Чем мы думаем?

Из чего состоит наш интеллект и почему равенство мозгов невозможно

Ум — это абсолютно положительное качество, важность которого вряд ли можно переоценить. Особенно сейчас, когда цифровая революция уже начала медленно, но верно роботизировать рутинные занятия и оставлять нам дела, требующие все больших способностей к обучению и освоению новых компетенций. Уровень интеллекта тесно связан с большинством жизненных достижений. Но что именно мы имеем в виду, называя кого-то умным? Чтобы разобраться, что современная психология знает о нашем интеллекте, корреспондент «РР» обратился к профессору факультета психологии МГУ Дмитрию Ушакову

Текст: Мария Леонова

Архитектура интеллекта 

Интеллект — это ум, единый по своей природе, или это множество разных способностей? 

Психологи обнаружили, что когнитивные способности, с помощью которых мы обрабатываем информацию, связаны друг с другом. Чтобы объяснить эту связь, и было введено понятие «общий интеллект».

Значит, если человек силен в математике, он, скорее всего, окажется смышленым и в литературе? 

Вы правильно сказали «скорее всего» — это вещи вероятностные. Но в целом тенденция такова. Интеллект можно представить как иерархическую структуру, на вершине которой находится общий интеллект — то, что делает остальные познавательные способности связанными между собой. Этажом ниже располагаются широкие интеллектуальные способности, например «флюидный интеллект» — врожденная гибкость мышления, способность решать новые, непривычные задачи, или «кристаллизованный интеллект» — способность пользоваться уже усвоенными знаниями. Или вербальный интеллект и пространственный. А на самом нижнем уровне лежат совсем мелкие интеллектуальные способности, связанные с узким кругом задач. В модели Кэрролла, например, выделяется 69 таких первичных интеллектуальных способностей, 69 видов интеллекта, для каждого из которых есть свои тесты.

В этой структуре все виды интеллекта между собой связаны, но некоторые связаны друг с другом больше, чем с другими. Например, эрудиция в одной области знаний связана с эрудицией в другой области больше, чем со способностью к умственной ротации — умением мысленно вращать трехмерные объекты. Получается, интеллект един и в то же время множественен.

​

У каждого из таких компонентов интеллекта, «мелких способностей», есть собственное устройство? 

За отдельными видами интеллекта стоит работа когнитивных процессов, таких как память, внимание, контроль. Например, чтобы у человека был высокий флюидный (отвечающий за скорость и точность оперирования информацией. — «РР») интеллект, должна быть хорошо развита рабочая память — способность одновременно держать в голове много элементов.

Можно это проверить у конкретного человека?

Конечно. Мы даем людям задачи на флюидный интеллект и задачи на рабочую память. И показываем, что успешность решения тех и других задач высоко коррелирует. Однако есть одна проблема: очень сложно найти процессы, отвечающие за развитие общего интеллекта. А ведь он самый важный среди способностей, больше всего связан с достижениями в учебе и карьере. Но процессы, стоящие за ним, не выделяются.

Чем это можно объяснить?

Предложенная мной структурно-динамическая теория предполагает, что все составляющие интеллект способности связаны с определенными когнитивными процессами, лишь общий интеллект — не связан. Он представляет собой потенциал, ресурс для формирования различных когнитивных систем. Когда человек рождается и растет, его интеллектуальный потенциал направляется в разные сферы: он может решать математические задачи или сочинять стихи. Как известно, у Пушкина в математике всегда получался ноль. А ведь был умнейший человек!

Не сработал принцип, гласящий, что если человек умен в литературе, то и в математике, скорее всего, не дурак?

И все-таки, хотя за разными видами интеллекта стоят разные механизмы, в целом они связаны друг с другом, потому что все основаны на одном потенциале. Опубликованы исследования африканских детей, показывающие, что у них есть культурная альтернатива: либо развивать интеллект, связанный с традиционными видами деятельности (например, с пониманием лечебных свойств трав), либо двигаться в направлении вестернизации — учиться в школе, осваивать западный стиль мышления. Оказалось, у них появляется отрицательная корреляция между этими областями: если лучше в одном, то хуже в другом. Но это происходит только тогда, когда есть альтернативные сценарии интеллектуальной социализации в культуре.

Стыдно ли быть дураком?

Способности — это то же самое, что обозначают популярным теперь словом «компетенции»?

Способности — это потенциальные возможности человека достичь определенного уровня. Это предпосылка к получению знаний и умений, но не сами знания и умения. Любой профессиональный математик, независимо от уровня его интеллекта, будет решать математические задачи лучше, чем человек с очень высоким уровнем интеллекта, но не имеющий соответствующего образования. 

При этом у математиков могут быть развиты разные типы способностей. Вот классический пример: у них есть ярко выраженное разделение на алгебраистов и геометров. Одни больше мыслят цифрами, другие — фигурами. Декарт был типичным алгебраистом, с большим подозрением относился к геометрии. При помощи своих декартовых координат он геометрию пытался свести к алгебре. Оси х и у — это ведь способ алгебраизации геометрии, используя который мы можем оцифровывать геометрические фигуры и превращать в алгебраические построения. В общем, если мы даем решать задачи неизвестного испытуемым типа, то тестируем способности. А если привычные — проверяем компетенции: насколько люди освоили определенную область знаний и умений.

Получается, экзамены проверяют именно компетенции?

Да. И это справедливо, потому что мы не должны принимать в институт по способностям только потому, что кому-то от рождения больше дано. Мы должны принимать тех людей, которые еще и трудились.

Может быть, было бы разумно в школе делить людей по врожденным способностям, чтобы обучение было наиболее продуктивным?

Это очень сложный вопрос, который имеет две стороны — прагматическую и этическую. В принципе, различные способы адаптации образования к индивидуальным особенностям нужны. Мы же не пытаемся один и тот же размер обуви надевать на всех. Выбираем тот, который удобнее. И с образованием так же. Исследования показывают: если мы берем 20школьников наугад, то скорость освоения материала самым способным из этих подростков оказывается в 9–10 раз выше, чем оптимальная скорость для самого последнего из них.  Если детей не отбирать специально, темпы освоения материала очень разные для разных детей, и учителя не всегда с этим справляются. Они обычно вынуждены ориентироваться на тот момент, когда все поймут, и только после двигаться дальше. В результате самым способным очень скучно. В связи с этим возможны и иные системы школьной организации. Например, перегруппируемые параллели:  одна группа  занимается по математике по продвинутой  программе, вторая — по средней, третья — по простой. По русскому языку те же параллели, только другие дети входят в про  дви  нутую, среднюю и простую группы. Так ученики перегруппировываются согласно своим способностям и потребностям.

А в чем тут этическая проблема?

Этическая проблема здесь достаточно велика. Из современных психологических исследований видно: если попросить людей оценить уровень своего интеллекта, то средний человек оценивает себя выше среднего. Это происходит из-за того, что интеллект —  некоторая безусловно положительная вещь. Стыдно обладать низким уровнем интеллекта. 

Поэтому людей по размеру обуви мы легко можем разделить, а по интеллекту —  довольно болезненно. Причем это проблема  европейской культуры. У китайцев этого нет, и в этом одно из их преимуществ в культурной конкуренции. У европейцев же этические идеалы — свобода, равенство и братство. Но что такое равенство? Про равенство прав понятно: предполагается, что все люди рождены равными. А вот интеллект имеет определенную генетическую компоненту. Когда человек рождается, у него уже есть большие или меньшие предпосылки к его развитию — с самого начала закладывается неравенство. Это противоречит европейским ценностям. Как сказал однажды генеральный секретарь ООН, «все народы обладают одинаковым уровнем интеллекта». Но есть исследования, которые показывают, что это не так. Все разные, несмотря на то что с точки зрения и европейских ценностей хорошо было бы, если бы все рождались с одинаковыми задатками.

Мозг уменьшается, а мы умнеем

А насколько мы разные в том, что касается интеллекта?

Проблема в том, чтобы говорить о вариабельности, нужно иметь абсолютный ноль. Если вы, предположим, сравниваете рост, есть 0, есть 170, есть 160. А в интеллекте абсолютного нуля нет. Но есть аналогичные исследования о вариабельности размера мозга. Суть в следующем: есть генетические показатели, указывающие на то, находится ли соответствующий признак у биологического вида под давлением отбора. Например, у предка жирафа растет шея. А другие признаки, наоборот, находятся под воздействием стабилизирующего отбора, когда эволюция пытается сохранить достигнутые параметры. Руководствуясь этой идеей, исследователи пытались выяснить, находится ли под воздействием естественного отбора интеллект человека. Но поскольку с ним все довольно сложно, вместо интеллекта брали размер мозга. Оказалось, он находится под влиянием стабилизирующего отбора — у современных людей мозг не растет.

Отбор направлен на то, чтобы мы не умнели или чтобы не увеличивался размер мозга?

Думаю, вы абсолютно правильно разграничиваете эти два варианта: размер мозга и ум — две разные вещи. Вполне возможно, что эволюция работает в сторону нашего поумнения, но при этом размер мозга находится под воздействием стабилизирующего отбора. Тому есть причины: во-первых, мозг потребляет много энергии — даже в спокойном состоянии четверть от всей потребляемой организмом энергии. Во-вторых, ребенок с большой головой трудно рождается.

Возможно, мы умнеем не за счет роста мозга, а за счет изменения его устройства. Известно, что у предков человека, живших несколько десятков тысяч лет назад, мозг был крупнее. Особенно у неандертальцев. Сейчас, конечно, по поводу их интеллекта сложно что-то определенное сказать, но в целом взаимосвязь такая. Хотя у современных людей размер мозга умеренно, но коррелирует с интеллектом. Большая голова — это признак умного человека.

А что показывают тесты интеллекта — поумнели ли мы за те сто лет, что их применяют?

Да, конечно. За XX век, помимо физической акселерации, произошла еще и интеллектуальная: люди стали показывать по тестам интеллекта существенно более высокие результаты — это называют эффектом Флинна в честь открывшего это явление психолога.

Что заставило нас поумнеть?

Это большой вопрос, на который у мировой науки нет однозначного ответа. Наша теория предполагает, что рост результатов тестов интеллекта связан в том числе с тем, что в европейской культуре на протяжении ХХ века произошло перераспределение потенциала из образно-эмоциональных областей в рационально-секулярные области. То есть от развития эмоциональной сферы, от опоры на чувства, от эмоционального реагирования люди все больше движутся в сторону рационального реагирования, все в большей степени тренируют свои познавательные способности. Чтобы проверить эту гипотезу, мы провели анализ детской художественной литературы за ХХ век — ведь литература является выражением образно-эмоциональной сферы своей эпохи. Мы предположили, что усиление рационального способа реагирования проявится в упрощении детской литературы к концу века относительно его начала. Анализ маркеров сложности текста — количества сложноподчиненных предложений, средней длины слова, количества запятых в тексте — подтвердил нашу гипотезу. Рациональная сфера у людей выросла, а эмоциональнообразная, наоборот, уменьшилась.

Легенды и мифы эмоционального интеллекта

Сейчас все больше говорят о важности эмоционального интеллекта. В книжных магазинах стеллажи забиты книгами на тему того, как его улучшить. Значит, нам его и правда не хватает?

Эмоциональный интеллект — это предмет на границе между серьезными научными  исследованиями и коммерческой поп-психологией. Само понятие было введено почтенными учеными — Майером и Сэлоуэем из Йельского университета. Но с тех пор на эту  тему написали столько белиберды! Броские  заявления о могуществе эмоционального интеллекта научно необоснованны и встречаются в литературе, не вызывающей доверия. А в фундаментальной науке относительно эмоционального интеллекта ключевая проблема заключается в том, что он плохо измеряем. Для его оценки есть два основных способа: один — задачные тесты, в которых вы должны дать правильные ответы. Второй — опросники, в которых вам надо ответить: «Да, я хорошо понимаю чувства других людей», «Да, я способен хорошо регулировать свои собственные чувства». Вроде бы, исходя из общих соображений задачные тесты лучше. Ведь чтобы проверить, кто быстрее бегает, лучше заставить людей пробежать 100 метров, а не спрашивать: «Как быстро ты бегаешь?» Тесты обычного интеллекта так и работают. Но для эмоционального интеллекта применяют оба способа, потому что задачные тесты на практике оказываются не очень эффективными.

А какие задачи могут определить, понимаю ли я других людей?

Например, вам дают фотографии людей, а вы должны сказать, какие чувства они испытывают. Но загвоздка в том, что это уже не непосредственное эмоциональное реагирование, а некоторая рефлексия на тему чувств, то есть обычный интеллект. Поэтому задачные тесты эмоционального интеллекта коррелируют с общим вербальным интеллектом и достаточно мало коррелируют с опросниками эмоционального интеллекта. 

Я думаю, направление, которое может решить эту проблему, связано с изучением переработки информации в реальном времени. Все тесты и опросники — это «бокс по переписке»: бесполезно оценивать боксерские способности человека по тому, как он словами описывает свои удары. С эмоциональным интеллектом то же самое — реакция должна быть немедленной, как в реальном взаимодействии с людьми. В нашей лаборатории мы так и пытаемся изучать эту проблему.

И все же опыт подсказывает нам, что эмоциональный интеллект в жизни и правда не менее важен, чем общий интеллект, который для многих профессий просто противопоказан…

Да, исследования показывают, что развитый интеллект мало помогает в профессиях, где нужно много общаться. Например, программист — сложная профессия, но не требующая активного общения, и здесь важным фактором успеха является интеллект. А вот про политиков данные американских исследований говорят, что наибольшего успеха добиваются те, у кого не слишком высокий уровень интеллекта. Интеллект политика не должен быть слишком низким, потому что тогда он «не просекает» ситуацию. Но если его интеллект слишком высокий, то он непонятен для аудитории. Поэтому важен баланс.

Как сделать из способностей талант

Почему одним интеллект мешает, а другим помогает?

Вы затронули тему одаренности — потенциала, на основе которого может сформироваться талант. Как известно, талант — это способность человека создавать что-то действительно ценное. Задача перехода от одаренности к таланту заключается в том, чтобы понять, какие у человека сильные стороны и каким образом их сочетать, чтобы достигнуть больших успехов. 

Например, Сергей Дягилев — чуть ли не единственный русский, чье имя запечатлено в топонимике Парижа — площади Дягилева перед Гранд Опера. Через него до сих пор проявляется большое влияние русской культуры на французскую. Но нельзя сказать, что он был исключительно талантлив с детства. Он имел определенные музыкальные способности, но его учитель — Римский-Корсаков — отказался его учить. Сказал, что это трата времени впустую, великим композитором Сергей все равно не станет. Зато кроме музыкальной одаренности, не очень яркой, у Дягилева были и другие способности — художественная, организаторская, плюс к тому некий драйв. А еще у него было очень важное качество — оценивать способности других. Когда Дягилев нашел для себя подходящую нишу в жизни, этот индивидуальный сплав способностей и привел к рождению его таланта.

То есть талант — это может быть некая совокупность способностей, даже не очень сильных, но при этом все вместе они дают мощный системный эффект?

Абсолютно точно, вместе они дают системный эффект — если найдено подходящее поприще. Одни и те же практические задачи люди могут решать по-разному, опираясь на разные способности. А если говорить о генетической стороне данной темы, то интеллект высоко наследуем, а талант — нет. Потому что талант — это не одно свойство, а уникальная совокупность свойств. Одно свойство вы с большой вероятностью получите в наследство от папы и мамы. А если это пять свойств, которые должны «умножиться» одно на другое — уже нет. Поэтому дети талантов редко бывают талантами.  Известны всякие случаи, Бахи, например. Но это большая редкость, гораздо чаще талантливые люди не передают талант потомкам.

То есть выражение «Природа на детях гениев отдыхает» справедливо?

Увы. При этом природа не отдыхает на детях умных людей. Дети людей с высоким интеллектом в основном тоже умные. Но из-за того, что талант определяется не одним свойством, а совокупностью, генетической трансляции таланта не наблюдается. Талант — это всегда индивидуальный подход к проблеме. Я слышал от шахматиста Ботвинника, который долго был чемпионом мира по шахматам, такое высказывание: «Я играл в течение 15 лет сильнее всех в мире, потому что разработал метод». Чтобы внести большой вклад в какую-то область, человек должен разработать свой собственный метод, соединив свои сильные стороны. В результате получается замечательный продукт, но всегда индивидуальный.

Получается, секрет успеха талантливого человека бесполезен для прочих, потому что опирается именно на его индивидуальные особенности? 

Безусловно! Не только в сфере таланта, но и когда человек пытается совершить что-то на грани своих возможностей, он обязательно должен учитывать индивидуальность своих способностей и не пытаться действовать так, как кто-то другой.

Наверное, у талантливых людей должен быть какой-то сильный внутренний стимул, чтобы придумывать абсолютно новые решения и методы? Мы ведь обычно делаем все стереотипно, экономим мышление. 

Действительно, чтобы изобретать новое, нужно перестать идти по накатанным рельсам. В этом плане креативность довольно тяжела для ее носителя. Например, многие невротики ведут крайне регулярный образ жизни: завтракать в девять, обедать в два, ужинать в семь… Человеку проще всего, когда он знает, куда сделает следующий шаг. А креативность — это полная противоположность, зависящая в том числе от того, в какой степени человек способен удерживаться в ситуации неопределенности. Замечательный психолог Владимир Дружинин придумал метод развития креативности у детей в детском саду за счет игры со специальными игрушками и подачи взрослыми нестандартных образцов поведения. Степень креативности оценивалась по тому, как дети играют. Эксперимент показал, что с помощью методов стимуляции креативности происходит рост этого показателя, но только до определенного уровня — пока не начинает расти тревожность. После чего креативность уменьшается. То есть человек способен дойти до определенного этапа в развитии своей креативности, а потом у него возникает желание вернуться к привычному.

Срабатывает предохранитель, помогающий избегать чрезмерных нагрузок?

Да. В нашей жизни должно быть достаточно много рутины. Баланс между рутиной и креативностью обеспечивает наиболее комфортную жизнь. Например, Кант мыслью постоянно витал в крайне сложных абстрактных сферах и был в этих сферах очень креативен. Но в то же время он был необычайно ригиден в своей повседневной жизни: по нему можно было часы сверять, когда он выходил на прогулку. Человек, творящий в одних сферах, должен находить опору в рутинности других.

Не по возрасту талантливые

Но ведь бывают и необычайно талантливые дети, вундеркинды? 

Вундеркинды — это не просто одаренные дети. Одаренность — потенциал, из которого постепенно складывается индивидуальность таланта. А вундеркинды — это дети с ранним талантом. То есть они обладают не просто способностями, которые в будущем во что-то сложатся, а уже в раннем возрасте могут демонстрировать выдающиеся достижения. На основании одаренности у них складывается инфантильный талант — демонстративные достижения, которые на уровне взрослого таланта могут быть достаточно смешны. Хотя бывает и по-другому: Рембо писал стихи, вошедшие в сокровищницу французской поэзии — но только до 18-летнего возраста.

Пропала мотивация или ушел талант? 

Талант в таком раннем возрасте уйти, скорее всего, не может. Но многие вундеркинды ни во что толковое не превращаются именно по той причине, что им все время приходится демонстрировать свои достижения уже в раннем возрасте. С этим связывается их самооценка. У Норберта Винера есть книга «Ex-prodigy» («Бывший вундеркинд»), где он описывает, как ему было тяжело, поскольку вся ставка делалась на его талант. Когда что-то не получалось, ему казалось, что он конченый человек, все надежды на него пошли прахом. Когда Винер поступил в университет в 14 лет, он оказался по сравнению со своими сокурсниками далеко не самым лучшим — наступила фаза выравнивания, когда вундеркинд становится молодым взрослым. То, что мог раньше, он по-прежнему может, но это уже не очень ценно. А того, что может быть ценно, он еще не достиг.

И он теряет веру в себя?

Да, ведь все его ощущение собственной ценности связалось с тем, что он способен на большее, нежели другие. Это крайне сложное время для любого вундеркинда! Далеко не все из них доходят до этапа, когда начинают производить что-то ценное как взрослые. Тот же Винер в конце концов стал крупным математиком и отцом кибернетики. Но известен, например, и чудо-мальчик по фамилии Сидис, который был еще круче Винера — поступил в университет в 12 лет. В конце концов он не реализовался и очень печально закончил свои дни. Поэтому с «вундеркиндизацией» детей надо быть предельно осторожным. Она возникает вследствие активного желания родителей, чтобы их дети были лучшими. Но, добиваясь для них «звездного» статуса, родители создают своим отпрыскам серьезные проблемы на более поздних этапах.

А как вы относитесь к модной идее раннего развития: детей начинают учить писать, считать, читать как можно раньше? 

Это как минимум не полезно, хотя мне не известны и случаи причинения существенного вреда. Как показывают исследования, практически не существует методов, способных развить интеллект как способность. Хотя компетенции, безусловно, развиваются. Обычно все это «раннее развитие»  ребенку просто ни к чему.

А у детей одаренность развивается линейно или они могут сначала проявить одаренность в одном, потом в другом? 

Конечно, могут. Например, Анри Пуанкаре — математик всех времен и народов — в детстве был литературно одаренным ребенком, писал стихи. Но стал постепенно интересоваться  математикой и сделался великим ученым. А Эмиль Золя учился в одном классе с Сезанном и оба рисовали, но призы брал Золя.