Андрей Коняев: «Наука теряет монополию на описание мира»
Роль науки в истории человечества менялась не раз и еще будет меняться. О том, чем физика отличается от стиховедения, почему науку сравнивают с гаданием на картах таро и что общество будет считать научным знанием через десятилетия, рассуждает ученый и журналист Андрей Коняев

Пара слов для начала
Осенью 1993 года я учился в 3 «В» классе средней общеобразовательной школы №18 города Тамбова. Среди навыков, которые, по мнению школы, нам точно были нужны, на тот момент было умение складывать, умножать и даже делить в столбик. Эти знания казались совершенно необходимыми, а тех, кто сомневался, учителя математики припечатывали вопросом «Ты что, всегда будешь с собой калькулятор носить?».
Учителя не знали, что всего 30 лет спустя ответом на их, казалось бы, риторический вопрос будет: «Да, конечно. И телевизор, и телефон, и магнитофон. И все будет помещаться в кармане. И, кстати, никаких кнопок там не будет».
Смысл этой истории достаточно прозрачен: угадать конкретно, что будет через 30 лет, практически невозможно. Это если говорить о деталях. Однако обозначить тренды, которые приведут к радикальным изменениям через 30 лет, можно. В этом случае это развитие полупроводниковой электроники и коммерциализация литий-ионных батарей, которая началась примерно в то же время.
Именно поэтому мы сконцентрируемся на трендах, которые видны сейчас и которые определят будущее через 30 лет. Угадывать и фантазировать детально, во что конкретно эти тренды выльются, я не буду даже пытаться.
Кроме того, наука — это огромное понятие, включающее в себя и стиховедение, и археологию, и квантовую механику. Так как я, среди прочего, практикующий математик — то есть занимаюсь этой наукой как ученый, то речь пойдет о естественно-научных дисциплинах. Это на случай, если у читателя возникнет непреодолимое желание написать, что автор — дурак и ничего не понимает в гуманитарных науках. Понятное дело, читателя это не остановит, но моя совесть хотя бы будет чиста.
И, наконец, речь пойдет исключительно про западную науку, и в целом изложение будет европоцентричным. На Востоке отношения науки, религии и государства были и остаются совсем другими, отличными от того, что знакомо нам по Европе. Я не владею, к своему сожалению, материалом настолько, чтобы сформулировать тренды за пределами золотого миллиарда. А это, на минуточку, большая часть человечества. Это, пожалуй, самое слабое место моих рассуждений — часть коллизий и трендов могут оказаться совершенно неприменимыми к Азии или Латинской Америке.
Еще одна социальная практика
Наука в Европе достаточно долго была под запретом. В Средние века ученых от греха подальше сжигали, запрещали, притесняли — в общем, делали все, чтобы превратить их в кумиров молодежи. Отчаянные бунтари, выступающие против status quo Церкви — именно такими их описывает в своих книгах американский писатель и журналист Дэн Браун.