Виктория Исакова
Звезда театральной Москвы (Заречная! Панночка! Аркадина!) Виктория Исакова — в эпоху индустриального расцвета российского кино стала нарасхват (мы и завсегдатаи Театра драмы им. Пушкина люто плюсуем!).
Это она — талантливая и ранимая актриса Инга в оммаже 1960-м «Оттепель» Валерия Тодоровского; несгибаемая «биологичка»-идеалистка Елена Львовна в «Ученике» Кирилла Серебренникова; успешная, но одинокая Елена Ивановна в «Нежности» Анны Меликян, которая становится чуть счастливее, проведя уикенд в Петербурге (понимаем и поддерживаем!); мама ангелочков на грани развода и нервного срыва в обаятельном драмеди «Нина» по сценарию Жоры Крыжовникова.
А в ноябре мы дождались «Детей перемен»! Гротесккор-сериал Любови Львовой и Сергея Тарамаева — это премьера онлайн-кинотеатров Start и Wink.ru, и так эстетски и беспощадно-иронично 1990-е в кино еще не осмысляли!
Итого: лирическая (во всех смыслах!) героиня Исаковой Флора управляет тремя сыновьями (Копейкин! Хлебников! Хинчагов!) от разных мужей и троллейбусом, как спасительница Данилы Багрова Света трамваем в «Брате». Софья Лебедева из «Викингов: Вальхаллы» Netflix рыдает под «Не плачь» Татьяны Булановой. А Тимофей Трибунцев безжалостно уничтожает конкурентов в образе эксцентричного главы ОПГ в тотал Versace. Если это не смысловые галлюцинации, то что это? Всем смотреть!
Важно. Не успела Виктория выйти из роли мамы Флоры из 1990-х, как мы попросили ее проехать с нами в лес, чтобы закатать в ковер пару моделей из агентства Lumpen
Рынки, танки, Татьяна Буланова, дао Данилы Багрова и «Пиковая дама»: о ДНК постосоветских 1990-х Виктория Исакова рассказала своему экранному сыну в «Детях перемен», художнику Юре: актер фильма-сенсации фестиваля «Маяк» «Скоро кончится лето» Макар Хлебников дебютировал как интервьюер и теперь собирается на спектакль «Холопы» в БДТ.
Танки, рынки и быть диким, например: какими Виктория запомнила 1990-е
Макар: Если честно, надеюсь, что все-таки не быть мне больше в жизни интервьюером.
Виктория: А мне кажется, это интересно! Я тоже брала как-то интервью — у Ирины Хакамады. Или все же она у меня? Не помню точно.
Макар: Давай, пожалуйста, начнем с эмоций и ассоциаций. Опиши 1990-е в нескольких предложениях — для тебя они про что?
Виктория: Это музыка, льющаяся из окон Рахманиновского зала московской консерватории. Плакат на стене в крошечной комнате в коммуналке с надписью Born to Be Wild. Всеобщее желание изменить мир и найти свое место в нем. И, конечно же, танки у Белого дома.
Макар: Как в том меме — ничего не понял, но очень интересно. (Улыбается.)
Виктория: Ну смотри. Когда я подростком переехала в Москву из Дагестана, мы с семьей поселились в коммунальной квартире с видом на двор Рахманиновского зала. Летом окна открывали, так что я могла слышать, как музыканты репетируют. Сама я играть не умела, но в ту реальность, откуда звучит эта музыка, мне очень хотелось. А на стене в моей маленькой комнате висел неизвестно откуда взявшийся плакат со слоганом Born to Be Wild.
Макар: Так, а танки?
Виктория: Мне было шестнадцать. У меня родилась племянница, и я решила показать ее живущей неподалеку подруге. Выхожу на улицу с грудным младенцем, а там — танки. И молодые солдатики на пару лет старше меня. Но я, лихая шестнадцатилетка, вместо того чтобы вернуться обратно, пошла сквозь технику. В какой-то момент у меня устали руки, я прислонилась к танку и кто-то из военных помог мне подержать ребенка.
Макар: Ты вообще тогда понимала, что ваше поколение — «дети перемен»?
Виктория: Такое осознаёшь только спустя десятилетия. Это сейчас я понимаю, что многое в нашей жизни было предопределено тем, в какое время мы родились. Мы рвались в светлое будущее и перемены. Сметали все преграды на пути. Настаивали на своем. Как будто эпоха 1990-х придала нам всем энергию ускорения. Мне кажется, нынешние дети совсем другие — сужу по своей дочери Варе, которой недавно исполнилось девять. Это поколение хочет просто счастливо жить. А возможно, для этого человек и рождается.
Макар: Самый яркий признак 1990-х — это?
Виктория: Рынки! Точки, ларьки, джинсы, турецкие и китайские шмотки: товарно-денежные отношения заполнили каждый сантиметр пространства. Всё — на продажу. Страна превратилась в один сплошной рынок.
Макар: Кстати, да. Даже в «Брате» Балабанова, фильме из 1990-х и о 1990-х, Андреевский и Сенной рынки — это важные локации петербургские. Скажи, ты думала, почему в последние годы так много снимают проектов о том времени («Слово пацана. Кровь на асфальте», «Лихие», «Комбинация» и многие другие. — Прим. ред.)?
Виктория: Помимо того что эти сериалы о 1990-х сделаны профессионалами и талантливыми людьми, они очень попадают в наш культурный код. Кажется, что знаю, по какой причине, и это отдельный и серьезный разговор о судьбе страны. Это было и 20 лет назад, когда выходили «Бригада» и «Бумер», и сейчас. Есть какая-то энергия, что ли, в этих историях о сильных и обреченных мальчиках. Кроме того, в любой стране есть эпохи, которые романтизируются, и у нас это 1990-е. Но из сегодняшнего дня мы можем оценить их на дистанции: разглядеть, например, в этом всем еще и карнавал гротеска, как наши режиссеры Люба Львова и Сережа Тарамаев в «Детях перемен».