Между нами
Родовые муки
Ида Лоло просит о двух простых вещах: не называть ее child free и не ощупывать живот на предмет беременности.
Мне очень легко представить, что чувствует Дженнифер Анистон. Кажется, у мира к ней как к актрисе и личности нет иных вопросов, кроме «Вы беременны или нет?» и «Когда уже?». Отдаю должное ее выдержке и мудрости. Хотя недавно она все‑таки выступила с гневным заявлением, смысл которого был: отстаньте, не беременна, но сыта по горло бодишеймингом, который вы называете журналистикой.
Я сама давно испытываю на себе этот нездорово повышенный интерес. Каждое мое замужество сопровождалось громким шепотом: «О! Значит, беременна!» С чего они взяли, что одно следует из другого? Или не слышали, что женщина и мужчина вступают в брак не только на третьем месяце беременности невесты? Поверьте, бывает и просто по любви. А как там сложится с беременностью — это совсем другой сюжет.
Стоило мне появиться на вечеринке GQ в двусмысленном черном бархатном платье Tom Ford, как опять то же самое: «Она скрывает под складками живот, все ясно».
Кажется, мне тоже пора высказаться. Я ничего не скрываю «под складками». Просто живу своей жизнью. Да, мечтаю иметь детей. Тема child free — совершенно не моя. Я совершенно искренне считаю, что дети — это дар Божий. И да, мне тридцать восемь лет, но это, мягко говоря, не критический возраст. Дженнифер Лопес впервые родила именно в тридцать восемь. Николь Кидман — в сорок. Сальма Хайек — в сорок один.
Сплошь и рядом женщины рожают, когда им уже сильно за сорок, и у них чудесные здоровые дети.
И тут дело не только в достижениях медицины, хотя они тоже бывают нелишними. Просто молодость теперь длится дольше. Поколение наших родителей тридцать уже считало зрелостью, женщина к этому моменту была обязана родить, а то и не одного. А сорок пять — это уже все, почти старость: сидеть с внуками, вязать носки. Сейчас мы называем тридцатилетнюю девушкой, и это не комплимент: она такая и есть. При этом сорокалетние зажигают не хуже двадцатилетних, у них полно здоровья и сил.