Позвони мне, позвони
«Я не верю в лёгкие жизни, – считала режиссёр Татьяна Лиознова. – Человеку всё даётся трудом… Главное – это способность выстоять во всех трудностях и пройти дальше…» «Ради этого «пройти» она дралась, хамила, была чудовищем», – вспоминают о ней некоторые коллеги. Другие спорят: «Была волевой – да, но ради дела!» А вот какой помнит Лиознову её соавтор, сценарист Анна Родионова
Татьяна Михайловна Лиознова и я работаем над новым сценарием. Называется «Святое семейство». Небольшой посёлок. Всё население – одни женщины. Женщины строят, учат, варят сталь и растят дочерей. Девочка-подросток приводит в дом мальчика – украла на вокзале. Захотела брата.
Лиозновой хочется снять фильм о том, что современным женщинам в принципе мужчины не нужны. Это ещё до искусственного оплодотворения и суррогатных матерей. На основании своей жизни, в которой самую главную роль играла её мама. Режиссёр Лиознова после мужского кино про Штирлица захотела вернуться к своей «Евдокии» и сделать главной героиней не просто одну женщину, а всех как один клан, противостоящий засилью мужских норм и понятий. Не без влияния Феллини, конечно.
Я решила привезти её к нам на дачу и спокойно отработать последний вариант перед подачей на суд высших инстанций Студии Горького. Но дома живёт совершенно непредсказуемый бассетхаунд Чарлик, который не даст нам ни секунды покоя, он будет грызть её обувь, целовать её влажным собачьим ртом и красть с режиссёрской тарелки всё, что на ней будет лежать.
Бегу к соседям Лановым со слёзной просьбой – продержать Чарлика одну ночь. Они сами собачники и хорошо понимают, что пёс может помешать важному решению. Не колеблясь, Вася и Ира принимают это исчадие ада на постой. Лиознова приезжает на такси, что меня удивило – она всегда была заядлой автомобилисткой и говорила: «Машина – это мои руки, я могу дотянуться куда угодно», – и очень любила режиссёра Рогового, который не только снял «Офицеров» с Лановым в главной роли, но и владел целой сетью знакомых поставщиков автозапчастей. А тут такси. Кроме того, она совершенно не намерена обсуждать наш сценарий. Ей просто интересно посмотреть, как мы живём. А ведь у нас уже был фильм «Карнавал», и «Святое семейство» задумывалось как продолжение темы. Вежливо отсидев пару часов, на том же такси Татьяна Михайловна уехала. Это было странно.
Утром появился бодрый Чарлик с измученным Лановым на поводке. Вася сказал, что это была самая страшная ночь в его жизни – бассет лаял, выл, стонал всю ночь.
Жертва была напрасная.
Оказалось, что накануне Лиознову вызвал человек по фамилии Шауро, некто, отвечающий за идеологию в Центральном комитете партии. И приказал отказаться от всех планов и срочно снять фильм по пьесе Артура Копита «Конец света с последующим симпозиумом». Эта пьеса была напечатана в журнале «Театр», который тогда возглавлял Генрих Боровик, – это была гарантия правильной идеологической ориентации. В пьесе шла речь о поджигателях атомной войны в пределах США. Впоследствии я пообщалась с Копитом и сказала, что его пьеса перекрыла мне кислород. Копит не понял, при чём тут кислород, но начал стенать, что мадам режиссёр совсем не поняла его замысла и не заметила скрытой иронии.
Татьяна Михайловна была коммунисткой и не могла ослушаться приказа. Фильм получился примитивный и абсолютно мимо кассы, поскольку к моменту его выхода вовсю бушевала перестройка. Никого не волновали реваншисты и поджигатели, а наоборот, очень волновали деньги и капитализм.
А тут поспел Мавроди с его пирамидой. Как получилось, что коммунистка Лиознова поверила в возможность быстрого обогащения и все свои накопления (а это было немало) отнесла в «Чару» – так звали ещё одну финансовую пирамиду, – объяснить нельзя, только помутнением разума. «Чара» быстро обанкротилась, и Татьяна потеряла интерес к жизни.
Поругавшись, ушла со всех своих постов на киностудии «Мосфильм», и последним жестом доброй воли в отношении меня была передача нашего «Святого семейства» Андрею Эшпаю (её ученику по режиссуре). Она сказала: «Я передаю тебе самое дорогое, что у меня есть, – этот сценарий, пусть он будет в твоей копилке». Но Эшпай собирался снимать фильм «Дети Арбата», и ему наши женские сопли были неинтересны.
И мы надолго расстались.
Я слышала, что она болеет и злится на всё, что происходит. Вообще, она была человеком решительных действий и на самой заре перестройки в ответ на разоблачительные статьи говорила: «Взять парочку этих коррупционеров и повесить на Красной площади, пусть повисят, а народ подумает». А тут уж так всё закрутилось, что двумя уже никак было не обойтись.
«Не то чтобы я его не любила. Просто на меня не следовало давить...» Татьяна Лиознова о несостоявшемся замужестве
Только не сегодня!
Очень жарким июньским днем 2011 года я приехала к Кате Жемчужной. Я буквально истекала потом. И Катя накинула на меня тончайшего шёлка шаль и сказала, что цыганки так спасаются от жары. И действительно, шаль моментально принесла прохладу. Потом Катя сказала: «У меня гениальный внук, его надо срочно снимать в кино, иначе попадёт в плохую компанию. Напиши продолжение «Карнавала», чтобы в главной роли был цыган, а я найду деньги». Я стала вяло что-то предлагать, а потом говорю: «А поехали к Лиозновой, посоветуемся. Знаешь, купим всяких фруктов, ягод, конфет, целую корзину, и нагрянем прямо домой!» Кате очень понравилась идея, и она побежала одеваться. Честно говоря, на такое изобилие у меня денег не было, но мне казалось, что главное – подать идею, и потом, это можно было расценить как аванс.
И я, дура, набрала номер Лиозновой. Ответил слабый голос – она. Несколько минут я потратила, объясняя, кто я такая и что мне надо. Чуть окрепший голос меня признал, но на моё предложение немедленно повидаться встревоженно ответил: «Только не сегодня!» О, как я ненавижу это «не сегодня», оно всегда означает «никогда». Всегда.
Когда принаряженная Катя вошла в комнату, я уже лепетала: «Да, конечно, о чём речь, поправляйтесь, вот и Катя желает здоровья, сил. Когда-нибудь…»
Лиознова умерла в сентябре. Это был последний шанс её увидеть. Просто увидеть. Ничего не просить. Просто увидеть. И теперь, если мне надо кого-то просто увидеть, я не спрашиваю разрешения, потому что я его никогда не получу… Я просто еду.
«Я так вижу!»
Первый раз я увидела Татьяну Лиознову на съёмках фильма «Школьный вальс». Это был мой диплом на сценарных курсах, и я болталась на съёмках всё время. Может, учитывая этот фактор, в нашей дальнейшей работе над фильмом «Карнавал» Татьяна Михайловна мне сказала: «Нечего на площадке сидеть, надо будет, я сама тебя позову. Ты мне звони, и я тебе буду рассказывать всё, что хочешь знать».
А пока я на Студии Горького и лезу во все дырки – очень подружилась со звукооператором Леонардом Буховым, мы с ним сблизились на тему польской драматургии, и я ему подарила некогда украденный из библиотеки Варшавского университета томик Мрожека для перевода. Подружилась с оператором Петей Катаевым, но не так близко, как с Буховым. Петя отпугивал страстным желанием втянуть меня в члены КПСС – сам он был и мечтал, чтоб и другие были, – наверное, для человеческого лица. Я ему говорила: «Петя, вот ты меня примешь, а я тебя опозорю – мне же тебя жалко».
Отчего я рассказываю о них – да они же и были самыми преданными творческими помощниками в лиозновской команде, сначала на «Семнадцати мгновениях», потом в «Карнавале» и потом в «Конце света», на съёмках которого Петя умер прямо на своём рабочем месте, глядя в глазок камеры.