Кино
Режиссер Рэйф Файнс не интересовался русским балетом, а в итоге снял фильм «Нуреев. Белый ворон». Нам он рассказал, как это случилось
Как и почему вы заинтересовались фигурой Нуреева? Давно ли это произошло?
Все началось с того, что я стал читать биографию, над которой тогда еще только работала английская писательница Джулия Кавана. Первые шесть глав охватывали детство Нуреева в Уфе, студенчество в Ленинграде и доходили до момента гастролей в Париже в 1961 году, когда он решил просить убежища на Западе. Молодой мужчина, танцовщик, испытывающий страсть развивать свой талант, — этот образ захватил меня. Безумный талант и жажда к познанию искусства и иностранной жизни, которые он проявил, оказавшись в Париже, поражают воображение.
Так погодите, а почему Джулия решила послать этот материал вам?
(Смеется.) Я как раз недавно спросил ее, как возникло желание дать книгу мне, ведь у меня не было никакого интереса к русскому балету. А Джулия ответила: «Я просто надеялась, что ты передашь текст Энтони Мингелле!» (Рэйф Файнс играл главную роль в «Английском пациенте» Мингеллы. — Прим. ред.) Разумеется, я сразу увидел в биографии сильный материал для кино. Но не думал, что спустя тринадцать лет сам буду режиссером этого фильма.
Вы и ваша сестра демонстрируете особенный интерес к русской культуре. С чем это связано?
Можно сказать, что для нас с ней все началось с «Онегина». (Рэйф Файнс исполнил роль Евгения в фильме 1999 года режиссера и художника Марты Файнс. — Прим. ред.) Мне кажется, сегодня я больше увлечен Россией, нежели Марта, хотя, действительно, буквально в декабре она снова была в Петербурге, где на Дворцовой площади показала свою видеоинсталляцию ко дню рождения Эрмитажа. В те времена мы смотрели на историю Евгения не как на еще одну среди многих известных, а как на свежую романтическую историю со своей уникальной симметрией. Возможно, мы не видели всей глубины текста Пушкина. Мне нравился персонаж Онегина, импонировала тогда идея (говорит по-русски) «лишнего человека». С тех пор мой интерес к России не угасал. В этом помогают мои русские друзья и знакомые. Когда я приезжаю, я чувствую себя у вас как дома. Но в общем и целом я не назвал бы себя знатоком русской культуры, и есть множество других областей вашей жизни, о которых я ничего не знаю. Я очень ценю русскую актерскую школу. Большая честь работать с Чулпан Хаматовой, Надеждой Маркиной или Алексеем Морозовым. Все, кто смотрит фильм «Нуреев. Белый ворон», отмечают глубину этой игры и чувство погружения в историю, которое дают эти исполнители.
Поговорим и о вашей роли в «Белом вороне». Александр Пушкин — педагог и Нуреева в Ленинградском хореографическом училище, и Михаила Барышникова. Чем вас привлек учитель двух самых больших балетных звезд ХХ века? Было ли в его преподавании нечто наделявшее его воспитанников такой свободой, что двое из них оказались на Западе?
Я бы воздержался от того, чтобы делать такое предположение и видеть связь между уроками Пушкина и побегом его учеников на Запад. В моем восприятии Александр Пушкин был очень добрым, чувствующим человеком, который умел взлелеять талант. Разумеется, овладение балетом связано с жесткой дисциплиной, но Пушкин был, можно даже сказать, нежен, что не делало его слабым педагогом. Студенты должны учиться на своих ошибках и исправлять их, но стоит дать им совершить эти ошибки. Примечательно, что Нуреев, поступив в училище (ныне — Академия Вагановой), первоначально учился не у Пушкина, но затем попросил о переводе к нему. И Пушкин был сокрушен новостью о побеге Нуреева, он не мог принять этого — буквально все, с кем я общался, однозначно говорят,