Игорь Золотовицкий о документальном театре, гарвардских студентах и новых прочтениях классики.

Русский репортер

Культура / Театр

Высокий средний уровень

Игорь Золотовицкий о документальном театре, гарвардских студентах и новых прочтениях классики

24 марта в МХТ им. А. П. Чехова прошла премьера спектакля «Весы» по пьесе Евгения Гришковца. В нежной истории о четырех мужчинах, которые проводят ночь в коридоре роддома, одну из главных ролей сыграл ректор школы-студии МХАТ Игорь Золотовицкий. «Русский Репортер» спросил у актера, о чем молчит его персонаж, как воспитывается «средний» артист и почему в театральные вузы больше не отбирают по амплуа

Текст: Анна Рыжкова

— Всю первую часть пьесы «Весы» ваш герой сидит на заднем плане и ничего не говорит. Что у вас с ним общего?

— Во-первых, возраст. Герою по пьесе «хорошо за 50». Во-вторых, мне близко его отношение к детям. У Гришковца герой, правда, говорит не всегда моим слогом. Театр — это искусство интонаций в большей степени, поэтому надо в эту интонационную систему координат долго вникать. Придумать, как такие слова, как у Жени в пьесе, должны прозвучать, потому что он очень честный человек. Не все сразу выговаривается. Как сказать «доченька моя маленькая», чтобы было трогательно? Не знаю…

— Вы бы сказали по-другому?

— Просто это не в моем лексиконе. На сцене будет видно, убедительно получится или нет. Для меня интересная задача — присвоить себе боль человека за родное существо. Говорить на сцене легче, чем молчать. А мой персонаж молчит. И мне интересно это молчание.

— А вам часто в ролях приходится присваивать боль?

— У каждого персонажа должна быть некая болевая точка, которую он пытается преодолеть — или помогает кому-то ее преодолеть.

— Вы уже несколько раз играли в постановках по пьесам Гришковца. Чем вам близок его подход?

— Это мой человек в понимании драматургии, жизни и сегодняшних людей. Мы иронизируем, что он мой Чехов. Не знаю, считает ли Женя меня своим Станиславским. Он формулирует так, как я думаю. Мне очень близки его мысли и его способность просто говорить об очень важных вещах, о понятиях, которые затирают.

— Вам этого сейчас не хватает в театре?

— Очень! Никого не хочу осуждать, но мне в театре не хватает человеческих посылов. Режиссерских хватает, а актерских — мало все-таки. С возрастом в профессии хочется пробовать что-то, чего ты не пробовал. Это очень трудно и очень больно. У опытных актеров уже есть свои штампы. И какие-то новые штампики набрать было бы здорово, но нелегко заставить себя искать то, чего еще не умеешь. Не хочется выглядеть бездарным, не хочется выглядеть неумехой, негармоничным… Однако это интересно испытать, и Гришковец меня мотивирует.

— Вы продолжаете периодически преподавать в Америке. Почему там ценят русский театр?

— Традиции драматического театра в Америке условны. Есть очень хорошие постановки, но института драматического театра нет. На Западе благоговейно относятся к нам и прекрасно знают, что такое МХАТ. Даже сейчас у нас в вузе находятся гарвардские студенты. Американцы за образование платят деньги, и значит, идут только к тем, кому доверяют. Это очень приятно. Наши студенты довольно ленивы, избалованы государственным образованием. Думают, поступили — значит, ты им уже обязан.

— Сложно представить, как ленятся те, кто поступает к вам по три раза.

— Нет, актеры — ленивые. Я и сам ленив. Конечно, у нас профессиональный отбор по качеству студентов лучше, но в США ответственность и готовность к работе больше. Когда зарубежные начинающие актеры приезжают в московские театры, их удивляет все начиная с гардероба. В Америке прийти в театр — как прийти в кино. Если тебе жарко, пальтишко держишь на руках. Удивляет постоянный репертуар: для них странно, что актер может играть спектакль несколько лет. Они спрашивают: «Как? Неужели зритель ходит?» Удивляет систематизированное театральное образование в целом. Такого нет нигде в мире.

— Насколько разобщены театральные школы в России? Сейчас важно, окончил ты МХАТ, «Щуку» или «Щепку», чтобы потом устроиться в хороший театр?

— Уже не важно. Да и никогда важно не было. Здесь, конечно, пространства, намоленные великими людьми. Но время же меняется. Раньше, даже в пору моей молодости, это были отдельные направления — школа переживания, школа представления или просто школа малого театра. А сейчас — этакий «унисекс» в подходе к воспитанию актера. Сейчас даже по амплуа не набирают — скажем, берем героя-любовника, характерного, берем трагика, берем инженю-кокет… Все смешалось — и хорошо. Многие студенты, которые не смогли закончить МХАТ у меня на курсе по разным причинам, очень успешно продолжают обучение в других престижных театральных вузах.

— Говорят, что «щукинцев» не пускают на спектакли Богомолова.

— Это личное дело педагога, но если мне что-то не нравится, я, наоборот, хочу услышать мнение студентов. Если им понравилось, в отличие от меня, то пусть на профессиональном уровне объяснят, почему! Сам я, конечно, не всеяден. Но все равно: как в Голливуде с кинематографом, так в России с театром. Если не шедевры, то какие-то культовые спектакли появляются здесь часто. В чем заслуга Станиславского? В том, что он ввел некую форму воспитания среднего артиста у нас. Не серого, а среднего. У нас средний уровень очень высокий.

— А чего не хватает российскому кино, по-вашему?

— Нам не хватает времени, чтобы это стало серьезной индустрией. Мы отстаем в этой сфере лет на 20. Появляется и что-то прекрасное, но в основном — жвачка.

— Почему традиции советского кино не удалось взять за основу?

— Время поменялось, условия поменялись. «Мне вчера дали свободу, что я с ней делать буду», пел Высоцкий. Многие кинематографисты, как и драматурги, попросту растерялись. Когда мы существовали в условиях цензуры, каждый намек, каждое подмигивание расценивали как невероятный прорыв… А сейчас подмигивай — не подмигивай, а за пазухой нужно что-то иметь, чтобы высказаться.

— В документальном театре теперь часто играют люди без актерского образования. Как относитесь к этому?

— Документальный театр как некий этап воспитания студентов — это интересно. Но заниматься им всю жизнь, как многие мои друзья, не хочу. Я не считаю, что предмет театра — освещать то или иное явление в обществе через документы. Мы играли в спектакле Гришковца «Осада», которому уже больше 13 лет. Там греческие мифы пересказаны очень простым языком. Это считывалось как наше отношение к понятиям мира и войны. А сейчас на постановку смотрят в контексте событий на Украине, и это приобретает новый смысл. В документальном театре вполне можно не быть актером. А для меня театр — метафора, не просто биографическая деталь того или иного государства или какого-то явления.

— В Театре «Практика» сейчас идет «Это тоже я. Вербатим» выпускников Брусникина. Вы смотрите много студенческих постановок — как меняются вкусы молодых актеров?

— Театр — живое существо, и его интонации стареют, как и человек. У меня, например, уже есть некоторые затруднения в том, как сейчас со студентами заниматься. Время поменялось, а я умею делать то, что делал 10 лет назад. И чуть-чуть не умею того, чего требует время сейчас. Это мой личный педагогический застой.

— Как это проявляется?

— То, что я умею делать, может быть неинтересно уже. А другому я еще не научился.

— А чему вас учат студенты?

— Сегодня вы другими глазами читаете Чехова и Гамлета. Хотя мне кажется, что я еще молодой, у вас «Чайка» — уже про другое. Тем более интересно ее ставить с американцами. У нас сформировались клише, некоторый пиетет перед Чеховым. А гарвардские студенты очень свободно относятся к такой драматургии, хотя и очень любят ее. Придумывают какие-то удивительные человеческие ходы…

— Например?

— Например, «Чайка» начинается с того, что Медведенко спрашивает Машу: «Отчего вы всегда ходите в черном?» Она отвечает: «Это траур по моей жизни». Почему Чехов начинает с этой фразы, можно домысливать, используя этюды или какие-то несловесные решения. Почему не говорит сразу: «Я люблю вас, будьте моей женой»? Или герой не находит слов, ищет общую тему, или ему не нравится что-то в героине?.. Один американец очень смешно предположил. Говорит: там же озеро рядом, там чайки летают, чайка испачкала героине плечо, на темной одежде видно пятно. «А что вы ходите в черном? Ходили бы в белом — не было бы заметно». Разве это не прекрасно?

Фотография: Екатерина Цветкова/пресс-служба МХТ; Коробейников Дмитрий/PhotoXPress

Хочешь стать одним из более 100 000 пользователей, кто регулярно использует kiozk для получения новых знаний?
Не упусти главного с нашим telegram-каналом: https://kiozk.ru/s/voyrl

Авторизуйтесь, чтобы продолжить чтение. Это быстро и бесплатно.

Регистрируясь, я принимаю условия использования

Рекомендуемые статьи

Духи на распив по-донецки Духи на распив по-донецки

Как почувствовать войну, родину и застойную тоску

Русский репортер
Вкус манги Вкус манги

Скарлетт Йоханссон об аниме и моногамии.

GQ
Ирландский клан Ирландский клан

Как потомки ирландских эмигрантов Кеннеди добились «звёздности»?

Дилетант
Павел Деревянко. Эффект невесомости Павел Деревянко. Эффект невесомости

Смешной, талантливый и очень искренний – именно такой Павел Деревянко

Cosmopolitan
Золотой мальчик Золотой мальчик

Как при­вить ма­лы­шу лю­бовь к спор­ту? Расска­зы­ва­ет мама че­ты­рех­лет­не­го Саши Плющен­ко, Яна Рудковская.

Vogue
Продавцы талантов Продавцы талантов

За что люди любят насилие и танец.

GQ
Ждать или не ждать, вот в чем вопрос Ждать или не ждать, вот в чем вопрос

Почему не любят актрису и директора Ирину Апексимову

Русский репортер
К школе готов?! К школе готов?!

Готовим ребенка к школе.

Лиза
Ода брадости Ода брадости

Познавательная статья о месте бороды в истории и на твоем лице

Maxim
Марион Котийяр: “У меня есть хорошее свойство – одержимость” Марион Котийяр: “У меня есть хорошее свойство – одержимость”

Марион Котийяр полна противоречий, но она разрешает их легко и естественно

Psychologies
Деньги из-под капота: стартап CarMoney хочет приучить россиян к розничным займам под залог ПТС Деньги из-под капота: стартап CarMoney хочет приучить россиян к розничным займам под залог ПТС

Интервью с основателем стартапа CarMoney, предоставляющим кредит под залог авто

Forbes
Хочешь, я буду твоей мамой? Хочешь, я буду твоей мамой?

Олеся Лихунова вела этот дневник 4 года – с того момента, как в семье появился первый приемный сын. Сегодня приемных детей пять, кровных – два, а история продолжается.

Домашний Очаг
Гражданин Петербург Гражданин Петербург

Как в Северной столице устроен общественный протест.

Русский репортер
«Группы смерти»: как культура может блокировать суицидальную тематику «Группы смерти»: как культура может блокировать суицидальную тематику

Для этого появления носителей идеалов нужно открытое социальное пространство

Forbes
Посмотри в глаза, я хочу сказать Посмотри в глаза, я хочу сказать

В этом месяце в фокусе у нас – человеческий глаз

Правила жизни
Юлия Барановская: игрушки должны быть раскиданы по всей квартире! Юлия Барановская: игрушки должны быть раскиданы по всей квартире!

Юлия Барановская: игрушки должны быть раскиданы по всей квартире!

Лиза
В Африку гулять В Африку гулять

В Кении можно сделать очень много

Cosmopolitan
Мария Порошина: Мария Порошина:

Большое интервью с Марией Порошиной

Караван историй
100 советов сыну 100 советов сыну

Сотня советов, чтобы твой сын не наступал на твои грабли, а искал собственные

Maxim
Как вернуть счастье в брак? Как вернуть счастье в брак?

Как вернуть счастье в брак?

Домашний Очаг
Звуки бу Звуки бу

Самодеятельная футурология Дмитрия Морозова

Популярная механика
Land Rover Discovery Land Rover Discovery

Да, Disco 4 – не эталон надежности. Однако нам кажется, что многие свои грехи эта модель все же оставила в прошлом.

АвтоМир
Илья Глинников: Главный мужской порок – попытки казаться круче Илья Глинников: Главный мужской порок – попытки казаться круче

Илья Глинников о недостатках сильного пола: «Главный мужской порок – попытки казаться круче».

Лиза
«Хорошая борьба»: летопись эпохи Трампа «Хорошая борьба»: летопись эпохи Трампа

Первая попытка в сериальной форме рассказать об Америке Трампа

Правила жизни
Сколько континентов на Земле? Сколько континентов на Земле?

Что думают российские ученые о материке Зеландия.

Русский репортер
Skoda Octavia: дискурс о ракурсе Skoda Octavia: дискурс о ракурсе

Четырехглазая рестайлинговая Skoda Octavia многих смутила своим видом.

АвтоМир
Лондон зовет Лондон зовет

Японцы уверены, что автомобильное будущее скрыто в лаконичной формуле: электротяга плюс автономное вождение.

Quattroruote
Хозяйка большого дома Хозяйка большого дома

Как актрисе Нонне Гришаевой удается решать так много задач одновременно?

Добрые советы
Хочу разлюбить. Научите меня, как… Хочу разлюбить. Научите меня, как…

Три метода исцеления для разбитых сердец

Psychologies
Найти свою корпоративную культуру Найти свою корпоративную культуру

Выясняем, на что обратить внимание, выбирая трудовой путь

Psychologies
Открыть в приложении