Дакота Джонсон: “Нагота – это просто еще один костюм”
Звезда франшизы со сборами в $2 млрд. Дочка и внучка знаменитостей. Секс-символ нового времени... Однако эти факты не характеризуют Дакоту Джонсон. Они ничего не говорят о ней подлинной. О девушке, которая выше всего ставит свободу воли. Об актрисе, которая приветствует «обнаженные» сцены как вызов. И о человеке, который испытал потерянность и даже бездомность.
Она была инопланетянкой – когда появилась перед залом Венецианского кинофестиваля: прямая спина, непроницаемое лицо, строгая геометрия красного платья на красном ковре, сдержанная прическа. Я была из тех, кто увидел в ее явлении закрытость, загадочность иного мира и даже холодноватую опасность.
Но оказалось, она играла роль – роль Дакоты Джонсон на красной дорожке кинофестиваля, где в программе хоррор с ней в главной роли. Это была «Суспирия», которая недавно вышла в российский прокат, – кровавая история про женственность и вину.
А в тонкой высокой девушке, которая сплела ноги в белых брюках на плетеном стуле на веранде отеля, нет ничего загадочного. Наоборот – она вся умиротворение и расположенность к миру. Мягкие волосы, улыбка, сдержанность в жестикуляции. Открытость, уютная обыкновенность… Я даже шокирована, если честно. Я ждала интервью с избалованной молодой звездой в алом, а встретила обычную девушку в белом. И никак не могу на нее переключиться… Пауза несколько затянулась. «Ну спрашивайте же!» – говорит Джонсон. В ее интонации – живая нетерпеливость, а не экономия времени. И мне приходится объясняться.
Psychologies: Понимаете, вы настолько не похожи на своих героинь, что мысли разбегаются. И первый вопрос, который хочется задать, – есть ли между вами что-то общее. А он очень банальный.
Дакота Джонсон: Точно. Даже не знаю, откуда он берется, – Мэрил Стрип обычно спрашивают, что она думает о своих героинях. Как-то допускают, что она актриса. А меня только, насколько я – это они.
Думаете, пока еще не допускают, что вы актриса?
Д.Д.: Да, но я работаю над этим. Вы заметили?
О да!
Д.Д.: Нет, я понимаю: девушка из семьи, где все актеры (бабушка Дакоты – Типпи Хедрен, актриса Хичкока; мать – звезда 80–90-х Мелани Гриффит; отец, Дон Джонсон, – исполнитель главной роли в телесериале «Полиция Майами: отдел нравов»; отчим – Антонио Бандерас. – Прим. ред.). Понятное дело: стала актрисой по семейной инерции и теперь должна доказать, что она и правда актриса. Я действительно не представляла себе другой жизни. Я же все детство провела на маминых или папиных съемках. Потому что после второго развода – вы ведь знаете, что родители были женаты, потом разошлись, а через 10 лет опять соединились, родилась я, и они снова развелись?.. Так вот, они делили опеку надо мной, и я проводила по две недели у каждого. И на их съемках и репетициях. Потом мы с сестрой и мамой ездили на съемки Антонио… Я тут недавно рассматривала наши старые фотографии: мне 10 лет. Мы – я, мама и Антонио – стоим на оскаровской красной дорожке. Я – веснушки, кудряшки, платье Барби на выданье, взрослые босоножки на платформе, дурацкая улыбка девушки в центре внимания… и как рыба в воде! Или позже: мне лет 15, мама держит за руку Стеллу, мою младшую – любимую! – сестру, дочку Антонио, ей 7. Стелла стесняется, у мамы вымученная улыбка. Антонио улыбается, но он на красной дорожке на работе – я-то знаю. А я… сама естественность, и даже никакой подростковой скованности, хотя помню себя тогда: я не очень-то комфортно чувствовала себя в школе, в жизни, в своей коже... Но тут – будто создана для красных дорожек. А ведь это совсем не так. Просто уже тогда я так и представляла себе свою жизнь.
Как сплошную красную дорожку?
Д.Д.: Не-е-ет. Нет! Я не видела себя никем, кроме как актрисой... Слушайте... Мне вот сейчас пришла в голову мысль: а вдруг такого рода чувство может заменить и способности? Может, если ты знаешь, в чем твое предназначение, способности как-то сами активируются? Нет? Ну, в общем, в Джульярд-то тогда меня не взяли (Julliard School – престижное учебное заведение США в области музыки и искусств, в том числе сценического. – Прим. ред.). Ох, папа меня готовил. После того как 20 минут кричал – когда я сказала ему, что решила стать актрисой. То есть сначала мама две недели жужжала: «Ты не понимаешь, что это за жизнь. Что это за постоянный призрак нищеты, что это за зависимость» и т. д. Ну а потом папа кричал, что это бред – выбрать такую профессию. Прокричавшись, он решил, что сам будет меня готовить. Стив Мартин, папин друг, написал для меня монолог. Очень смешной. Но когда я читала его на вступительном экзамене, никто не засмеялся. Потом меня попросили спеть, и от пения своего я сама заскучала. В общем, не взяли, и правильно. Не скажу, что у меня была какая-то особая спесь, но и те несколько миллиграммов, что были, с меня уже тогда сбили. И я пришла в свое обычное состояние: я совершенно не уверена в себе. Я полагаюсь на удачу, на совпадение обстоятельств, темпераментов. И верю в случайности – в их счастливые сигналы или предупреждения. Но у меня есть свойство – чем больше