TatlerСтиль жизни

Коня на ска­ку остановит

Профес­сио­наль­ная кон­ку­рист­ка и лю­бя­щая жена Карина Ротен­берг по­ка­зы­ва­ет Ксении Соловьё­вой свой дом в Прован­се, где тре­ни­ру­ет­ся вме­сте с Борисом Романовичем.

Фото: Алексей Колпа­ков. Стиль: Дарья Аничкина

«C муж­чи­на­ми мне уда­ет­ся най­ти об­щий язык быст­рее, чем с жен­щи­на­ми», — пре­ду­пре­жда­ет меня Карина Ротен­берг и сме­ет­ся в свои трид­цать два бе­ло­снеж­ных (пят­на­дцать лет жиз­ни в аме­ри­кан­ском сто­ма­то­ло­ги­че­ском раю!) зуба. Мы толь­ко на­чи­на­ем ин­тер­вью и осто­рож­но при­смат­ри­ва­ем­ся друг к дру­гу. Разго­вор о глав­ном в жиз­ни жен­щи­ны впе­ре­ди, и под ин­три­гу­ю­щим «муж­чи­ны» Карина име­ет в виду сво­их ко­ней. Показы­ва­ет мне бе­ло­ку­рую бес­тию Каска­ре. Ему де­вять, при­е­хал из Герма­нии, ста­ра­тель­ный, ско­рост­ной. «Боевой маль­чиш­ка — мой парт­нер, очень меня лю­бит, все­гда на моей сто­роне». Друго­го зо­вут Strange Love, пря­мо как из пес­ни Depeche Mode. Его преж­ний хо­зя­ин бель­ги­ец Жером Гери едет в Рио, и но­ро­ви­стый же­ре­бец, ли­шен­ный олим­пий­ской пер­спек­ти­вы, пару ме­ся­цев про­ве­рял но­вую хо­зяй­ку на проч­ность. Пока не убе­дил­ся, что с проч­но­стью у той все в по­ряд­ке. Теперь они дру­зья. Третий — гне­дой, со смеш­ной чел­кой. Каток­ки Кэнон, он же про­сто Токи. «Упал на меня с небес. Случай­но. И я сра­зу по­ня­ла: «Мое». И еще один ры­жий, гор­дец Уимбл­дон. Два года на­зад у него слу­чи­лась трав­ма су­хо­жи­лия, по­это­му вы­сту­па­ет, ко­гда сам за­хо­чет, в удо­воль­ствие, но обо­жа­ем сверх вся­кой меры».

«Осторож­нее, здесь мо­гут быть змеи», — осте­ре­га­ет меня Карина, и я, ойк­нув, под­пры­ги­ваю. Все что угод­но, толь­ко не они! Мы со­вер­ша­ем об­зор­ный про­ме­над по по­ме­стью Ротен­бер­гов в Мужене. Борис Романо­вич в Москве, ра­бо­та­ет, но незри­мо при­сут­ству­ет в гер­бе с за­тей­ли­во пе­ре­пле­тен­ны­ми бук­ва­ми K и Б. Семей­ный вен­зель я за­ме­чаю не толь­ко на во­ро­тах и ка­мен­ной стене обе­ден­ной тер­ра­сы, но даже на ве­шал­ках, по ко­то­рым наш ди­рек­тор от­де­ла моды раз­ве­ши­ва­ет при­ве­зен­ные для съем­ки пла­тья. Зато К про­во­дит лето здесь, в Прован­се, и в от­кры­том бас­сейне под при­смот­ром ее мамы рез­вят­ся стар­шие дети — ше­сти­лет­ние близ­не­цы Даня и София. Младшая, двух­лет­няя Леона, толь­ко просну­лась и с за­ви­стью смот­рит на них из окна.

Две глав­ные ре­зи­ден­ции Ротен­бер­гов на­хо­дят­ся под Москвой и в Монако. Дача в Мужене, в пя­ти­де­ся­ти ки­ло­мет­рах от кар­ли­ко­во­го кня­же­ства, за­те­ва­лась ради од­ной цели — ло­ша­дей. Все луч­шее — им, по­это­му неболь­шой, XIX века хо­зяй­ский до­мик силь­но не пе­ре­кра­и­ва­ли. Светло-бе­же­вый, с го­лу­бы­ми дверь­ми-шат­тер­са­ми особ­няк — скром­ный, прак­тич­ный и со­всем не фо­то­ге­нич­ный в том смыс­ле, ко­то­ро­го от ре­зи­ден­та семь­де­сят ше­стой строч­ки Forbes (со­сто­я­ние Бориса Ротен­бер­га там оце­не­но в один мил­ли­ард дол­ла­ров) ждет глян­це­вый ре­дак­тор. «Для меня было важ­но, чтобы тут было всем теп­ло и уют­но. Чтобы дом был жи­вой. Собаки, дети, ме­бель, на ко­то­рую мож­но за­брать­ся с но­га­ми», — объ­яс­ня­ет Карина.

Над са­дом она ра­бо­та­ла лич­но. Он тоже вы­шел жи­вым и ни­чуть не ма­нер­ным. Редкий слу­чай, ко­гда Версаль с его сам­ши­та­ми в виде пи­ра­ми­док и спи­ра­лей оста­вил рус­скую хо­зяй­ку фран­цуз­ско­го дома рав­но­душ­ной. Все цве­тет ха­о­тич­но, на га­зоне име­ют­ся про­пле­ши­ны. Журнал House and Garden, воз­мож­но, фырк­нул бы от воз­му­ще­ния, но Карина — не Мария-Антуа­нет­та. Она ре­ши­ла ни в коем слу­чае не класть жизнь на обу­строй­ство Пти‑Трианона.

Разве что до­ба­ви­ла кое‑где скульп­ту­ры жи­вот­ных. Со зве­ря­ми вы­шло за­бав­но. Однажды еха­ла по про­сел­ку, уви­де­ла сви­са­ю­щую над до­ро­гой го­ло­ву огром­но­го жи­ра­фа. Расска­за­ла мужу, ему ста­ло ин­те­рес­но, по­еха­ли в ма­стер­скую смот­реть. В об­щем, сна­ча­ла на лу­жай­ке по­явил­ся один жи­раф, по­том вто­рой, тре­тий, це­лый жи­ра­фий зоо­парк. Еще го­рил­ла, сло­ны и зеб­ры. «Мне со­вер­шен­но все рав­но, кто их де­лал, из­вест­ный скуль­птор или нет. Я не смот­рю ка­та­ло­ги и не го­во­рю: «Приве­зи­те мне вот эту кар­ти­ну — по­до­ро­же». Мне про­сто нра­вит­ся, что, ко­гда с утра я иду на ко­нюш­ню с ча­шеч­кой кофе, эти жи­вот­ные меня встре­ча­ют и со­зда­ют на­стро­е­ние». Карина го­во­рит без тени кокетства.

Ее Пти-Трианон — это ко­нюш­ня. Старым хо­зя­е­вам, к ло­ша­дям рав­но­душ­ным, она слу­жи­ла ку­рят­ни­ком. Пришлось нема­ло по­тру­дить­ся, чтобы на­ве­сти здесь по­ря­док. Рядом за­кры­тый ма­неж и от­кры­тый плац с ба­рье­ра­ми. Солнце па­лит, и я, щу­рясь сквозь очки, на­блю­даю, как страст­ным га­ло­пом ска­чет штат­ный грум, ис­па­нец Мигель в туго об­ле­га­ю­щих бе­же­вых бри­джах. «Работа­ет Уимбл­до­на», — по­яс­ня­ет Карина. У кон­ку­ри­стов так при­ня­то го­во­рить — «ра­бо­тать коня».

«Татлер» ча­сто пи­шет про кон­кур, эту но­вую «Форму­лу‑1», вол­ну­ю­щий мир джет­сет­те­ров, где кру­тят­ся очень боль­шие день­ги и очень гром­кие фа­ми­лии вро­де Гейтс, Онассис, Казира­ги и Блумберг. Дивный мир без воз­раст­ных и ген­дер­ных огра­ни­че­ний. Леди со­рев­ну­ют­ся с джентль­ме­на­ми, сту­ден­ты — с ве­те­ра­на­ми. Карине Ротен­берг трид­цать семь, и в этом очень за­кры­том мире она своя. Посто­ян­но в до­ро­ге, участ­ву­ет в со­рев­но­ва­ни­ях то там, то здесь. Только что вер­ну­лась с двух тур­ни­ров под Миланом — в Горла-Миноре и Бусто-Арсицио. Неделя на то, чтобы от­ды­шать­ся, снять­ся для на­шей об­лож­ки, пе­ре­де­лать кучу хо­зяй­ско-ма­те­рин­ских дел. И по­ска­ка­ли даль­ше, в близ­ле­жа­щие Канны и Сен-Тропе. Но не ле­жать в шез­лон­ге, а бить­ся за Кубок Афины Онассис.

В кон­ку­ре ба­рьер вы­со­той сто шесть­де­сят сан­ти­мет­ров — это тур­нир выс­шей ка­те­го­рии, пять звезд, Олимпи­а­да. Спраши­ваю у Карины, сколь­ко пры­га­ет она. «Сто пять­де­сят — сто шесть­де­сят? Ну раз­ве что на тре­ни­ров­ке, чтобы при­дать уве­рен­но­сти коню. На со­рев­но­ва­ни­ях вы­ез­жать сто пять­де­сят, чтобы все хва­та­лись за серд­це, — за­чем? Моя ком­форт­ная вы­со­та се­го­дня сто трид­цать пять — сто со­рок сан­ти­мет­ров, это тур­ни­ры в две или три звез­ды. Но тут же не толь­ко в вы­со­те дело, а в слож­но­сти про­хож­де­ния марш­ру­та. Я уве­ре­на в сво­их ло­ша­дях и знаю, что мне есть куда рас­ти и к чему стре­мить­ся. Я очень упер­тая. Спуску себе не дам. Понима­е­те, у нас та­кой вид спор­та. Здесь нет perfection. Каждый день раз­ный. Каждую се­кун­ду что‑то мо­жет пой­ти не по пла­ну. Важно уметь быст­ро сре­а­ги­ро­вать на лю­бую си­ту­а­цию. Нам нуж­но иметь силу рег­би­ста, при­цел голь­фи­ста и гра­цию балерины».

На ро­дине силу, при­цел и гра­цию Карины оце­ни­ли — она гла­ва Федера­ции кон­но­го спор­та Москвы. Ее муж Борис Романо­вич, как из­вест­но, дзю­до­ист. Карина очень смеш­но рас­ска­зы­ва­ет, как, по­зна­ко­мив­шись с ней во­семь лет на­зад, пи­тер­ский биз­нес­мен по­же­лал про­из­ве­сти впе­чат­ле­ние и по­вез на ко­нюш­ню под Питером. Там сто­я­ли по­да­рен­ные ему же­реб­цы. «Боре ка­за­лось, что это су­пер­ло­ша­ди, а на са­мом деле… Он со­всем ни­че­го в них то­гда не понимал».

Снача­ла Борис про­сто при­ез­жал к ней в «Москов­ский спор­тив­ный клуб» на тре­ни­ров­ки, по­том сел на од­но­го из Карини­ных ко­ней — са­мо­го без­опас­но­го. Затем ему ку­пи­ли сво­е­го, при­год­но­го для кон­ку­ра. И в пять­де­сят де­вять лет Ротен­берг до­пры­гал­ся до меж­ду­на­род­ных со­рев­но­ва­ний. Выезжа­ет сто де­сять — сто пят­на­дцать сан­ти­мет­ров, но гро­зит до­мо­чад­цам, что это не пре­дел. «Да, он силь­ный, ма­стер спор­та по дзю­до, но кон­кур… Здесь не пе­ре­бо­решь. Надо уметь вздох­нуть, от­пу­стить и поз­во­лить чему‑то слу­чить­ся», — го­во­рит Карина. Сложно, долж­но быть, вздох­нуть и от­пу­стить тому, кто при­вык рас­кла­ды­вать про­тив­ни­ка на татами.