Репортаж / Религия
Шайтан на елке
Как в Белозерье боролись с хиджабами, но проиграли детей
О селе Белозерье в Республике Мордовия страна узнала, когда в местной школе мусульманкам запретили ходить в традиционных платках. Главе Минобрнауки Ольге Васильевой пришлось публично поддержать решение мордовских чиновников, а вот глава Чечни Рамзан Кадыров выступил за право школьниц ходить с покрытой головой. Белозерье стали называть татарским халифатом: по официальным данным Росфинмониторинга, 18 выходцев села — в списке действующих террористов и экстремистов. Местные власти взялись за дело круто: увольнения, проверки, аресты. Но заставить девочек снять платки пока не удалось. И в этом общая проблема страны: как добиваться правильных целей, не ломая людей через колено? И годятся ли правильные с виду нормы светского государства для всей страны или нужны иногда и локальные компромиссы?
— Опять ты носишься как угорелый! Я сколько раз говорила! — завуч поднимает за пиджак повалившегося на пол из-за беготни младшеклассника.
В двухэтажной сельской школе на перемене шумно. Физрука в коридоре окружила толпа ребят, они говорят по-татарски, что-то просят. Смущенный учитель объясняет, что недавно в школу купили новые лыжи, иногда он дает их детям на выходные. В холле стоит теннисный стол. Против мальчиков в пинг-понг играет девочка с хвостиком, без платка. Здесь все носят школьную форму. Девочки в платьях и фартуках выходят из классов по двое и по трое, шепчутся, хихикают. Те, что помладше, — с непокрытой головой; те, что постарше, — в белых платках.
— Вы, наверное, что-то другое ожидали увидеть, — говорит учительница начальных классов Гульнара Миняева, усталая, с грустными глазами, в платке. — Не обычную школу, а рассадник зла, как нас называют?
Биология в хиджабе
В учительской на втором этаже место нашлось не для всех. Несколько женщин в косынках пьют чай за партой прямо в коридоре. Детские крики, смех и топот скрывают их напряженное молчание. Молчат про скандал, который прогремел на всю страну. Учительницам-мусульманкам приказали ходить в школу в светской одежде, без платков. Тем, кто не согласен, велели увольняться. 13 педагогов отказались подчиниться и подали в суд на директора. Одна из них — Алия Аберхаева, молодая учительница биологии, в джинсовой рубашке и длинной юбке. Чтобы поговорить, она спускается вниз, на крыльцо, где ее ждет муж Айрат.
— Давление мы испытываем, — говорит Алия. — Сейчас пока временное затишье, но многим уже сделали замечания. И выговоры у нас. Есть коллеги, которые сняли платок в связи с таким давлением.
— Если вам говорят: либо уходите, либо снимите платки, — вы снимете платок?
— Я — нет.
— Мы сейчас в роддом-то как пойдем в платке, если рожать? — взрывается муж. — В больницу или поликлинику нас тоже не пустят? Вы понимаете, что в армии даже разрешают все делать! И молитву читать, и тому подобное. Я сам служил.
— Если бы у нас была работа, — говорит Алия, — мы бы ушли хоть сегодня. Посмотрите, нас обзывают террористами, экстремистами, даже фашистами. Мы выглядим как экстремисты, террористы?
— А если война начнется, нам что делать? Решать проблему по поводу платков или сразу идти воевать? — отчаянно рассуждает Айрат.
— Мы пойдем воевать. За Россию, — не дождавшись моего предложения, строго говорит молодая учительница.
— Вы религиозный человек, верующий — и преподаете детям биологию. Нет противоречия? — вопрос не случайный: все-таки у истово верующих людей бывают проблемы, например, с теорией эволюции.
— Нет, у нас образовательная программа, государственная.
— А фотографии, которые появились в соцсетях? Там дети, девочки, закутанные в платки, арафатку с оружием или муляжами. Говорят, что в школе были сделаны снимки.
— Сейчас я даже подтвердить или опровергнуть этого не могу. Я работаю шестой год, и все это время дети носят школьную форму. То есть это фотография давнишняя могла быть. Я этих детей не узнаю. Может быть, просто провокация.
На следующий день, после того как глава Мордовии Владимир Волков провел заседание Антитеррористической комиссии, в белозерскую школу приехали представители республиканского министерства образования. Неприятный разговор 24 декабря кто-то записал на диктофон:
— Больше уже перед главой ни глава села, ни министр образования стоять по часу и отчитываться по каждому педагогу не собираются! — учителя говорят, что эти слова произносила замминистра образования Мордовии Галина Явкина. — Вы что, сейчас свои водолазки к ушам прикрепляете? Для чего это? (Женщины верят, что оставлять открытым можно только овал лица. Когда их обязали повязывать платок сзади, как косынку, они стали носить шарфы или водолазки с высоким горлом, закрывающим шею. — «РР».) Так, сегодня вопрос без третьего решения: или мы работаем в светской форме без головного убора, или вообще уходим, и тогда принимают решение об обновлении кадрового потенциала.
От учительниц, которые согласились было уйти из школы, а потом передумали, требовали написать заявления по собственному — иначе обещали уволить по статье (запись тоже есть):
— Ну-ка, садитесь быстро и напишите заявления.
— Быстро сядьте! Сядьте быстро!
— Я не буду писать.
— Пиши садись!
— Меня не заставите. Я уже говорила... Я напишу со всеми.
— Тогда что тебе мешает сейчас написать? Сейчас сюда едут ФСБ, и мы пишем заявления.
— Пускай едут.
— Никуда не пойдете, наглецы. Молодые девочки, Аллаху молятся. Как же вы молитесь-то?
— Можно нам выйти?
Один из адвокатов учительниц Марат Ашимов рассказывал, что сотрудник ФСБ и двое полицейских действительно приезжали в школу в тот день. Просто наблюдали за происходящим. А замдиректора школы по воспитательной работе Ирина Анохина, вспоминая этот эпизод, сокрушается, что ей опять сорвали новогоднюю елку:
— Я сначала подумала, как много народу пришло, родители… Даже сначала не поняла, что они не на елку. В итоге что-то пошло не так. Даже вызывали ФСБ. Родители всех детей забрали. И все, елка не состоялась у нас.
Ирина Анатольевна — узнаваемый школьный завуч, она может накричать на споткнувшегося сорванца, отчитать за внешний вид. Она ездит в Белозерье из соседнего села, носит жилетку поверх блузки и не носит платка.
— Я работаю 12 лет. В начале моей деятельности елка ставилась в спортзале, приходили родители, дети наряжались, были Дед Мороз, Снегурочка. Потом происходит такое… Оказывается, уже грех крутиться вокруг этой елки. А мы считаем, что елка обязательно должна быть! Мы ее просто наряжали в спортзале, туда никто не заходил. И выход такой нашли: приглашали аниматоров. Не Дед Мороз и Снегурочка, а символ года: тигренок какой-нибудь, медвежонок, снеговик приезжали. Ну, детям, особенно из начальных классов, хочется вот это все! И они активно танцевали, участвовали, хлопали. Или я в начальных классах прихожу на мероприятия, а они там заменяют слова. Вот со словом «елка» попадается стихотворение — а они меняют на «шишка». А во всем остальном… у нас, как в обычной школе. Дети доброжелательные, незлые, наоборот, открытые, спасибо за урок скажут.
На пост директора школы с декабря поставили Веру Липатову. Она с 2007 года, параллельно с работой в райцентре вела в Белозерье биологию.
— С Новым годом там проблемы возникают. Да. На елке тоже. Шайтан… на елке сидит. Многие из них, вот молоденькие особенно: едет машина, везут невесту, говорят: «Ой, в ЗАГС поехали». Говорят, это смертельный грех — в день свадьбы расписываться. Такие у нас проблемы. Но у нас государственное учреждение! Мы выполняем государственный заказ. Мы должны соблюдать закон об образовании, где четко написано: «Светский характер обучения».
— А что, есть какие-то риски для детей, если учитель носит платок?
— Зомбирование детей — это страшная ситуация. Много лет подряд в школе читались намазы на уроках.
— Когда это было?
— Буквально в прошлом-позапрошлом году.
— На какие уступки должен пойти действующий коллектив, чтобы вы могли на них опираться? Или это невозможно?
— Ну почему? Большинство из них — нормальные учителя с большим стажем. Им нужно просто переломить себя в этом вопросе.
Щелкают как семечки
— Про хиджабы я пошутил так: «Ребята, вы создаете корпоративный дресс-код. Система опознавания свой-чужой», — рассказывает замминистра по национальной политике Мордовии Альберт Сявкаев. Он молодой, напористый, сам татарин и мусульманин, как и белозерцы. Про жителей села, которое в 30 километрах от его кабинета в Саранске, говорит как про своих, но заблудших.
— Вот в моем родном селе этих вопросов нет. А белозерцы, я буду с ними до упора, буду с духовенством общаться, буду общаться с жителями села, буду приходить в школу… Я не дам отделить этих детей, чтобы из них послушных смертниц сделали или кого-то вроде Варвары Карауловой, которая выехала за пределы. Не дам. Они же наши!
— Почему именно в Белозерье проблема?
— Сейчас более 20 человек за пределами страны воюют, причем не в ее интересах. Большое количество участников разных террористических актов на территории Российской Федерации — из нашей республики. Практически все они выходцы из этого села. В селе про любого человека, который замешан в криминале, говорят: это урод. Но, как предыдущий глава района выразился: «Когда этот урод и тот урод — не слишком ли много уродов на одно маленькое село?»
В пятницу к полудню по Белозерью растягиваются машины, некоторые люди идут по дорогам пешком — к мечетям. Их в селе восемь на три тысячи жителей, по пятницам собираются в двух. Последней построили соборную мечеть Джума. Едем туда с правозащитником Иреком Биккининым. Он помогает привлечь внимание к случаям давления на семьи, связанным с религиозными убеждениями. В машине Ирек говорит, что хорошо бы мне тоже покрыть голову — хотя бы повязать шарфик, чтобы показать уважение к местным обычаям:
— Не убудет от этого ведь.
— Не знаю, не уверена. Те кто просит с детей снять платки — говорят, «с них не убудет».
— Нет, с них как раз очень убудет! А с вас — нет. Ну для вас же это непринципиально, правильно?
— И они вам говорят: для вас непринципиально.
— Нет, для нас очень принципиально.
— Но есть же люди, для которых тоже принципиально ходить без платка?
— Ну хорошо, пожалуйста, я ничего не говорю — пожалуйста. Ходите вызывающе.
— То есть это вы уже считаете вызывающим?
— Это будет вызывающим, поскольку это не продиктовано вашим вероисповеданием. Если б ваша вера запрещала вам покрывать голову… Они же знают, что у вас нет такого запрета. Я сказал — пожалуйста, как хотите. Я хотел для уважения. А так — пожалуйста, не проблема. Никто вам ничего не скажет.
Я хожу «вызывающе». Пока люди собираются к пятничной молитве, председатель мечети Наиль Хабибуллов показывает вид с минарета и, кажется, не имеет ко мне претензий:
— Если в школу разрешат ходить в платках, а придет девочка из нерелигиозной семьи, без платка — на нее тоже не будет оказываться давление, как думаете?
— У нас полная демократия. Зачем кому-то навязывать свои правила? В исламе нет принуждения к вере, нельзя принуждать никого. Хочешь — исповедуй, не хочешь — твое дело. Есть у нас те, кто ходит без платка.
— И в селе есть такие?
— Ну, в основном в селе не принято, у нас даже в советское время сохранялась вера. Но встречаются белозерские, которые не носят платки. Их дело.
На строительство Джума-мечети, которую открыли три года назад, собирали деньги прихожане. Председатель говорит, что хватило 12 миллионов. На пятничный намаз туда приходит в том числе Касим Баймашев, депутат района и самый известный белозерский предприниматель, которого называют хозяином фирмы «Карпай» (она зарегистрирована на его племянников). Общаться он не хочет: «За меня люди скажут». Люди говорят, что Баймашев — главный меценат религиозных начинаний, от строительства мечетей до сельских праздников. И еще говорят, что Баймашев теперь попал под пресс. В прошлом году, чтобы обыскать его дом и офисы «Карпай», приехали 200 силовиков: спецназ, ОМОН, УФСБ, УБЭП и ЦПЭ — и перекрыли все село. Нашли полмиллиона рублей и официально зарегистрированный охотничий карабин «Сайга». Баймашева заподозрили в незаконном возмещении НДС на сумму полтора миллиона рублей.
Чиновники правительства республики анонимно утверждают, что белозерские вообще ведут бизнес не по принятым правилам: «Пусть уж тогда прячут прибыль, как остальные делают, а не так — чтобы в открытую не платить налоги». Местные занимаются производством и продажей халяльной продукции, торгуют зерном, свеклой, фасуют и продают семечки, фисташки, есть колбасный цех. Держат бензоколонки, автомойки, автосервисы. Только 300 человек ведут официально зарегистрированную трудовую деятельность. Хотя все прекрасно знают, что свое дело есть у каждого второго, если не у каждого первого белозерского мужика. Налоговые проверки начались повальные.
Полвека назад на белозерских жаловались точно так же: из трех тысяч человек только триста в колхозе. Заниматься своими делами в обход закона им удавалось даже при советской власти: местная социальная аномалия, жажда независимости. Получали справки в сельсовете, что выращивают подсолнечник, и — на юга. Брали семечки в Краснодаре, Ставрополье. Кто-то ездил на работу в колхозы в Саратовскую, Ростовскую области, получал зарплату семечками и к каждому мешку своих прибавлял мешков 10, купленных у местных. Возвращались домой, сушили их и продавали. Так и поднялись. 20 лет назад толпы бабушек на улицах по всей России насыпали всем нам в кулечки именно белозерские семечки.
— Это село всегда было специфичным, это не сегодня началось и не 20 лет назад, — вспоминает Николай Сипягин, член Совета Общественной палаты Республики Мордовия, полковник ФСБ в отставке, работавший со времен Андропова. — Периодически случались междоусобные разборки с применением огнестрельного оружия… Село считалось у нас бандитским — слава такая ходила.
Их 90-е начались лет на 15 раньше, чем у остальной страны, а продолжались дольше. Былую дурную славу сами белозерцы не скрывают: время такое было.
— В любой ресторан вечером зайди — там белозерские, потому что денег много, деньги ляжку жгут. Менты подходят — им могут в морду сунуть, потом денег дать: ид-ди отсюда, — рассказывает Ирек Биккинин, ныне правозащитник и журналист. — Страх перед татарами был. Многие занимались борьбой, боксом, спортсмены… В советские годы мало кто придерживался религии. Обычные советские люди, но только с деньгами и гонором большим. И осознанием того, что наверх им не пролезть и надо как-то себя показать. Покуражиться, кого-то побить, может. Кого-то изнасиловать. Да, это было! Девчонок возили из Саранска. Ну, может, по нескольку дней в бане держали, и такие случаи были. В любом селе, в любом городе негодяи есть и всегда будут.
Бывший сотрудник МВД, который просил не называть его имени, несколько лет назад бился с этнической преступностью и контролировал настроения местных жителей. Он говорит, что страсть к религии и радикализм достались белозерцам в наследие от 90-х.
— Первоначальный позыв был, когда они в религию ударились, бородищи поотпускали и говорили «джумаат, джумаат». Действовало как волшебное слово: все их боялись, такая «самозащита» у них была в те лихие года. Но организованную преступность мы там хорошо побороли. Одни сами себя постреляли. Из оставшихся половину посадили, у другой половины уже госорганы поотобрали бизнесы и всякое такое… А вот на коррупции они сейчас горят, как порох.
— Их как семечки щелкают?
Социологи начиная с работ Макса Вебера понимают, что для развития предпринимательского духа важна плотная сеть доверия: как у протестантских сект на заре США или у староверов в Российской империи. Религия здесь не просто культ, но и способ вести дела — брат брата не обманет, легко опознать своих и чужих. А белозерцы давно привыкли решать дела в обход власти, быть особенными. Сильная община напоминает подчас государство в государстве.
В 2013 году, когда достроили последнюю мечеть, белозерцы скинулись на собственную пожарную часть. Купили ЗиЛ, отремонтировали здание, при пожаре ездили на машинах по селу и гудели, собирая всех. Или не понравился им, что какой-нибудь лихач гоняет по селу — поговорят с его родственниками, и больше этот человек на их улице не появляется. Как-то белозерцам показалось, что полицейская машина тоже слишком лихо разъезжает, и решили ее остановить. Десятки мужчин вышли на улицу и обступили патрульный автомобиль. Полицейские объясняли, что гнались за пьяным преступником, обокравшим магазин. Местные сказали, что парня сами приведут в участок, когда проспится. А стражей порядка с их машиной из села пришлось забирать коллегам.
Это было два с половиной года назад. За это время сменили главу села, главу района, директора школы. А рядом со зданием администрации Белозерья выстроили новый домик из красного кирпича на четыре двери. Это будущий полицейский участок. Пока там идет ремонт. Решили здесь поселить участкового. Говорят, что найдется место и для кабинета сотрудника Центра по борьбе с экстремизмом. Государство пытается заявить о своих правах.
Три недели назад к школе в Белозерье пришли возмущенные молодые мужчины, чтобы рассказать на камеру, что их женам, дочерям и племянницам запрещают ходить в школу в платках. Громче всех выступал один, с бородой, в белой куртке:
— Мы проехались по Башкирии, по Татарстану, Чечне, Дагестану — это же вся демократическая наша Россия, везде людям дают свои права, они учатся, а у нас почему-то людям приходится выбирать. Я думаю, Владимир Владимирович, если до него дойдет этот вопрос, решит это быстро. Конфликт-то в нашей многонациональной стране никому не нужен!
1 февраля этого вдохновенного оратора, Ильдара Кадеева, и еще двоих жителей Белозерья арестовали за попытку передать взятку 200 тыс. рублей начальнику Ичалковского отдела ГИБДД Ринату Мангутову. При обыске в машине нашли гранату, пистолет Макарова с глушителем, а потом еще и дозу синтетических наркотиков. Знакомые Кадеева уверены, что по крайней мере наркотики были подброшены — это история не про верующего мусульманина: «руки за спину, в наручники, приложили пакетик к пальчикам, оставили следы, вот и все».
В мечеть села Алтары пришли с обыском, нашли черный флаг с символикой ИГИЛ*. Вот как описывает ситуацию один из участников разбирательства:
— У них мечеть все время открыта, на ночь только закрывают. Председатель мечети Кузяев подходит, видит — из мечети выходят два сотрудника ЦПЭ (Центра по противодействию экстремизму). Ну, пришли с обыском. Опять заходят в мечеть и находят черный флаг. Председатель им говорит: «Ребята, я и еще два человека видели, как вы вышли из мечети, не надо мне тут пургу гнать». Они ему: «Ладно, ты об этом не говори, и мы тебя оставим в покое».
Суд выписал штраф — тысячу рублей. Оказалось, что на флаге символика исламского движения Узбекистана, непонятно откуда здесь взявшегося (террористическая организация, чья деятельность запрещена на территории РФ, стала частью «Исламского государства»*).
Чтобы опротестовать это решение, адвокат подал жалобу в Верховный суд и наткнулся на недоумение со стороны сотрудников МВД:
— Какая жалоба, говорят. Тыща рублей. Что ему, тысячу рублей жалко?.. Да он бы и 10 тысяч отдал! Просто они это используют потом, будут писать в газетах: мол, в мечетях экстремистская атрибутика.
Есть и другие задержания; здесь как будто повторяется ситуация Северного Кавказа, где неразборчивые аресты, вместо того чтобы помогать в борьбе с экстремизмом, напротив, плодят радикалов.
Под проверки и задержания попадают прихожане мечетей, которые относятся к одному из трех муфтиятов Мордовии. Организацию возглавляет молодой муфтий Ильдуз Исхаков. После пятничной молитвы в соборной мечети Саранска муфтий принимает визитеров в просторном кабинете с коврами. Говоря о предписании всевышнего творца и пророка Мухаммеда в отношении женщин — покрывать все части тела, включая волосы, уши, шею — смотрит на мою непокрытую голову с короткой стрижкой, и повисает неловкая пауза.
— Кисти рук можно оставить непокрытыми… Ильдуз-хазрат в осторожных выражениях дает понять, что запрет платков стал провокацией:
— Именно из-за такого давления у школьниц, может быть, наоборот, испортится отношение, возникнут злость и гнев. Потом кому это исправлять? Как после этого с ними о патриотизме говорить? Что нужно любить и защищать нашу родину, нужно уважать чиновников и государство? Ну вот как? Они антипатриотов могут вырастить. Мы боимся. За один день полностью поменяли к нам отношение — не разговаривают, игнорируют, ставят ультиматумы, мол, снимайте платки. И я написал от своего имени, от всех председателей, имамов, местных организаций, от всех мусульман нашей республики обращение к главе Республики Мордовия. Думаю, этот конфликт никому не нужен. Разве что кому-то третьему извне, кому-то, кто хочет нас поссорить: мусульман с чиновниками, с государством.
Три муфтия
Умма Мордовии разделена на три муфтията. Организация, которую сейчас возглавляет Ильдуз Исхаков, — самая крупная по числу общин. В кулуарах чиновники муфтият называют проблемным, в смысле чуть ли не салафитским. Второй муфтият считают более сговорчивым, традиционным, но теперь им тоже не вполне довольны. С 2009 года два муфтията, которые прежде почти десятилетие воевали друг с другом, садятся за один стол на Курбан-байрам. А в 2014 году муфтии провели пятничные молитвы в соборных мечетях друг друга и подписали совместное обращение о недопустимости запрета традиционных платков в школах.
Общий язык они нашли после создания третьего муфтията. О его главе Фагиме Шафиеве в администрации республики отзываются только положительно, показывают его фотографию со словами: «Вот наш самый светски настроенный муфтий». В Белозерье, где восемь мечетей и где возникли первые два муфтията, единственная, как говорят жители, община Шафиева зарегистрирована в одном из частных домов, на втором этаже.
Молодой имам мечети, которая относится к муфтияту Исхакова, Рашит Абдрашидов получил то самое «опасное» образование в Саудовской Аравии, на которое указывают местные власти. На самом деле в 15 лет Рашит поехал учиться в Оренбург, закончил медресе, потом Московский исламский университет — и только затем продолжил образование в Эр-Рияде. Абдрашидова многие белозерцы называют своим моральным авторитетом. И когда опасаются слишком откровенно отвечать на вопросы, говорят: «Это вы у Рашит-хазрат спросите».
— Я прямо спрошу: хотят сделать подконтрольным вашего муфтия?
— Ощущается так, да. И чтобы Зяки-хазрат убрать, и Ильдуз-хазрат. Может, хотят ручных сделать. Если б я не знал села изнутри, сам бы побоялся приехать сюда — настолько нас страшными показывают! Но то, о чем говорят сейчас, было 13–14 лет назад. Проповедник Абузар и его последователи приехали с Астрахани и начали учить исламу. Мы тогда молодыми были, парнишками даже. И испугались, что вирус какой-то пришел в наше село… Через какое-то время имамы и народ начали понимать, что это неправильная идеология.
Муфтий Зяки Айзатуллин, глава второго по величине духовного управления, после молитвы в соборной мечети Саранска успел переодеться в бежевый костюм. Гостям он предлагает заказать пиццу и налить чайку. Сам он из Белозерья. Его отец был имамом в первой сельской мечети, воевал с «молодыми», отучившимися за границей шакирдами, а их религиозную общину считал ваххабитской.
— Что сейчас изменилось в отношении к вам властей?
— А сейчас им нужно отбирать бизнес, для чего сразу подняли острый вопрос с Белозерьем: мол, отсюда в ИГИЛ* уходят воевать. Но они когда уехали? Это 94-й год, 98-й, 2000-й, 2002-й. При чем здесь вообще игиловцы — и школьники? У детей нет дома культуры, садика. Хотя бы каток искусственный… И еще недовольны, что дети в мечеть ходят. А куда идти? Может, кому-то хочется на балалайке играть, на гармошке. Но нет такой возможности, они в мечеть идут. Вместо этого Чушкин поднимает вопрос о платках в школе.
С министром Анатолием Чушкиным мы встречаемся буквально через неделю после назначения. Раньше в его ведомстве была только национальная политика, а теперь прибавили и культуру.
— Не поспешно ли введено постановление о запрете платков? Может, сначала надо было провести какую-то разъяснительную работу, договориться, если это возможно?
— Можем ли мы договориться? Такая работа проводилась. И все-таки было понятно, исходя из внутренних противоречий, что формируется эта ваххабитская составляющая. Уже в таком зародышном состоянии, она проявляется. Попробовали противопоставить одно, второе, третье, но этот процесс не останавливается… А можем ли мы с вами сегодня «договориться» с Конституцией? Думаю, нет! Потому что она есть — и точка. Да, нужно заниматься патриотизмом, переформатировать школы с точки зрения внутренней работы. Согласен, это работа долгая. Но они говорят, что все нормально с исламом у них. А если начнешь подробнее говорить о том, что первично, Аллах или государство, Конституция, — они ответят: Аллах.
В Белозерье есть один человек, которого упоминали почти все: чиновники, силовики, имамы и муфтии, активисты, родители и сторонние наблюдатели. Это бывший директор школы Равиль Миняев. И все без исключения признавали, что ему удалось поднять школу несмотря на все, что происходило вокруг.
— Я вообще никогда не общался с газетой и один только раз говорил по телефону с журналистами. То, что говорят про Белозерье… я не считаю, что мое село такое. Понимаете, категорически не согласен с этим. Почему? Потому что человек, который заходит в школу, — он прежде всего должен видеть детей. Не террористов, не экстремистов. Там дети. Это святое. Это будущее моей страны.
— Правда, что была угроза завести дело на вас, если не примете решение снять платки?
— Ну, я бы не сказал так. Вероятно, какой-то донос был, причем серьезный. И все знали, что я пять раз намаз читаю, но я патриот. Не думаю, что человек, читающий намаз, это очень плохо. Тем не менее это можно преподнести в другом смысле. И очевидно, что злые люди все так и преподнесли. Проверка была основательной… Я считаю, что все разрешилось благополучно.
— Вашим уходом?
— Я не хочу связывать это с моим уходом. Заявление я писал раньше — как только спина заболела… Уверен, что пройдет немного времени и все станет на свои места. Очень хотелось бы, чтобы дети были отгорожены от этой ситуации, чтобы она их не касалась. В нашей стране многонациональной тоньше надо. Тоньше.
Восьмиклассница, ученица белозерской школы Сумия Асаинова дома, после уроков, встречает гостей в синем платке с кружевами и белыми бусинами на конце, закрепленном булавками. Носить такие в школу ей запретили в пятом классе, на линейке. Сказали, опасно — кто-то из девочек случайно проглотил иголку, поправляя платок. Ее мама стоит у стены, обхватив себя руками, и вытягивает шею на каждое слово дочери, как делают мамы на детских утренниках, повторяя про себя стишок, который вместе с ребенком учили неделю. Она очень переживает, что Сумия случайно скажет какое-то неосторожное слово, что этим словом воспользуются, приплетут экстремистов и террористов.
— Нам говорили… ну то есть ходить без платка. Они думают, что это необязательно. А потом в этом году учителям сказали ходить без платка.
— Но вы продолжаете ходить в платках?
— Нам пока особо ничего такого не говорят, только учителям… Мы переживаем из-за того, что заставят ходить без платка. Но мы этого не сделаем, конечно. Что они сделают? Закроют школу?
***
В субботу в Белозерье — свадьба. Почти все село съехалось. Гуляли ровно до пяти вечера, разъехались тоже на машинах, потому что все трезвые. Абдурахман Асаинов, местная знаменитость, капитан любительской хоккейной команды Белозерья, возвращается в дом, который достался еще от родителей, — обычный, деревенский. По местным меркам — почти бедность. Там Абдурахмана ждут семеро детей и жена. Все его девочки в платках.
На льду белозерцы, бывает, играют жестковато. Но на них никто не держит зла после игры. Абдурахман носится со своей командой, сам собирает деньги, игроков, тренирует их, договаривается об аренде площадки, также носится по льду…
— Вот посмотрите, что у меня есть: грамоты, диплом, это от главы, это от главы, — Абдурахман весь пол закидывает грамотами. — Меня ребята знают по хоккею. Я с генералами в хоккей играю, еще играю в НХЛ, это Ночная хоккейная лига, которую организовал Путин Владимир Владимирович. Я сейчас играю с Шароновым, генерал-майором, прокурором, Шароватовым, Следственный отдел, Гришневым, генералом… Я с ними в одной команде, я не ваххабит, не террорист. Я с ними общаюсь — они мне не братья, но они мои друзья. Ночами иногда не сплю, смотрю хоккей, футбол: наши проигрывают, ругаешься, материшься, а потом думаешь: нехорошо, зачем я ругаюсь? Но у меня сердце болит за свою Родину! Я должен за них болеть, я здесь живу, я здесь буду растить своих детей.
* Организация, запрещенная на территории РФ.
Хочешь стать одним из более 100 000 пользователей, кто регулярно использует kiozk для получения новых знаний?
Не упусти главного с нашим telegram-каналом: https://kiozk.ru/s/voyrl