Эффект «умами»
«Умиротворённая», «излучающая тепло», «словно с фламандских полотен», «спокойствие, внезапно освещённое эмоцией». Эти эпитеты позаимствованы вовсе не из рекламы эталонных багетов. Так кинокритики описывают Скарлетт Йоханссон. Светлое удовольствие от успокаивающих образов с хрусткой корочкой обеспечивают фильмам актрисы самые высокие сборы в индустрии, а ей самой – топовые гонорары. Интересно разобраться, почему привычное ценится превыше экзотического и помогает ли эмоциональное сходство с караваем оживлять иконографию комиксов?
Йоханссон стала киноиконой в начале нулевых. Два фильма 2003 года, «Трудности перевода» и «Девушка с жемчужной серёжкой», показали зрителям, сколько притягательного камера может увидеть в такой неброской внешности и как приятно погрузиться с головой в это ровное свечение. Её магия резко контрастировала с тогдашними экстремальными образами в рекламе, порношиком актуальных образов, броскими решениями на подиуме и характерной внешностью звёзд того периода – от Рене Зеллвегер и Кэтрин Зета-Джонс до Джулианны Мур и Сальмы Хайек. Для Голливуда выбор между шампанским и «Боржоми» не стоял никогда: каждая героиня была обязана завораживать совершенством или ослеплять непохожестью. Все доступные пониманию человеческие качества оценивались в арт-хаусе или ролях второго плана.
Для Скарлетт этот рецепт пришлось изменить, хотя до сих пор даже название амплуа ей подобрать сложно. Её роли неизменно выглядят главными, их разнообразие далеко выходит за рамки «интеллектуального кино», а внешность по-прежнему не вписывается в какой-либо звёздный стереотип. Она обычная, но на экране далека от обыденности, и этот слом клише легче всего проследить по появлениям на красной дорожке. Даже в недавнее время, когда коммерческая мода побывала «незаметной», «скромной» и «антимодой», стилисты не сумели выбрать для Йоханссон фирменный стиль. Для парадных портретов они поочерёдно пристёгивают на неё привычные имиджи Мэрилин Монро, рок-бунтарки или даже фаталь в духе Вероники Лейк. Всё это бывает очень удачно, но никак не отражает сути её притягательности, которую заинтересованный зритель легко оценит и так же затруднится классифицировать.
Очевидно, что речь идёт о каком-то чрезвычайно ценном для современной стилистики качестве, название которому пока не придумали. Похожий случай имел место несколько десятков лет назад в кулинарии, когда для «пятого вкуса» – не кислое, но и не сладкое, не солёное и не горькое – пришлось выбрать новый термин – «умами». Эта устричная новизна так воздействует на рецепторы, что ум отказывается приравнять её магию к тривиальному порошку глутамата натрия. Ощущается гармония и удовлетворение, но привычные эффекты при этом не задействованы. Примерно такое же ощущение стоит искать в лучших образцах современной моды, где нужный резонанс способен создать выбор шрифта или едва заметное нарушение силуэта. В сравнении с этими приёмами банальность сочетания меха с золотым атласом кажется устаревшей, так же как и связанные с ним краски: красота, богатство, сексуальность или исключительность.
Ничего из перечисленного образ Скарлетт Йоханссон не несёт, однако его собственный «умами» имеет вполне конкретную оценку. Актриса получает за роль по 15 миллионов, наравне с партнёрами-мужчинами. Для неё это политический вопрос – равноценной оплаты, и такая позиция принесла ей в прошлом году свыше 40 млн долларов, больше, чем кому-либо из коллег. А недавно журнал «Форбс» назвал её и самой кассовой актрисой в истории: сбор от фильмов с её участием превысил 1,2 миллиарда. Иными словами, даже если это качество не описано термином, спрос на него вполне определённый. Такой органичный нынешнему существованию, что вы можете его и не заметить. Так, если вы не киноман, то цифры этого абзаца, рисующие Йоханссон главной актрисой нашего времени, могут стать для вас полной неожиданностью.