Правила жизни Анджелины Джоли
Актриса, Лос-Анджелес, 45 лет
Татуировки, кровь и шрамы — вот из чего я сделана.
Мне не нужен психоаналитик. Роли, которые я выбираю, — вот мой психоаналитик.
Когда все девочки вокруг хотели быть балеринами, я хотела быть вампиром.
Люди считают, что я полна темных тайн и одержима идеей смерти. Но если я и люблю задумываться о смерти, то только потому, что ценю жизнь больше, чем многие.
Меня не пугает вид крови, и меня никогда не пугали мертвые тела. Когда я вижу мертвого человека, я думаю лишь о том, что совсем недавно он был живым, как я.
В смерти есть что-то успокаивающее. Мысль о том, что завтра тебя может не стать, позволяет ценить жизнь сегодня — какой бы она ни была.
Я довольно поздно поняла, что быть счастливой — это просто выбор, который ты делаешь.
Без боли нет страдания, а без страдания мы никогда не научимся извлекать уроки из собственных ошибок.
Я всегда считала недостатки привлекательными. Шрамы, например, кажутся мне сексуальными, потому что как бы говорят: да, я делал глупости.
Мать никогда не кричала и никогда не ругалась. Она плакала, и я часто слышала, как она плачет, потому что наши спальни были рядом. Однажды, еще в школе, — не спрашивайте, что я делала, — я пришла домой под утро и увидела ее заплаканное лицо, лицо человека, который проплакал всю ночь.
Мой отец (Джон Войт. — Esquire) — великий актер, но в первую очередь он великий отец.
Пока я не начала сниматься в кино, я даже не знала свой размер груди.
Мне нравится прятаться за моими персонажами. Я очень замкнутый человек, и я не слишком хорошо научилась ладить с известностью.
Я не люблю, когда ко мне прикасаются. Когда-то мне сказали, что я замираю и задерживаю дыхание, когда кто-то приобнимает меня. Что ж, я до сих пор так делаю.
Видимо, меня давно пора упрятать в психушку.
Вот тут, над бровями, у меня складка, потому что мне постоянно приходится их поднимать в удивлении.
Очень важно понять, насколько огромен на самом деле мир.
Я отправилась в первое большое путешествие очень давно, и то, что я тогда увидела, меня потрясло и полностью изменило. Потом, продолжая путешествовать, я, как и все, наверное, прошла через период злости на тот благополучный мир, в котором родилась, и только потом поняла, что вместо того чтобы наблюдать или злиться, лучше искать способы помочь тем, кто живет в нищете.