Тайное оружие
Когда-то Альберт Эйнштейн писал своей дочери Лизерль, что мечтает «создать «бомбу любви» – мощное устройство, чтобы полностью уничтожить ненависть, эгоизм и жадность, всё то, что опустошает планету…». А из каких ингредиентов могла бы получиться «бомба любви» режиссёра Владимира Мирзоева, если бы он взялся за столь важное дело?
Больше, чем про любовь, в мировой литературе написано только про смерть. Что понятно. Сильнее полового инстинкта – только страх. В последние годы психологи и психиатры всё чаще сравнивают любовь с химическим процессом, который длится от восемнадцати месяцев до трёх лет, и не больше…
– В дискуссии о том, что такое сознание, точка пока не поставлена. Тут многоточие. Я скорее согласен с психологом Татьяной Черниговской и с отцом Александром Менем: мозг человека – это биохимический приёмник. Если воспользоваться упрощённой метафорой, он работает как телевизор. Вы же понимаете, что изображение и звук в телевизоре только воспроизводят реальность, которая не находится внутри прибора? Приблизительно так работает наш мозг. Человек рождается как духовно-телесное существо, и все наши чувства несут печать этой двойственности. Гормоны и феромоны реально существуют, но и воображение тоже реальность. Я бы сказал, что любовь – это как творческий акт: встреча и синтез этих реальностей. Это корректное сравнение не только потому, что от любви рождаются дети, – сам процесс похож. Экстаз, самолюбование, самообман, вырастают крылья, полёт, кризис, падение, отчаяние, боль, катастрофа, травма, которая остаётся с тобой навсегда. И снова экстаз, как ни в чём не бывало, как будто предыдущий опыт обнулился. В театре и в кино люди тоже надоедают друг другу – не только в любви. Предают, изменяют. Некоторые творческие союзы (как и семейные) плодотворны, а некоторые губительны. Иногда это так очевидно. Соавтор может раскрыть талант мастера, дать ему дополнительную энергию, глубину, но вот союз распадается, и меняется всё. Согласитесь, Рязанов, пока работал с Брагинским, Абдрашитов, пока работал с Миндадзе, Михалков, пока работал с Адабашьяном, – были другими. Ещё один пример (для меня загадочный): прекрасный оператор Михаил Кричман создаёт киношедевры только в соавторстве с Андреем Звягинцевым. Когда он работает с другими режиссёрами, этой магии нет. То же самое происходит в любви.
Я всегда влюбляюсь в моих актёров – и в женщин, и в мужчин. Не потому, что я бисексуален. В любви отменяется, исчезает дистанция между «я» и «ты». В процессе работы я нахожусь в голове, в теле актёра, вижу ситуацию его глазами, слышу каждую его мысль, понимаю его чувства. Если есть обратная связь – всё идёт хорошо. Влюблённые тоже слышат мысли друг друга, проживают синхронные ситуации и так далее. Любовь во всех священных книгах, во всех мифах стоит высоко, потому что в ней скрыта (или, если хотите, раскрыта) главная тайна вселенной: дух воплощается, чтобы стать динамичным, чтобы творить новые сущности. А для этого нужен Другой.
Была история любви, которая оказала лично на вас сильнейшее влияние, стала этаким солнечным ударом?
– Когда я был подростком, не слишком начитанным, диковатым, только открывающим для себя храм мировой культуры, я посмотрел в кинотеатре «Художественный» «Солярис» Андрея Тарковского. Думаю, это был мой «солнечный удар». Удар этот был такой силы, что я по-новому стал воспринимать не только связь мужчины и женщины, но все связи мира. Я впервые почувствовал, что реальность таинственна, что любовь и брак – одна из её главных тайн. Это было нечто сродни сатори, просветлению… Я купил абонемент и целый год ходил на концерты органной музыки в Московскую консерваторию. Я хотел вернуть, «припомнить», восстановить эти необыкновенные ощущения.
Кстати, а как называлась ваша первая книга про любовь?
– «Руслан и Людмила». Я тогда понял, что в любой момент любимую может унести злой колдун. Но до меня слишком долго доходила очевидная мысль, что для героя это вызов, которому он обязан соответствовать.