Правила жизни Майкла Дугласа
Актер, Нью-Йорк, 76 лет
Мой отец был актер, моя мать была актриса. Поэтому мне приходилось играть в школьном театре. Что мне еще оставалось делать? У меня был невероятный страх перед зрителями. Я помню, как однажды, перед выходом на сцену, я долго и чудовищно блевал — так мне было страшно.
Я хорошо помню, как решил стать актером. Это было в 1956-м, когда мой отец (Кирк Дуглас. — Esquire) закончил работу над «Жаждой жизни» (экранизация одноименного романа Ирвина Стоуна о Ван Гоге. — Esquire). Мне тогда было что-то между одиннадцатью и двенадцатью годами. Помню, я пошел в кино и смотрел этот фильм, полностью позабыв, что передо мной отец. А младший брат, которого я взял с собой, сбежал из зала посередине показа. Он не смог пережить момента, когда Ван Гог отрезает себе уши.
Однажды мой сын Камерон спросил меня: «Пап, а ты кто по национальности?» И я сказал: «Ну, я наполовину еврей». Тогда он спросил: «А я?» — «А ты на четверть еврей». Он задумался, надулся, а потом заявил: «Пап, я тоже хочу быть наполовину евреем».
Когда я наблюдаю за своей семьей, я могу только смеяться.
Как-то раз я отрастил бороду. Дети мгновенно полюбили ее. А жена возненавидела. Она сказала: «Эй, Майкл, сбрей эту бороду ко всем чертям». Я тогда здорово изменился. Выходя на улицу, я надевал темные очки, чтобы не быть узнанным. Но это не помогало, потому что меня тут же стали путать с Риком Рубином (знаменитый музыкальный продюсер. — Esquire). Мне кричали «Эй, Рик!», а я говорил: «Привет, чуваки».
Когда у меня появились дети, я не сильно изменился. Просто с этого момента я решил, что буду сниматься только в таких фильмах, которые не стыдно показывать детям.
Многие говорят: вначале карьера, потом семья. Я тоже так думал когда-то. Но это было давно.
Ни жизненный кризис, ни развод не способны заставить человека серьезно пересмотреть свою жизнь.