Анна Блинова
Femme fatale из Купчино в спектакле «Нана» культового Андрия Жолдака и политическая активистка и революционерка в «Честной женщине» худрука Валерия Фокина — да, у Александринского театра появилась прима!
Считается, что режиссуру Андрия Жолдака можно либо безоглядно любить, либо так же безоглядно ненавидеть. Грань между великой красотой и дикой пошлостью в его спектаклях настолько тонкая, что часто вызывает у зрителя возмущение. Как ты относилась к Жолдаку до того, как вы начали вместе работать?
Откровенно говоря, я видела мало его работ. Но все, что смотрела, — меня поразило. В большей степени тем, как Жолдак расшатывает артистов. Я очень хотела это испытать. Насколько мне известно, когда Жолдак начал работать над «Нана» по роману Золя, он сказал: «Позовите тех, кто играл в “По ту сторону занавеса”» (спектакле Жолдака по мотивам «Трех сестер» Чехова на Главной сцене Александринского. — Прим. ред.). Я подумала: «Ну, понятно». Но внезапно у меня появился шанс оказаться в команде нового спектакля, и я его использовала.
Я думала, что буду пробовать играть Атласку — прожженную бисексуальную проститутку с лицом ребенка, на которую, как я поняла после прочтения романа, я более или менее похожа. Но мне вдруг было велено выходить и играть Нана. Дальше уже не было ни времени, ни возможности что-то анализировать. Начался долгий и увлекательный процесс, я была в восторге. То, что я предполагала, либо подтверждалось, либо оказывалось еще более захватывающим. Сейчас я бесконечно благодарна тому, кто помог мне. Это неоценимое актерское счастье.
Жолдак редко работает в России. Петербург — единственный город страны, в котором он соглашается выпускать спектакли. А еще он почти не работает с незнакомыми людьми: у него есть группа артистов, которая с ним пережила и огонь, и воду. Как тебе удалось пробиться внутрь?
Я уверена: если ты хочешь по-настоящему и формируешь в себе то самое «несгибаемое намерение», включаются все твои скрытые возможные, а порой и невозможные ресурсы. И тогда у желаемых событий просто не остается шансов не произойти. А я очень хотела эту роль, и чем дальше мы шли, тем жажда становилась сильнее. Это хороший показатель, когда от все более и более близкого соприкосновения заинтересовываешься больше и больше.
Mногие артисты рассказывают, что работать с Жолдаком — огромный стресс. Как проходили репетиции?
Андрию в принципе свойственно вытаскивать из актеров незнакомые им в себе вещи. Обжигать, провоцировать, расширять границы. А тут еще и материал довольно провокативный — «Нана»! В начале работы Жолдак сказал мне: «Только думать не вздумай. Что бы ни происходило». Это стало для меня камертоном. Я ему доверилась, была готова сделать буквально все что угодно. До начала репетиций, когда мы были едва знакомы, он сказал нам, своим ученикам, посмотреть фильм «Ночной портье» Лилианы Кавани. В нем исследуется стокгольмский синдром — необъяснимое влечение и теплые чувства жертвы к своему насильнику. Я посмотрела фильм и поняла, что это совпадает с моим отношением к нашей совместной работе. К нему. Было одно важное и необходимое условие — взаимность со стороны палача, и я ее чувствовала. Андрий взаимодействует с артистами через игру, но пряников в этой игре больше, чем кнутов, чему я, конечно, очень рада.
В спектаклях Жолдака герои раздеваются, орут, поедают жареную курицу на сцене, туда-сюда летают предметы мебели — все это непривычно для большинства зрителей. Может напугать или отвратить. Как ты сама к этому относишься?