Переезд Достоевского
Инвестор, соучредитель фонда «Петербург Достоевского», сооснователь Ассоциации выпускников СПбГУ, соучредитель партнерства VIYM (в его активе Four Seasons Hotel Lion Palace и Никольские ряды!) Андрей Якунин и главный редактор Яна Милорадовская всего-навсего хотели обсудить, построят ли когда-нибудь на Кузнечном новое здание для музея Федора Михайловича и чем могут быть полезны эндаумент-фонды нашей с вами культуре. Но вихрь математического визионерства увлек беседу через новые кампусы Университета, кафедру экономической кибернетики, основанную нобелевским лауреатом Канторовичем, и реформу Налогового кодекса на Троицкое поле в Рыбацком.
Почему новое здание музея Достоевского — это проблема, и при чем здесь Градостроительный кодекс и эндаумент-фонды?
Ваш самый романтический проект — фонд поддержки и развития музея Ф. М. Достоевского «Петербург Достоевского». Сколько себя помню, фонд все что-то делает, но здание, которое могло быть построено архитектором Герасимовым при консультационном участии архитектора Чобана, так и не построено. Как вы вообще в это вписались?
Его величество случай. Как-то Евгений Львович Герасимов, с которым мы работаем много и по разным объектам, предложил: «Поехали, покажу интересную тему». И привез меня в мемориальную квартиру Достоевского, познакомил с директором музея Натальей Туймебаевной Ашимбаевой и рассказал, что есть у них идея: построить новое здание, которое вместе с музеем-квартирой станет единым культурным пространством. А здание это сможет и разместить наконец всю коллекцию музея, и примет всех желающих, в том числе людей с ограниченными возможностями. Я поинтересовался: «А с чего ты, Евгений Львович, за Федора Михайловича так ратуешь?» Оказалось, в свободное от работы время в своем бюро «Евгений Герасимов и партнеры» глава архитектурной мастерской помогает музею выпустить два графических альбома Бориса Костыгова «Образы Достоевского». А когда еще учился в ЛИСИ, в качестве творческого задания исследовал вопрос «Что делать с пустырем на Кузнечном, который образовался после разбора дома рядом с ИНЖЭКОНом?». Так что видите, жизнь, как обычно, полна переплетений. «Замечательно, а меня ты зачем сюда привез?» — спрашиваю. «Я могу нарисовать здание, Наталья Туймебаевна придумает экспозиционную часть. Нам не хватает человека, который мог бы привлечь под эту некоммерческую инициативу частное финансирование».
Вас взяли на слабо, получается?
Да, это был вызов. У меня как раз появился первый опыт фандрайзинга в сфере НКО в связи с Ассоциацией выпускников СПбГУ, и эта задача показалась интересным профессиональным испытанием. Одно дело такой супербренд, как наш Эрмитаж, куда транснациональные корпорации в очередь стоят, чтобы получить партнерский статус. А другое дело — привлечение финансирования на развитие того, что называется «малыми музеями». Согласитесь, это интересно — попробовать создать на базе Музея Достоевского общественное пространство, существование которого будет обеспечиваться доходами не только от продажи билетов, экскурсий и сувениров музея, но и вложениями региональных компаний и частных лиц в специально созданный эндаумент-фонд.
И тут в чат входит ваше любимое понятие «эндаумент-фонд». Как доходчиво перевести это слово на русский?
С нормативной точки зрения самое близкое понятие — «фонд целевого капитала». Но если интересно действительно понять смысл, предлагаю оттолкнуться от перевода глагола to endow — щедро наделить или богато одарить.
Звучит как Щукин и Гуггенхайм одновременно. А правда, что проблема эндаумент-фондов в том, что они не дают никаких привилегий тем, кто в них инвестирует?
Идея в создании legacy-продукта, а не в возможности уменьшения подоходного налога. Это история про то, что будет существовать, когда вас уже не будет. Некоммерческий фонд вкладывает пожертвованные вами деньги в будущее — будущее науки, медицины, культуры, искусства.
Как бы вы прорекламировали само понятие эндаумент-фонда?
В качестве слогана я предложил бы фразу «Это твое дело».
Объясните.
Частая отговорка, которую мы все слышим, — «Это не мое дело, это меня не касается». А тут человек принимает решение, что судьба конкретного учреждения, культурного объекта ему не безразлична. Оно становится его делом. Но это не про дать денег, чтобы закрыть срочную и сложную ситуацию. Это про отождествление и сопричастность: ты — часть большой группы, которая двигает вперед значимый для тебя проект. И размер твоего взноса не так важен, намного важнее побуждение, мотивация. Кстати, у Третьяковки история с эндаумент-фондом для поддержки и развития малых музеев в их «орбите» получается очень неплохо.
В Петербурге, судя по состоянию отдельных (не всех!) парадных, эндаумент-фонды с лозунгом «Это твое дело» станут актуальны еще не скоро.
Думаю, здесь вы правы. Но я предложил бы об эндаумент-фондах не забывать: последний год показал (впрочем, так было во все времена): как только тучные времена проходят, первое, что начинают резать в части государственных расходов — культуру.
И что сейчас происходит с вашим проектом фонда «Петербург Достоевского»? Его тоже режут?
Существует Градостроительный кодекс, согласно которому все незастроенные пустыри, лакуны, площадки находятся в ведомственном подчинении либо субъекта Федерации, либо муниципалитета. Конкретно по тому земельному участку, который расположен между домом, где находится мемориальная музей-квартира, и ИНЖЭКОНом, решение должно быть принято Администрацией Санкт-Петербурга. Здесь можно прыгать вдоль, можно прыгать поперек, но это юридическое действие, которое должно быть совершено.
В рамках коммерческой застройки механизм отработан: формируется земельный участок, продается инвестору с условиями, дальше ты получил права, начал строить. В Москве, например, землю продавать вообще не любят — ее сдают в аренду, и ты строишь в рамках договора аренды. Но такая схема неприменима для некоммерческих инициатив, потому что товарноимущественных отношений здесь нет. Так что последние 6 лет мы в Фонде формируем новую практику: каким образом для строительства культурных или общественных объектов за счет негосударственных, что очень важно, средств должны выделяться и формироваться земельные участки? Это идет сложно.
Удивляюсь, как вам самому не надоело. В чем ваша мотивация?
Жена считает, что это все к зодиаку. Если бы я был меньше Бараном, то, может, намного рациональнее принимал бы решения. (Смеется.)
Какое совпадение, мы как раз попросили историка Льва Лурье составить Городскоп на 2022 год!
О, вот это я обязательно прочту! Но есть и хорошие новости: произошли фундаментальные изменения, когда Борис Пиотровский пришел сначала в Комитет по культуре, а теперь на должность вице-губернатора. Мы можем не во всем с ним соглашаться, по некоторым вопросам у нас сильно отличаются точки зрения, но это человек со структурированной позицией и с пониманием того, что и как он хочет делать. В диалоге с подобным контрагентом возможны и точки соприкосновения, и компромисс. Одним из таких компромиссов со стороны Фонда стало решение о передаче построенного (если и когда это произойдет!) здания культурного пространства городу. Кроме этого, мы подробно обсуждаем наши предложения по благоустройству зеленых территорий в Центральном районе. До прихода Бориса был период, когда было совсем тяжко.
Потому что какой Достоевский и без мытарств?
Каждый раз, когда мы с Евгением Львовичем и Натальей Туймебаевной обсуждаем, не пора ли поставить крест на наших мытарствах, раздается звонок или происходит встреча, которые вновь дарят надежду. Это придает сил идти дальше. Из наших последних новостей, фонд «Петербург Достоевского» выкупил еще одну квартиру на лестничной площадке с действующим музеем и уже ведет работу по выкупу последней, третьей, коммунальной квартиры.
И все-таки почему все так сложно?
Я думаю, когда этот проект рождался, было время, когда все новое воспринималось на колоссальном позитиве. Да, какие-то проекты были более удачные, какие-то менее, но город развивался! А сейчас есть ощущение, может быть, неправильное, что в Петербурге меньше делают и больше опасаются, а как бы чего не вышло. Такая аура инстинктивного институционального испуга к предлагаемому новому и изменениям. И то, что в Москве делается на ура, здесь просто не происходит. Динамики не хватает.
Кто может сделать Петербург морской столицей России и что нам обустроить в Петербурге будущего?
Редакция «Собака.ru» развивает понятие «Морской Петербург». А вы в 1990-е изучали туристический потенциал Северо-Запада, ходите на яхте. Инвестировали бы в Морской Петербург? Видите здесь точки роста?
Месяц назад я бы вам сразу ответил: нет. Но в октябре 2021-го на Балтике объявили одну из самых новых интересных гонок в парусном спорте The RORC Baltic Sea Race. Она пройдет в 2022-м со стартом в Хельсинки. Можно по-разному относиться и к регате Nord Stream Race, но то, что они многое сделали для популяризации парусного спорта именно на Балтике, — факт. Еще несколько лет назад и Финляндия, и Эстония смотрели на паруса как на нелюбимых детей: это плоскодонный катер может куда угодно зайти, а килевым яхтам и глубина нужна, и фарватер нужно поддерживать в приличном состоянии. Сейчас все начало меняться.
И сбудется мечта юбиляра 2022 года Петра I – Петербург превратится в город-порт?
Если брать групповой туризм, мало кто приезжает исключительно в Петербург. Программы-бестселлеры — это «Две столицы» и «Жемчужины Балтики». Так что, если случится коллаборация между финнами, эстонцами, Ленобластью и Петербургом — да, получится офигенная область туристического притяжения. Но я не знаю, какого масштаба должна появиться в морском Петербурге фигура, чтобы разобраться с пограничниками, и чтобы все это превратилось в концепцию, которая будет приятна и легка для восприятия. Если такого человека мы увидим, думаю, огромное количество яхтсменов Северо-Запада придет ему помочь и поддержать.
Большая корпорация может пролоббировать такую историю?
Я не очень верю в корпоративное добро. Вот если этим займется конкретный человек — визионер, имеющий репутацию и опыт работы, то вокруг него начнут собираться спонсоры и партнеры, создавая все возможности для реализации задуманного. Но пока с трудом идут даже очевидные яхтенные проекты и «детский парус», поэтому чтобы замахиваться на нечто большее, нужно быть большим оптимистом. Я не знаю, кто бы мог стать лидером подобного проекта. Возможно, Любомиров