Сложный парень в беде
Жора Крыжовников о новом герое нашего времени
Восьмисерийный сериал «Звоните ДиКаприо!» стал одним из самых громких событий отечественной киноиндустрии прошлого года: социальная тема (главный герой ВИЧ-инфицирован), сложный, не «мыльный» сценарий и кадр, способ дистрибуции (только через платный видеосервис ТНТ-Premier) сделали его совершенно новым явлением. Жора Крыжовников, режиссер и сценарист, уверяет, что это еще не сериальный бум, а только начало
В конце прошлого года люди заговорили о большом прорыве русских сериалов и о возвращении веры в русское кино. С вашей стороны процесс выглядит закономерно?
Неважно, как это выглядит с моей стороны. Важно, почувствовал ли зритель интерес, подписался ли, например, на ТНТ Premier. Невозможно пока производить такие сериалы потоково — инфраструктура к этому не готова. Потому что еще до запуска платформы было непонятно, будет ли она востребована, сколько людей захочет заплатить за контент, который они привыкли получать бесплатно. Но вдруг оказалось, что вложенные усилия окупаются, так что теперь будут смелее запускаться так называемые экспериментальные проекты. Кто рванется в эту открытую дверь, посмотрим — будет понятно через год, думаю.
А в чем эксперимент?
Обычная стратегия сериала — это «хороший парень в беде». То есть нужно взять положительного героя и поместить его в сложную ситуацию. Он из нее выбирается, а мы за него болеем. Американское сериальное производство начиная с «Клана Сопрано», «Безумцев», «Карточного домика» уже занимается сложными персонажами, которых хорошими назвать нельзя, а иногда можно только исключительно плохими. И это не просто триллер, где мы следим за убийцей, у которого есть и антагонист — хороший полицейский. В «Карточном домике» никого положительного нет, самые хорошие герои — алкоголик, который хотел стать губернатором Пенсильвании, и его девушка.
Почему этот эксперимент стал возможен именно сейчас, а не раньше?
Как раз потому, что насытился рынок: люди наелись предсказуемого продукта, комедий положений, комедий вообще… Ведь у нас в какой-то момент ТНТ и СТС производили только комедии — огромное количество контента, не покупного, не переводного, своего!
То же самое было и в США. Их основные каналы и до сих пор производят предсказуемый контент; просто аудитории, которая, грубо говоря, читает Достоевского и не считает, что это заумь, стало не хватать чего-то другого. В истории драматургии и в истории литературы остались в основном сложные персонажи, история забывает хороших героев, которые добиваются того, чего хотят. Так что сериалы сейчас просто движутся туда, где многократно уже побывали литература, театр, кино.
Кажется, что комедии, например, мы уже делаем хорошо, а вот качественной фантастики в России почти нет. Это так? Почему про будущее тяжело говорить?
Нормальное будущее в кино, в которое мы с вами поверим, — это просто очень дорого. Как все происходит: авторы рванулись в комедии, начали снимать, и через некоторое время мы вышли на какой-то уровень. Должно быть много попыток! Скажем, десять попыток в год для того, чтобы через три года произошло реальное событие. За всем стоит технология — реквизиторы, декораторы, художники по костюмам. Представьте: всю жизнь ты шил боярские головные уборы, а тут тебе надо изготовить космический шлем. Или ты бороды клеил, а теперь надо придумать инопланетянина.
Часть американцев так и не переключилась на Netflix, они смотрят истории о том, как люди в красивых костюмах ловят преступников, и, главное, у них получается!
Насколько я знаю, «Звоните ДиКаприо!» какое-то время лежал на полке. Чего боялись продюсеры?
Бизнес сторителлинга рискованный. Потому что ты сначала вкладываешь деньги, а когда уже все готово и поправить ничего нельзя, ты это продаешь. И продаешь людям, которые даже попробовать ничего не могут — нельзя откусить кусочек и сказать: «Мне еще». Поэтому в этой сфере взлеты и падения случаются на раз, и никто не может до конца себе довериться. В бизнесе много суеверных людей, которые считают, что если зритель смотрит, значит, так в буквальном смысле «сложилось на небесах». Любой выход за флажки — риск, поэтому и руководство канала ТНТ сначала показывать сериал не хотело.
«Звоните ДиКаприо!» — драма, которая сначала маскируется под комедию. Этот прием для того, чтобы как раз не напугать зрителя, привыкшего больше к легкому и смешному?
Нет, здесь просто такая драматургия: начинается хорошо — заканчивается плохо. Флер комедии, зависание над пропастью только усиливают падение в эту пропасть. Мы же не могли начинать с диалогов грустных людей, которые грустно сидят друг напротив друга.
А у вас были альтернативные варианты финала? Создалось ощущение, что под конец авторы как бы возвысились над героями и буквально задавили их. Были альтернативные варианты финала?
Мне нравится этот комментарий. Я и сам хотел бы, чтобы история закончилась хорошо, но не вижу здесь никакого другого финала. Брат убил брата и несет его, прямо как в одной из сцен романа «Предания нашей улицы» Нагиба Махфуза. Я еще в школе прочитал этот роман, и меня это очень впечатлило.
А можно представить, что через год-два «Звоните ДиКаприо!» появится уже в эфире?
Я надеюсь, что нас покажут, потому что эксперимент признан удачным. Но тут есть сложность. Если на конкретном канале люди привыкли к ситкомам и викторинам, как быть? С другой стороны, платный канал даже аудитории может быть интереснее: появляется ощущение эксклюзива — «только здесь и больше нигде!» — а на ТВ информация сваливается на зрителя сама. Было бы здорово, если бы у нас все-таки сохранилась отдельная площадка для экспериментов.
Вы все-таки считаете, что пока зритель не вполне готов сравнивать себя с героем отрицательным или как минимум сложным?
Человек, который умеет читать и не находится в подростковом протесте, конечно, готов. Понятно, что 10–15% аудитории будут протестовать. От вполне умных и респектабельных людей я слышал: «Почему я должен смотреть про несчастных людей?» Это вопрос зрелости и эмпатии. Способен ли ты сочувствовать тому, кто на первый взгляд этого не достоин? В русской литературе это началось с Гоголя: Акакий Акакиевич не заслуживает сочувствия, не совершает каких-то хороших дел — у него нет достоинств, они как бы стерты. Но Гоголь вглядывается в героя, и мы ему сочувствуем. Первые 150 страниц «Преступления и наказания» — это настоящий триллер, где мы проходим путь с убийцей и даже болеем за него, хотим, чтобы у него получилось. Парадокс.
Я не верю в ангелов среди людей. Я сопереживаю непростым героям, их жалею, с ними плачу, их люблю в какие-то моменты — это сложное чувство мне нравится. Это, прежде всего, отношение к самому себе. Кто-то вот считает себя хорошим и скажет про такого сложного героя: «Он говно, не хочу про него смотреть, ведь я хороший!» И отлично! Такому зрителю тоже есть что посмотреть. Но в жизни-то все люди пытаются измениться, срываются, опять пытаются. Вот я уже 20 лет пытаюсь бросить курить, иногда бросаю на год, иногда на два дня. Казалось бы, такая мелочь, а не получается! А тут попробуй изменить свою судьбу…
Фотография: Виктор Березкин/ТАСС
Хочешь стать одним из более 100 000 пользователей, кто регулярно использует kiozk для получения новых знаний?
Не упусти главного с нашим telegram-каналом: https://kiozk.ru/s/voyrl