Художник Федор Павлов-Андреевич рассказал, что общего у перформанса и подвига

СНОБ18+

Федор Павлов-Андреевич: Тело не лжет

Художник Федор Павлов-Андреевич рассказал «Снобу», что общего у большого искусства и изнасилования, перформанса и подвига, обнаженного тела и холста.

Интервью Сергей Николаевич

Когда тебя осенило, что ты не хочешь больше торговать лицом, а есть более привлекательные возможности для самовыражения и одновременно заработка?

Я же ведь очень рано стал рабом телевизионного ящика – мне было тринадцать, и пятнадцать лет подряд потом это длилось без передышки. Я не знал, что смерть только на втором месте по ужасности для 90 % населения Земли, а на первом – страх публичного говорения. Я-то родился ровно наоборот, заткнуть было невозможно, в возрасте четырех лет давал ежедневные пресс-конференции бабушкам во дворе «Дома обуви» на Ленинском проспекте, сообщая итоги дня: как сегодня ругались папа с мамой, и что именно, в деталях, говорили их забредшие на кухню друзья-диссиденты. Бабушки кивали и сообщали куда следует. Мое название было «мальчик-колокольчик», оттого что я непрерывно звенел – ну и как еще, интересно, это могло завершиться, спрашивается? Ясное дело, только телевизором. Я так умолял маму меня с кем-нибудь оттуда познакомить! Но мама была как скала: вот иди и стой там, перед проходной в «Останкино», и всех проси. Кто-нибудь смилостивится. В общем, когда к нам в школу приехала съемочная группа Центрального телевидения, я вцепился в них мертвой хваткой – и судьба моя была решена.

А пятнадцать лет спустя, когда мне было двадцать восемь, стало понятно, что все заканчивается. Меня по правде выкидывало из телика. Но вообще-то все последние годы работы в телевизоре я чуял неладное. Приходил вечером домой после трех съемок ток-шоу подряд в тройном слое телевизионного грима, ложился в одежде на кровать и понимал, что внутри я пуст, можно катать бильярдные шары. Что меня целый день ели большой столовой ложкой и таки съели, ничего не осталось. В какой-то момент стало невозможно смотреть людям в глаза – я весь стал функцией, существом без нутра, на съемках редактор в ухо говорил: «Федя, Билан же поет, танцуй, ты чего сидишь!» – и я танцевал. Или: «Федя, чего глаза такие мертвые, изобрази интерес!» – а там сидит, к примеру, Жириновский, ну и я изображал. Да, я отлично понимал, что на вырученные деньги я по ночам репетирую свой авангардный театр и что, в конце концов, я никого не убиваю, но сам-то я был уже глубоко мертв, и в какой-то момент мне это стало прямо до конца понятно. Зарабатывание денег, наверное, примерно тогда же и кончилось в моей жизни – но я к этому даже хорошо отношусь. Сейчас я отлично езжу на метро (тогда был водитель) и ужинаю дома (тогда у меня даже кухни не было), и грех жаловаться – меня поддерживает такое количество людей по всему миру, что даже невероятно. Но сам по себе перформанс не умеет зарабатывать деньги. Я с таким же успехом могу продавать железные болты или просто воздух в коробках – те, кто меня любит и мне верит, купят, наверное, и это. То, что несколько галерей по всему свету продают мои перформансы в виде инсталляций, скульптур и фильмов, счастье, конечно, и да, я надеюсь когда-нибудь начать таким образом выживать. Но нужно понимать: из всех жанров искусства перформанс – самый безнадежно нищий и голодный. Только так может делаться честное искусство, и если ты идешь работать художником в надежде начать делать деньги, тебя, скорее всего, ждет провал. Мой случай слегка другой – когда в моей жизни произошла перемена участи, мне было тридцать два года, и я отлично понимал, на что иду. Незадолго до этого в Историческом музее открылась выставка «Москва–Берлин». Там я полчаса как завороженный стоял под лестницей, где показывали видео, в котором ровно ничего не происходило: женщина с большим носом сидела на белом коне и сжимала в руках белый флаг, он развевался на ветру. Это был сигнал, который продолжился пару лет спустя.

Марина Абрамович – женщина на белом коне или на Китайской стене, чем она тебя так заворожила и почему ты считаешь ее своим учителем?

Пару лет спустя мы с группой друзей сидели на полу в музее МоМА в Нью-Йорке после открытия выставки моей любимой израильской художницы Сигалит Ландау. Нас было человек десять. Я не всех видел, кое-кто сидел у меня за спиной. Разговор зашел о носах, я сказал, что моя мама и вслед за ней я – мы носовые чемпионы, и нас можно использовать в целях популяризации науки анатомии. И тут на мою спину легла чья-то большая горячая рука, и глубокое контральто произнесло: бейби, твой нос – детский сад. Повернись, посмотри на меня! Так началась эта история, и Марина-то как раз была порядком раздосадована, когда осознала, что вопреки ее замыслу Федорóвич (Марина всех друзей называет, добавляя к имени балканский суффикс: Клаусович, Йорнович, Сержевич) не будет продюсером и менеджером проектов Абрáмович, а пойдет по шаткому пути истязания собственной плоти и исследования пределов времени. Даже как-то нехорошо она на меня посмотрела в тот момент и спросила: ты правда уже решил? Правда-правда? Некоторые люди положены друг другу по судьбе. Вот Марина мне точно была положена – чтобы послать сигнал маяка, взорвать огневую ракету, чтобы я услышал и увидел, куда плыть. Она всегда немного рядом, даже когда совсем далеко, и это такое важное чувство, которое дает силу ногам, чтобы не подгибались. Она один раз сказала: «Бейби, так важно уметь проваливаться!» С тех пор мне почти ничего не страшно.

Но кроме Абрамович был еще один человек с суффиксом «-ич» в фамилии. Павлик – тот самый дельфийский оракул в жизни человека, который в назначенный момент появляется, глядит на этого человека, как будто он рентген, и сообщает приговор. Так было и в моем случае: как раз когда моя телевизионная история скукожилась вконец, я пришел к Павлу Каплевичу в мастерскую на Спиридоновке, он посадил меня и сказал: «Федя, ты теряешь время. Ты же тело. Ты должен сделать из него объект».

Стоит ли говорить, что в этот момент все окончательно совпало, и мой первый смешной перформанс в Риме, куда меня отправила куратор Кристина Штейнбрехер-Пфандт, уже как бы стал проклевываться сквозь скорлупу.

Temporary Monument № 1 («Временный памятник № 1»), Федор Павлов-Андреевич.

Все твои перформансы построены на идее истязания тела. В каком-то смысле это рифмуется со средневековыми мираклями и даже с нашим родимым хлыстовством. Ты полу чаешь от этого удовольствие, или ты «изгоняешь дьявола», или ставишь эксперимент над собственной физической и психологической выносливостью, или что?

Во-первых, не все. Во многих работах я испытываю не собственную плоть, а плоть или сознание посетителя музея, моего зрителя. Большая часть моих перформансов без зрителя не работает – и вот тут возникает вопрос: какие необратимые перемены происходят с человеком в промежутке между моментом, когда он заходит в музей, и моментом, когда он его покидает? Мне кажется, сильное искусство работает почище яда, посильнее религии, оно способно вонзиться в самую глубь подсознания, и человек уже никогда не будет прежним. И самое удивительное, что никто никого не спрашивает, поэтому контакт с искусством иногда равен изнасилованию во сне, овладению без спросу, и вот жертва искусства выходит на улицу после незащищенного контакта и несет в утробе семя, и тут уж никому не под силу остановить процесс. И эта часть моей работы, где я предлагаю зрителю сыграть в игру, он соглашается, а назад-то уже дороги нет (и выиграть невозможно, игра обречена, и выйти из игры уже нельзя), – вот эта часть для меня чуть ли не самая важная. Чуть ли не затем я был отправлен заниматься перформансом, чтобы сказать: всё, кончились времена созерцания, пришла пора делить ответственность пополам – за половину отвечает художник, а половина целиком зависит от зрителя. Ну не знаю, у меня туго дело обстоит со взглядом извне, другие рассудят, просто я за десять с лишним лет уже худо-бедно смог сделать вывод.

Авторизуйтесь, чтобы продолжить чтение. Это быстро и бесплатно.

Регистрируясь, я принимаю условия использования

Рекомендуемые статьи

Чечилия Бартоли. Рыцарь в дирндле Чечилия Бартоли. Рыцарь в дирндле

Чечилия Бартоли на сцене уже тридцать два года, но удивлять не перестает

СНОБ
Каннский фестиваль открылся фильмом Джима Джармуша “Мертвые не умирают” — пронзительной историей о том, что и мы, и наши кумиры  разлагаемся на протяжении всей жизни — но это не повод стрелять нам в мозг. Корреспондент Esquire на фестивале Егор Москвитин Каннский фестиваль открылся фильмом Джима Джармуша “Мертвые не умирают” — пронзительной историей о том, что и мы, и наши кумиры  разлагаемся на протяжении всей жизни — но это не повод стрелять нам в мозг. Корреспондент Esquire на фестивале Егор Москвитин

«Мертвые не умирают» — фильм о том, что мы разлагаемся на протяжении всей жизни

Esquire
Улыбаться жизни вместе Улыбаться жизни вместе

Кто сказал, что жизнь – это всегда преодоление?

Psychologies
Играй, гармонь! Играй, гармонь!

Юморист Николай Бандурин – о мечте Задорнова и восстановлении дома после пожара

StarHit
10 примет времени, изменивших наш быт 10 примет времени, изменивших наш быт

Forbes представляет 10 самых ярких примет нашего времени

Forbes
Тест Samsung Galaxy M20: достойный ответ бюджетным «китайцам» Тест Samsung Galaxy M20: достойный ответ бюджетным «китайцам»

Samsung Galaxy M20 ­— это хороший телефон по привлекательной цене

CHIP
Вера, которая пьет тушь Вера, которая пьет тушь

Вера Мартынов рассказала, как она выращивает новый театр и нового зрителя

СНОБ
Сухие факты Сухие факты

Косметологи готовы сделать так, чтобы дезодоранты вам больше не понадобились

Glamour
В понедельники больше никогда В понедельники больше никогда

Музею изобразительных искусств им. Пушкина становится тесно в столице

СНОБ
Рояль в кустах Рояль в кустах

Сэр Элтон Джон — не только поп-идол, но и икона стиля

Vogue
Знакомство с хакерами Знакомство с хакерами

Самым слабым местом в защите любого компьютера остается его владелец

GQ
«Недопустимо, чтобы «Ъ» использовали как сливной бачок». Акционер «Коммерсанта» об увольнении журналистов «Недопустимо, чтобы «Ъ» использовали как сливной бачок». Акционер «Коммерсанта» об увольнении журналистов

Что стало причиной увольнения журналистов «Ъ»

Forbes
Проклятые картины: 7 полотен, которые приносили своим владельцам несчастья Проклятые картины: 7 полотен, которые приносили своим владельцам несчастья

Эти семь полотен считаются проклятыми

Cosmopolitan
Афганцы против Лунгиных Афганцы против Лунгиных

Как родилась и кому принадлежит современная Россия

Русский репортер
Павел Первый Павел Первый

Павел Деревянко — одна из самых ярких звезд современной комедии

GQ
Далеко пойдут Далеко пойдут

Grazia решила повнимательнее присмотреться к отпрыскам знаменитостей

Grazia
Хочешь новых друзей? 4 способа найти их онлайн (и не показаться маньяком) Хочешь новых друзей? 4 способа найти их онлайн (и не показаться маньяком)

Кто сказал, что так делать нельзя?!

Playboy
В США появилась рекрутинговая компания, помогающая женщинам устраиваться на Уолл-Стрит В США появилась рекрутинговая компания, помогающая женщинам устраиваться на Уолл-Стрит

Бет Хэггерти помогают компаниям финансовой сферы вести политику разнообразия

Forbes
Andaz дебютирует в Вене Andaz дебютирует в Вене

Корпорация Hyatt объявила об открытии первого отеля бренда Andaz в Австрии

Cosmopolitan
Музейный Петров-Водкин и императорский Фаберже: топ-лоты русских торгов аукциона Christie’s Музейный Петров-Водкин и императорский Фаберже: топ-лоты русских торгов аукциона Christie’s

Русским торгам аукциона Christie's — 50 лет

Forbes
Люди Востока Люди Востока

В основе таких вроде бы разных традиций — уважение, забота, тепло, память

Seasons of life
Путешествие в бесконечность: 5 вещей, которые нужно сделать в Азербайджане Путешествие в бесконечность: 5 вещей, которые нужно сделать в Азербайджане

Приготовьтесь плениться очарованием Азербайджана!

Cosmopolitan
Как понять, что дружба себя исчерпала Как понять, что дружба себя исчерпала

Не пора ли провести «аудит дружбы»?

Psychologies
Круче камикадзе: таранные самолеты Круче камикадзе: таранные самолеты

Истребитель, предназначенный для уничтожения самолета противника таранным ударом

Популярная механика
9 железных аргументов, почему тебе нужен дрон (или лучшие дроны для тебя) 9 железных аргументов, почему тебе нужен дрон (или лучшие дроны для тебя)

Самое время задуматься над приобретением квадрокоптера

Playboy
8 лайфхаков с содой на все случаи жизни (от укуса комара до потеющих ног) 8 лайфхаков с содой на все случаи жизни (от укуса комара до потеющих ног)

Мы точно знаем: у тебя дома есть пачка соды

Playboy
Отрывок из романа «Другой барабанщик» — переведенного на русский произведения 1962 года, ставшего литературным памятником борьбе с расизмом Отрывок из романа «Другой барабанщик» — переведенного на русский произведения 1962 года, ставшего литературным памятником борьбе с расизмом

Отрывок из романа о несвободе и освобождении, написанного темнокожим автором

Esquire
Солнце Сарьяна Солнце Сарьяна

Главный хранитель Дома-музея Мартироса Сарьяна в Ереване — его младшая внучка

Seasons of life
Андрей Чадов: «Жизнь помотала, благодаря этому я начал кое-что понимать в ней» Андрей Чадов: «Жизнь помотала, благодаря этому я начал кое-что понимать в ней»

Мы близки по крови и подсознательно чувствуем друг друга, я поддерживаю Алексея

Караван историй
Как справиться с избытком информации Как справиться с избытком информации

Шквалу информации можно противостоять

Psychologies
Открыть в приложении