Борис Улитин
В блокаду актер был разлучен с матерью на два года. Уже 60 лет Борис Александрович служит в Театре комедии Акимова, а его голосами говорят герои блокбастеров нулевых, в том числе Чужой в «Чужом против хищника».
Вы ребенок блокады Ленинграда. Что рассказывали родные об этом времени?
Во время начала блокады мне было два года, и, конечно, когда началось жуткое безвременье, я был почти младенцем. Сам лично я вспомнить ничего не могу — это огромная черная дыра в нашей жизни, в жизни всего города. Несмотря на то что я был маленьким, мне присвоили звание блокадника. В общем-то заслуженно: в те страшные месяцы я остался жив, и это огромное чудо. Когда началась война, мой отец был сразу же отправлен на работу в город Молотов (ныне Пермь. — Прим. ред.), где он служил директором театра. Моя мать, балетная артистка театра имени Кирова (ныне Мариинский. — Прим. ред.), была мобилизована в агитбригады по обслуживанию фронта и успела покинуть город, пока блокадное кольцо окончательно не сомкнулось. Получается, жизнь разлучила нас с мамой еще в моем младенчестве, я, совсем крохотный, остался на попечении тети. Бабушка моя, как и дедушка, умерли в блокаду от голода и болезней. Мама смогла вывезти меня в Молотов и воссоединиться со мной в июле 1943 года. Она работала в агитбригаде одного из аэродромов, произвела впечатление на пилотов, рассказала одному из них, что ее сын, мать и сестра в голодном Ленинграде, и один из летчиков смог меня забрать и доставить в Молотов. Я провел в осажденном Ленинграде два года, меня выхаживала тетя. Это были настолько жуткие воспоминания для нее, что при упоминании блокады на ее глазах всегда выступали слезы. Она работала на обувной фабрике «Скороход», благодаря чему ей выдали так называемую рабочую карточку — по ней она получала еду, которую почти полностью отдавала мне.
У вас творческая семья — выбор актерского будущего был безальтернативным?