Роман в дневниках. Анна Матвеева: «Каждые сто лет»
Героинь нового романа Анны Матвеевой разделяют сто лет. С детства каждая из них вела дневник: Ксеничка Левшина в 1893 году в Полтаве, а Ксана Лесовая — в 1980-м в Свердловске. Истории двух женщин неожиданно переплетаются. «Сноб» публикует отрывок из начала романа, вышедшего в свет в «Редакции Елены Шубиной»
Александр Сергеевич не Пушкин и другие
Полтава, январь 1894 г.
Вчера была целая история с моим дневником: я забыла его на столе, и Геничка почему-то решила, что может прочесть в нем, как если бы он был ее собственный.
Леля сказал, что это нечестно, но Геничка все равно сунула нос в мои записи и потом дразнила, что я воображаю себя сочинительницей! Но я никем себя не воображаю! Мама пришла узнать, почему мы шумим, и рассудила, что Геня не должна читать чужих дневников, ведь это все равно что вскрывать письма, которые тебе не предназначены. Геня была вся красная от стыда и принужденно просила у меня прощения. Но я на нее не слишком сержусь, скорее на себя: вольно ж было забывать дневник на столе! Больше я таких ошибок не сделаю.
Теперь мой дневник для Генички под запретом вместе с целым списком книг, которые нам пока нельзя читать. Для меня запрещен журнал «Задушевное слово», брату не дозволяют читать Майн Рида и Густава Эмара.
Геничка берет у кого-то из подруг «Вестник иностранной литературы», но ей приходится прятать от отца журналы. Возможно, ему не понравилось бы и то, о чем я пишу в моем дневнике?.. А впрочем, разве это дурно — записывать что-то из истории нашего рода? Геничка не права: я воображаю себя не сочинительницей, а летописцем с бесконечным свитком в руках…
Третьего дня отец показывал мне фотографический портрет своей мамы Евгении Яковлевны. Он сказал при этом, что бабушка была замечательная красавица и что у нее были чудесные синие глаза, но на дагерротипе Евгения Яковлевна запечатлена уже очень пожилой, лицо у нее напряженное, и особенной красоты я в нем не отметила. Разумеется, отцу я об этом не сказала.
Вместе с портретом бабушки и сестер Назаровых, вырастивших маленького Мишу, лежали другие фотопортреты, и на одном был представлен моложавый безбородый блондин довольно приятного вида, немного, как мне показалось, похожий на кота. Наискось, через фото, прямо по лицу размашисто написано отцовским почерком: «Мой мучитель!!!» Я заметила, что на обратной стороне фотокарточки есть любезная подпись «На память от А.Л. Апухтина» и еще что-то, но отец с досадой отбросил портрет мучителя в сторону, так что я не успела разобрать более ни слова.
Расспрашивать отца я не посмела, но на другой вечер обратилась за разъяснениями к маме. Она сказала, что Апухтин был попечителем Варшавского учебного округа и что отцу пришлось подать преждевременно в отставку из-за невыносимых отношений, которые сложились меж ними.