suburban, забрал Али сразу по приземлении, провез его по Baghdad Airport Road (самым опасным семи милям в мире того времени) и высадил внутри укрепленных, с бойницами стен и бетонных баррикад «зеленой зоны».
И вот Али звонит из Багдада и сыпет вопросами. А как именно будет организована операция? Сколько будет стоить? Тейлор отвечал, что понятия не имеет. Вытащить человека из Японии, густонаселенной, отлично контролируемой властями островной страны, — совсем не то же самое, что из разваливающегося Ирака, и раньше Майкл подобного не делал. Он сказал: «В рекламе такого не было. Не забывай все-таки, что мы не в Голливуде».
Но стал изучать вопрос. Довольно быстро выяснил, о ком идет речь. На следующий день сам перезвонил Али: «Ты о Карлосе Гоне, бывшем CEO «Ниссана», который под домашним арестом в Токио?» Али подтвердил. Тейлор помнит, что ответил ему: «Это будет большое дело».
Тейлору сейчас пятьдесят девять лет. Если бы он знал, что «да» приведет к его аресту, аресту его сына Питера, перспективе экстрадиции их обоих в Японию, заголовкам в новостях, где в связи с этим делом упоминаются токийская прокуратура, американский Госдепартамент, департамент юстиции, департамент международных отношений, спецотряд федеральных маршалов, Массачусетский федеральный суд, сенатор штата Миссисипи и Белый дом, он в жизни бы не снял трубку. И не было бы большой истории, чтобы нам сейчас рассказать.
Люди с деньгами не привыкли к тому, что их в чем-то ограничивают. Свобода перемещения по миру — один из главных бонусов привилегированного класса. У джетсеттера, президента Nissan, Mitsubishi и Renault Карлоса Гона (по-арабски его имя произносится как «Гусан») имелись дома в Рио, Бейруте, Париже и Амстердаме. За четыре месяца под японским арестом мир ужался до его дома в Токио, где он ждал суда по обвинению в растрате. На парадную дверь были направлены три камеры слежения, два из его паспортов, бразильский и ливанский, были отобраны и заперты в офисе адвоката. Штраф за нарушение домашнего ареста — $9 млн залога.
Гону предъявили целый букет обвинений в финансовых преступлениях, включавший незадекларированный доход в $80 млн за восемь лет, перевод более $16 млн личных убытков в бухгалтерские книги компании и использование сложной цепочки подставных юрлиц, которые выставляли компании счета за привольный образ жизни ее CEO. Его особняк в Бейруте, по версии Nissan, был куплен и отремонтирован за почти $15 млн ниссановских денег. Гон настаивал, что обвинения были частью корпоративного «заговора», которому помогали власти Японии, — с целью выжить его из Nissan. («Единственный комментарий, который я дам, состоит в том, что мистер Гон с момента своего ареста утверждает, что не виновен ни по одному пункту обвинений, ему предъявленных» — это все, что его пресс-секретарь Лесли Джанг-Исенватер ответила на список наших к ней вопросов.)
Друзья Гона в Ливане волновались. Сидящий день за днем дома, с разрешением только обедать в ближайшем «Гранд Хаятте» и посещать адвоката, Гон начал впадать в отчаяние. Его дело будет долгие годы двигаться по японским судам, что означало бессрочное сидение под домашним арестом. «Я тут могу помереть», — друг передал нам слова шестидесятилетнего сидельца. Запас надежды практически иссяк, он почти не ел и перестал заниматься спортом, и тут позвонил Али, знакомый его жены Кэрол. Али рассказал Гону о мужике, которого знал со времен Багдада, спеца по вызволению людей из плена. Возможно, Гону это будет интересно? Еще как интересно! И тогда Али свел Тейлора с Кэрол.
Карлос Гон женился в 2016 году. По случаю свадьбы устроил в Версале вечеринку в стиле Марии-Антуанетты: вино из его винодельни, двухметровая пирамида профитролей, актеры в напудренных париках. «Мы хотели, чтобы все выглядело, словно мы пригласили гостей к себе домой, — сказала тогда Кэрол в интервью журналу Town & Country. — Не слишком искусственно».
Тейлор полетел в Бейрут, встретился с Кэрол в доме в историческом районе Ашрафи. Они говорили много часов. Кэрол сказала, что ее мужа сторожат, «как пороховой склад». Что свет в его крошечной темнице не выключают 24/7 и на улицу выпускают на полчаса в день. Что допросы длятся по восемь часов. Что у него даже кровати там нет. (Тюремщики привезли ему соломенный татами, что в Японии считается нормальной кроватью.) Что обвинения против него — «фальшивка», состряпанная японскими властями, которым важно не дать Гону шанса на более полное слияние с Renault, французским автопроизводителем. Что японцы «не любят иностранцев».
Тейлор улетел домой в Массачусетс в сомнениях, но заинтригованный. Почитал о японской судебно-правовой системе, которую объявил «средневековой» Комитет ООН по пыткам. Подозреваемым часто не дают доступа к адвокатам, в тюрьме их могут держать и допрашивать бесконечно долго, не предъявляя обвинения, это называется «юстицией заложников». В Японии, стране с низким уровнем преступности, процент обвинительных приговоров — 99,4 %, больше, чем в Северной Корее. Тейлор пришел к выводу, что Гон все-таки жертва. «Я почувствовал, что он заложник, — сказал он. — Что его пытают. И тогда возникла эмпатия».
К самому Тейлору правовая система тоже была несправедлива, причем неоднократно. В 1984‑м, когда после увольнения из спецназа он работал в Бейруте, одна женщина заявила об изнасиловании — и Майкла арестовали. Обвинение было снято, когда коллеги дали показания, что в момент предполагаемого совершения преступления Тейлор был за границей.
В 1988‑м он работал частным сыщиком. Признал себя виновным в том, что подложил наркотики в машину женщины. Он не отрицает этот факт, но говорит, что взял на себя вину коллеги, который хотел помочь клиенту получить опеку над детьми и забрать их у «безответственной матери».
Однако его ждало еще большее испытание. В 2007‑м старый друг по спецназу, работавший в Афганистане, предложил Тейлору подать заявку на контракт — тренировать афганских солдат, которые воевали с «Талибаном». У Тейлора тогда было свое секьюрити-агентство, но он согласился за роскошные деньги: $54 млн за пять лет работы. В 2012‑м, через два месяца после завершения этого контракта, Тейлор выполнял задание Администрации по наркоконтролю. $3 млрд в золотых слитках, которые когда-то принадлежали бывшему ливийскому диктатору Муаммару Каддафи, были переданы ливанской радикальной исламской организации «Хезболла». Тейлора наняли перехватить слитки в море, по дороге в Сирию. Но до окончания миссии его отозвали домой и обвинили в мошенничестве с договорами субподряда и во многом другом. По версии федеральных прокуроров, Тейлор получил информацию об афганском контракте Пентагона от своего приятеля времен службы в спецназе и отблагодарил его за это. Риск, что он сбежит, сочли высоким, поэтому Майклу не дали выйти под залог, и он провел четырнадцать месяцев в государственной тюрьме Юты в ожидании суда. Деньги заканчивались, он не мог больше платить адвокату и принял решение признать себя виновным по двум обвинениям из списка. Отсидел в общей сложности девятнадцать месяцев.