Настоящее и будущее мировой экономики. Прогноз Михаила Хазина
Новая рубрика «Близко к тексту» приглашает читателей познакомиться с самыми важными изданиями, посвященными вопросам импакт-инвестиций, оценки социального воздействия, а также вопросам экономического развития человечества в целом.
Материал, представленный в этом выпуске, основан на книге известного экономиста Михаила Хазина «Воспоминания о будущем», опубликованной в 2021 году. В книге не только показана эволюция мировой экономической системы со времен зарождения капитализма до наших дней, но и сделана попытка описать мир после конца капитализма. Постоянный автор журнала «Позитивные изменения» Елена Авраменко подготовила обзор ключевых тезисов произведения.
Неизбежность кризиса
Из множества факторов, влияющих на экономическое развитие нашего общества, Михаил Хазин особенно выделяет фактор «углубления разделения труда». Повышение частного спроса создает предпосылки для углубления разделения труда, а оно, в свою очередь, ведет к росту производительности. Таким образом, эти экономические явления следуют друг за другом в замкнутом цикле, и на каждом новом витке этого цикла достигается новый технологический уровень. То есть экономическое развитие прямо связано с разделением труда, но чтобы поддерживать постоянное повышение спроса, нужны каждый раз новые механизмы.
В процессе развития общества сложились определенные способы стимулирования спроса и снижения рисков производителей. Фактический спрос увеличивался за счет освоения территориально новых рынков — «глобализации экономики». Также спрос обеспечивался из все более значительных временных промежутков: покупки кредитовались за счет будущих доходов покупателей. При таком расширении спроса капиталистическая модель экономики двигалась к неизбежному кризису. Увеличение конечного спроса уже поглотило слишком далекие временные периоды, и сегодня мировая экономика пришла в состояние, которое один из современных американских политиков описал словами: «Мы уже съели наш спрос на два поколения вперед».
Предпосылки кризиса, текущая стадия развития мировой экономики и ее дальнейшие возможные перспективы описаны Михаилом Хазиным в нескольких тезисах.
Разделение труда — основа научно-технического прогресса
«Современная капиталистическая экономика построена на примате разделения труда. Соответственно, развитие в рамках действующей экономической парадигмы — это углубление разделения труда, которое является основой модели развития, называемой научно-техническим прогрессом (НТП). Обязательным условием этого процесса являются инновации — появление как новых продуктов, так и новых технологий производства старых. Отличие от предыдущих моделей состоит в том, что инновации имманентным (неотчуждаемым) образом встроены в хозяйственный механизм капитализма». [стр. 405]1
1 Здесь и далее приводятся цитаты из книги Хазин, М. (2021). Воспоминания о будущем. РИПОЛ Классик.
Внедрение инноваций в данном случае является естественным и непрерывным процессом для любого производителя товаров или услуг. В условиях рыночной экономики конкуренция подталкивает к поиску преимуществ, которые как раз создаются за счет инноваций, как в технологиях производства, так и в маркетинге. И поскольку инновации становятся постоянной частью непрерывного хозяйственного процесса, то и затраты на них каждый раз должны быть включены в себестоимость. Добавленная стоимость увеличивается, меняется ценообразование. Также надо отметить, что инновационные разработки требуют инвестиций, что приводит производителя в кредитные организации.
Углубление разделения труда — конечный процесс
«Углубление разделения труда неминуемо влечет за собой увеличение рисков производителя, который должен встраиваться во все более и более сложную производственную цепочку. Если нет механизмов снижения этих рисков, то в какой-то момент углубление разделения труда становится невозможным — система переходит в состояние глубокого кризиса. Соответственно, в рамках замкнутой экономической системы (не взаимодействующей с внешним миром) естественное углубление разделения труда может развиваться только до некоторого фиксированного уровня, дальше инновации перестают окупаться и научно-технический прогресс вначале замедляется, а затем останавливается». [стр. 405]
Снижение рисков производителей — важнейший механизм в системе НТП
«Развитие в рамках парадигмы НТП возможно с какого-то момента только с использованием механизмов снижения рисков производителей. Таких механизмов было изобретено всего четыре: перераспределение доходов; кредитование производителя (риски частично передаются банковской системе, частично перераспределяются); расширение рынков сбыта продукции (снижаются риски производителя в исходной экономической системе); кредитование потребителя (снижаются риски производителя за счет их перераспределения между другими участниками экономического процесса). Первые два из них работают на микроуровне (т. е. не увеличивают ресурс всей экономической системы в целом), вторые два затрагивают и макроуровень, т. е. позволяют расширять систему в целом». [стр. 405]
Михаил Хазин подробно описывает риски производителей в усложняющихся технологических системах. Прежде всего, они связаны с неопределенностью и неизвестностью в дальнейших отношениях с поставщиками, клиентами и конкурентами. Если производитель воссоздает всего лишь часть сложного процесса (товара или услуги), то в меняющейся среде можно ждать, что покупатели этой части могут сменить его товар на похожий более выгодный у другого поставщика, либо аналогичный товар начнут выпускать те, кто ранее продавал производителю его комплектующие. Поэтому производитель всегда погружен в гонку НТП.
Далее Михаил Леонидович, опираясь на парадигму ограниченности НТП, переходит к описанию особого вида кризиса, возникающего вследствие ограничения роста разделения труда.
Парадигма НТП ограничена во времени
«Поскольку Земля по определению ограничена, бесконечное расширение рынков невозможно. Все остальные механизмы снижения рисков производителя либо перераспределяют их внутри экономической системы, либо носят ограниченный во времени характер. Следовательно (и это главное экономическое достижение марксизма), парадигма НТП принципиально ограничена во времени. Как следствие, капитализм — конечен». [стр. 406]
Тема остановки НТП — табу в современном научном сообществе
«С учетом предыдущего тезиса, развитие марксизма с момента его появления в середине XIX в. шло по двум основным идейным линиям: поиск новых доказательств и признаков конца капитализма; разработка моделей построения посткапиталистического общества. Но реальное развитие приведенный выше тезис Адама Смита об остановке НТП развивался только до начала ХХ в., после смерти Р. Люксембург эта тема была табуирована». [стр. 407]
Экономикс — альтернатива Марксизму
«В конце XIX — начале XX в. необходимость противостоять марксистским тезисам о конце капитализма привела к созданию альтернативной экономической науки, получившей условное название экономикс. Ее принципиальное отличие от политэкономии Смита и Маркса — категорическое табу на описание вопроса о конце капитализма. Поскольку описанный выше тезис А. Смита никуда не делся, для его маскировки была изменена схема компоновки экономикс: в отличие от политэкономии, которая строится от макроэкономики к микро-, экономикс выстраивается от микро- к макроэкономике. Соответственно, многие экономические темы, уже проработанные в XIX в., снова оказались под вопросом». [стр. 407]
Кризис падения эффективности капитала неизбежен
«Неизбежным следствием ограничения роста разделения труда в замкнутой экономической системе является (по мере исчерпания других способов, принципиально ограниченных) необходимость ее расширения для продолжения развития. Невозможность расширения рано или поздно приводит к кризису развития, который принципиально отличается от традиционных циклических кризисов (кризисов перепроизводства), которые подробно описаны как в рамках политэкономии (с конца XIX в. — преимущественно марксистской), так и экономикс. Этот тип кризиса был назван кризисом падения эффективности капитала (ПЭК-кризисом), поскольку его внешнее проявление — быстрое падение возможности воспроизводства капитала, естественного (т. е. не за счет перераспределения) получения прибыли от него. Принципиальна важная особенность ПЭК-кризиса — остановить его можно только за счет существенного снижения рисков производителей, что возможно только путем расширения рынков сбыта!» [стр. 408]
В настоящее время мировая экономика достигла предела, расширение рынков сбыта приостановилось. Сейчас мир пребывает в описанном Михаилом Хазиным ПЭК-кризисе. Для понимания генезиса текущего состояния капитализма Михаил Леонидович приводит подробный исторический анализ, основанный на концепции технологических зон с детальным экскурсом в историю последних двух веков.
Технологические зоны конкурируют друг с другом
«Необходимость расширения экономической системы для продолжения развития естественным образом приводит к концепции технологических зон — т. е. крупных самодостаточных систем разделения труда, поддерживающих процесс углубления разделения труда за счет постоянного расширения. Термин «самодостаточная» в данном контексте означает, что экономическое взаимодействие между зонами сильно меньше, чем внутри них, и не является принципиальным. В связи с необходимостью расширения рынков, взаимодействие разных технологических зон неминуемо рано или поздно становится остро конкурентным, сосуществование их становится невозможным. [стр. 408]
Далее следуют выводы по сложившемуся мировому несоответствию расходов и доходов и поиск модели, позволяющей выйти из кризисной ситуации.
Для выхода из кризиса нужно равновесие доходов и расходов
«В результате применения «рейганомики» структурные диспропорции в мировой (совпадающей сегодня с Американской технологической зоной) экономике и непосредственно в США выросли до колоссальных размеров, в первую очередь речь идет о несоответствии реально располагаемых доходов домохозяйств их расходам (т. е. уровню жизни), последние много выше. До тех пор, пока доходы и расходы не придут в состояние относительного равновесия, кризис будет продолжаться, и падение расходов при этом должно составить примерно 30-35% для мировой экономики, около 50% для Евросоюза и порядка 55-60% для США». [стр. 410]
Уровень разделения труда должен уменьшиться
«Сокращение доходов с точки зрения разделения труда соответствует сокращению количества потребителей, а значит, уровень разделения труда должен уменьшиться. В США сегодня реальные доходы домохозяйств соответствуют уровню конца 50-х годов, по мере развития кризиса они еще более сократятся. Фактически это означает, что оптимальный уровень технологической зоны вернется на уровень 300-500 млн. человек или даже меньше (с учетом цифровизации управления экономикой)». [стр. 411]
В будущем мир распадется на новые технологические зоны
«Поскольку нынешняя инфраструктура системы разделения труда (в первую очередь финансовая) выстроена под глобальные рынки, по мере падения спроса она станет убыточной (фактически это уже произошло — большая часть международных финансовых институтов и государств живут только за счет эмиссионной подпитки). Это значит, что экономически выгоден будет распад мира на несколько новых технологических зон, которые, скорее всего, будут создаваться за счет ресурса эмиссии новых региональных валют, в связи с чем я их называю валютными зонами. Теоретически, в процессе кризиса и посткризисного восстановления не все потенциальные валютные зоны смогут окончательно сформировать полноценные технологические зоны в новой, посткризисной редакции». [стр. 410]
Автор возвращается к вытекающей из сложившихся предпосылок идее разделения мира на отдельные зоны. Несмотря на общемировую стагнацию, по его мнению, каждая отдельная зона сможет перенаправить свой ресурс на внутреннее развитие.
Технологические зоны вступят в борьбу за рынки сбыта
«Если новой модели экономического развития, альтернативной НТП, придумано не будет, то нас ждет повторение истории ХХ в., т. е. конкурентная борьба новых технологических зон друг с другом за рынки сбыта, т. е. за возможность дальнейшего развития. Однако этот процесс начнется только после того, как более или менее самостоятельные зоны будут сформированы, т. е. через 20-30 лет после окончания острой стадии кризиса и достижения минимальных значений совокупного спроса». [стр. 411]
Накопленные знания лягут в основу новой экономической парадигмы
«Существенным отличием ситуации, сложившейся после кризиса, т. е. конкуренции (относительно) независимых валютных зон, от ситуации XIX–XX вв. является то, что уже существующая экономическая теория позволит зональным элитам активно искать новые парадигмы экономического развития. При этом, разумеется, нужно понимать, что если произойдет распад мира на валютные зоны, то, как минимум, несколько десятилетий капитализм еще будет активно функционировать». [стр. 411]
Прогноз распада глобальной экономики на валютные зоны был сделан Михаилом Хазиным еще в 2008 году, а сегодня мы наблюдаем, что он все больше воплощается в реальность. В связи с этим возникает закономерный и очень волнующий вопрос: что нас ожидает после конца капитализма?
Новый мир — новые ценности
Итак, по прогнозу Михаила Хазина, единая глобальная система разделения труда распадется на независимые валютные зоны. Это абсолютно точно вызовет и сокращение разделения труда, и упрощение технологий, и падение уровня жизни. Но это единственный вариант выхода из кризиса, поскольку никаких внешних ресурсов для поддержания старой системы нет.
Каждый регион будет выходить из кризиса самостоятельно, причем для восстановления экономики ему придется прекратить выкачивание ресурса в метрополию и установить товарно-валютные барьеры. Самый большой спад испытают регионы с избыточной инфраструктурой. Регионы с недостаточной инфраструктурой смогут ее создать за счет ограничения вывода ресурса за пределы региона.
При таком сценарии мы получим откат уровня мировой экономики до состояния начала XX века. Единственное, что внушает оптимизм в данной ситуации, — это развитие технологий последних лет. Но это не значит, что обычного человека в будущем не ждет ничего хорошего.
Безусловно, после разделения мира на отдельные валютные и технологические зоны уровень жизни вырастет не сразу. Но ведь человек не только экономический индивид. Вместе с обновлением экономики обновится и система ценностей: на смену идеалам потребления придет важность личностного и духовного развития. При правильной организации зональной экономики вопросы выживания будут закрыты, а чрезмерное потребление сменится рациональным подходом к использованию ресурсов. Человеку предстоит задуматься, зачем он пришел в этот мир, и остановить гонку материального накопительства.
В общем, новый мир, возможно, окажется не так уж и плох. В своей книге Михаил Хазин описывает конкретные штрихи посткризисной экономики.
Новая экономическая модель — это не СССР
Как только речь заходит об альтернативе капитализму, ассоциации с Советским Союзом неизбежны, ведь когда-то советское государство такой альтернативой и являлось. Однако Михаил Хазин указывает на несомненные минусы советского социализма.
«Можно ли придумать альтернативную конструкцию, которая сможет сопротивляться капиталистической модели и при этом не попадет в ловушку советской системы, которая оказалась слишком бюрократически неповоротливой, что и стало причиной ее гибели в 80-е годы прошлого века? <...> Если вспомнить базовые претензии, которые предъявлялись социализму и капитализму, то в наиболее простейшем варианте они выглядят так: если при капитализме есть серьезные проблемы с социальной справедливостью, то при социализме находится в сильном загоне личная активность граждан. Грубо говоря, не получается у наиболее активных эту свою активность проявлять. В бизнесе, в первую очередь. Понятно, что эти проблемы во многом связаны: именно опасения того, что яркий, пусть и талантливый, индивидуалист будет активно разрушать систему социальной стабильности, заставляли при социализме его ограничивать». [стр. 415-417]
Солидарное накопление вместо кредитного маховика
Анализируя сильные и слабые стороны построения альтернативной капитализму экономики в СССР, Михаил Хазин приходит к выводу, что успешными в новом мире могут стать экономические проекты, основанные на солидарном способе накопления как на источнике кредитования.
«А вот как конкретное государство, СССР, обеспечивало базовую идею Красного проекта, запрет на частное присвоение ссудного процента? А очень просто — оно этот доход забирало в пользу государства и потом правильным образом делило: что-то шло на поддержание развития существующих предприятий, что-то — на инвестиции в новые, что-то — на перспективные разработки. А стоимость кредита для всех во все времена оставалась постоянной, хотя для предприятий она и отличалась от граждан. А для того, чтобы нельзя было создать альтернативной системы и накопить избыток капитала, частная собственность была запрещена… Точнее, в малом и даже среднем бизнесе она существовала до середины 50-х годов (в форме артелей), частично могла существовать и до конца социализма в виде кооперативных структур, но особой роли после смерти Сталина она уже не играла. Так что социальная справедливость (относительная, разумеется) была, а вот проявить индивидуальную активность было сложно, неоткуда было взять ресурс. И вот здесь у меня возник вопрос, который касался как раз артелей. Откуда у них-то возникал ресурс? А оказывается, они могли брать кредиты в Госбанке! <...> фиксированная ставка процента и отсутствие частного капитала позволяли достаточно пропорционально (т. е. справедливо) брать часть богатства от всех и за счет этого строить экономику страны. Но не только СССР использует эту модель. Если говорить о современных государствах, то он часто используется консервативными государствами для финансирования важных проектов. Наиболее часто это делает Япония, что, собственно, и позволяет этой стране иметь чуть ли не самый большой по отношению к ВВП долг. Но есть и другие примеры, прежде всего те, которые можно назвать инклюзивными экономическими системами». [стр. 418]
Приоритет долгосрочных интересов экономики
Михаил Хазин отмечает, что солидарный способ накопления проигрывает временному, и для этого есть объективные причины. Во-первых, он сложнее в использовании (оформление кредита всегда проще, чем коллективное вложение в реальный сектор). Во-вторых, технологии его оформления (сбор и гарантии для вкладчиков) отлажены не так хорошо, как у банковской системы. В-третьих, создание финансовых пирамид в рамках этого способа практически невозможно. С точки зрения экспансии солидарный способ накопления, возможно, плох, а вот с точки зрения долгосрочных интересов экономики, он является более эффективным.
«А может ли использующая чисто солидарную систему концентрации капитала экономика выиграть соревнование с экономикой капиталистической, заведомо более быстрой? Как показал пример СССР, да, вполне. Но только в сфере соревнования больших экономических систем, глобальных проектов. А вот на уровне домохозяйств и малых сообществ СССР составить конкуренцию Западу не сумел: уровень жизни в пике развития Советского Союза в начале 80-х годов прошлого века составлял всего 70% от уровня жизни в США (по паритету покупательной способности). При этом психологическое ощущение от отставания было еще сильнее, причем особенно сильным оно было как раз у тех людей, которые должны бы были стать лидерами инновационного процесса. Высокая степень бюрократизации жизни в СССР со второй половины 70-х годов не давала таким людям развернуться, более того, их аккуратно выводили из экономической жизни. А если еще вспомнить, что резкий рост уровня жизни советских людей с середины 70-х годов был связан с началом экспорта нефти, то картина становится совсем грустной. А почему СССР не поддерживал инклюзивную экономику, экономику малых сообществ? Тут можно предположить много вариантов, но главной причиной, по всей видимости, было то, что любая частная концентрация капитала на тот момент воспринималась как попытка подрыва пролетарского государства». [стр. 422]
Доверие и контроль — ключевые моменты
У нескольких поколений советских людей есть крайне негативный опыт вложения капитала в какие-либо проекты: это и фальшивые финансовые пирамиды, и ваучеры предприятий, исчезнувших в дымке 90-х, и множество других известных случаев. Как с подобным отношением создавать солидарный капитал? Михаил Хазин считает, что проблему доверия способны решить современные технологии, которые позволят контролировать свои активы.
«Отметим, что в условиях капиталистической экономики, где человек человеку — волк (такая система отношений естественным образом вытекает из экономической модели капитализма), ключевой проблемой солидарной системы накопления капитала является доверие. Грубо говоря, где гарантия, что люди, которым ты доверишь свои деньги (или другие активы), не убегут с ними в Лондон? Собственно, и бегут. Именно по этой причине такой способ обычно применяют малые общины, которые явно выделяются из общей массы населения, причем это отличие достаточно болезненно. То есть солидарность в рамках этой малой системы имеет для каждого члена общины высокую ценность. Старообрядцы протестовали против государственной церкви, национальные общины защищают свою самобытность, у других групп есть и другие отличительные особенности. Как только опознавательный признак «свой — чужой» исчезает, практически все гарантии исчезают вместе с ним. Но современные технологии типа блокчейн позволяют решить эту проблему радикально, поскольку они дают возможность контролировать свои активы (и при договоренности — все остальные активы) в таком сообществе в режиме реального времени. Иными словами, возможно не просто привлечение денег под конкретный проект в стиле «краудфандинг» (по большому счету с полной потерей контроля), но куда более серьезное вовлечение в процесс развития нового проекта. Более того, если подобную модель начать применять в массовом порядке, то она начнет стимулировать новые социальные технологии. Задачей которых будет не просто собрать деньги под проект, а собрать в рамках некоторого сообщества людей, которые заинтересованы в этом проекте не только финансово, но и по другим причинам. Иными словами, ключевым элементом сбора ресурсов под новые проекты станет социальное конструирование, создание новых социальных групп и конструктов. При этом эта система неминуемо должна сочетаться с кредитной (поскольку кредитование оборотных средств никто не отменял), но последняя может осуществляться по советской технологии, т. е. через государственный банк, который будет выдавать кредиты по фиксированной ставке и в рамках достаточно универсальной технологии». [стр. 424]
Социально-технический прогресс вместо научно-технического
Наше мышление во многом сформировано капиталистическими идеями, и набор стереотипов мешает объективно смотреть на новый сценарий экономического развития. Но надо точно понимать, что время будет меняться и менять нас. На развитие сценария, обозначенного Михаилом Хазиным, уйдут годы, и движение к новой реальности будет очень поступательным. Итогом этого движения, возможно, станет создание новой системы общественных отношений.
«Отметим, что на первом этапе такие солидарные проекты будут довольно ограниченными, сконцентрировать большой объем капитала будет сложно. В том числе и потому, что юридические и технические процедуры контроля и защиты участников (уже не просто вкладчиков) требуют достаточно серьезной отработки, но по мере развития системы они могут стать достаточно серьезными. Собственно, банковская система и соответствующее законодательство тоже развивались достаточно долго, многие сотни лет. Так что солидарная система концентрации капитала должна пройти довольно большой и сложный путь. Отметим, что эта модель снимает проблему связи инноваций и стоимости: поскольку инвестиции в инновации в рамках такой системы бесплатные, они не увеличивают стоимость произведенной продукции. И в случае, если в какой-либо отрасли не получается собрать достаточный капитал, инновации в ней просто на какое-то время останавливаются. До тех пор, пока не будут придуманы соответствующие социальные технологии и проекты, которые позволят привлечь под них деньги. Солидарная концентрация капитала позволяет как конструировать новые социальные модели, так и практически любому человеку участвовать в самых разных интересных ему проектах и группах, создает совершенно новую реальность. То есть теоретически можно будет сказать о том, что общество, построенное на научно-техническом прогрессе, перейдет к обществу, построенному на социально-техническом прогрессе. И это может создать нового человека и новую систему общественных отношений даже быстрее, чем это попытался сделать СССР». [стр. 425]
Экономика ценностей
По мнению Михаила Хазина, старая система будет сопротивляться, но не сможет выдержать конкуренцию с новой системой в силу того, что новая система обладает рядом преимуществ. Одно из ее несомненных достоинств — опора на общие ценности при реализации экономических проектов. Конечно, на пути формирования солидарного капитала будут еще встречаться мошенники. Но главную роль в регулировании вопроса новых ценностей должно взять на себя государство.
«В частности, придется очень тщательно и качественно описать систему отношений участников таких проектов и системы их управления (управляющих), а также возможности по выходу участников и получению прибыли. Но все равно самое главное свойство этой системы — она свободна от проблем, связанных с временной концентрацией капитала (кредитом). Во-первых, потому, что она не залезает в будущее, а потому не завязана жестко на темпах роста. Если сбережения недостаточны, темпы начала новых проектов будут замедляться, если возникнет их избыток — ускоряться. Менеджеры не обязаны будут в обязательном порядке к фиксированному сроку получить прибыль и обеспечить капитализацию. А критически важные отрасли будет формировать государство, как это происходит с оборонной промышленностью в СССР/России. Во-вторых, поскольку она включает в себя не только экономическую, но и социальную составляющую, она будет самоструктурировать общество, причем в сторону наиболее конструктивных ценностных систем. Грубо говоря, наиболее ответственные и честные люди будут преуспевать, а жулики и мошенники столкнутся с серьезными проблемами. Прежде всего, потому, что первый вопрос, который будут задавать человеку, который собирает под свой проект 10 млн, будет состоять в том, чтобы он предъявил свои предыдущие проекты на 1 млн. И если он не сможет дать ответ или ответ этот будет не удовлетворителен… <…> В-третьих, поскольку стоимость инвестиций в ней нулевая, они фактически, как и при феодализме, концентрируются за счет сбережений. И как следствие, она не залезает в будущее, в ней не может возникнуть ситуация, при которой объем инвестиций в производственный сектор станет настолько велик, что их будущий возврат приводит к кризису. К слову, кредитную накачку частного спроса она вообще не запрещает, этот инструмент теоретически может быть использован. А вот инвестиционные фонды и банки, которые делают вложения в основные средства предприятий из денег, обремененных практически обязательной доходностью, должны быть запрещены. Как должны быть запрещены и кредиты, обеспеченные участием в солидарных проектах. То есть фактически эта модель свободна от тех проблем, которые неминуемо ограничивают срок существования классического капитализма». [стр. 427-428]
Таким образом, научно-технический прогресс и капиталистическая модель экономики должны уйти в историю. Нас ждет следующий этап развития экономики, который Михаил Хазин называет социально-техническим прогрессом.
Продолжение следует…
Как бы ни было сложно жить в эпоху перемен, мы должны иметь стойкое намерение найти в сложившихся обстоятельствах новые модели, которые способны привести нас к успеху. Модель, предложенная Михаилом Хазиным в его книге и рассмотренная нами в этой статье, может стать одной из таких подсказок. А уж выбор, меняться вместе с миром и менять этот мир к лучшему или плыть по течению и грустить о прошлом, зависит только от нас самих. И пусть мы пока не свободны от общемирового развития политических событий, внутри себя мы уже можем начать переоценку ценностей, позволяющих жить счастливой жизнью вне общества потребления, которому приходит конец.
Елена Авраменко, эксперт проекта «Разработка модели оценки социально-экономического воздействия НКО» фонда GLADWAY, мастер Lean 6 Sigma уровня Green Belt
The Present and Future of the World Economy. Forecast вy Mikhail Khazin
A new column, “True to the Book,” offers our readers an introduction to the most important publications on impact investing, social impact assessment, and humanity’s economic development in general.
The article presented in this issue is based on the book “Memories of the Future” by the famous economist Mikhail Khazin, published in 2021. The book not only shows the evolution of the global economic system since the birth of capitalism to the present day, but also attempts to describe the world after capitalism ends. Elena Avramenko, a regular contributor to the Positive Changes Journal, prepared an overview of the key theses of this work.
The inevitability of crisis
Of the many factors influencing the economic development of our society, Mikhail Khazin particularly singles out the factor of “deepening division of labor.” Increasing private demand creates the conditions for a more pronounced division of labor, and this, in turn, leads to an increase in productivity. These economic phenomena follow each other in a closed cycle, reaching a new level of technology with each new cycle. That is, economic development is directly related to the division of labor, but new mechanisms are needed each time to respond to a constant increase in demand.
In the course of the human development, certain ways of stimulating demand and reducing the producers’ risks have appeared. Increases in actual demand were linked to the development of new territorial markets — the “economic globalization.” Demand was also supported by the continuously increasing timeframes, as purchases were credited against the buyers’ future income. With this expansion of demand, an impending crisis of the capitalist economic model was inevitable. The increase in final demand has been swallowing longer and longer time intervals, and today the world economy has arrived at a state that one present-day American politician described this way: “We’re already out of demand for two generations ahead.”
Mikhail Khazin describes the prerequisites of the crisis, the current stage of development of the world economy and its likely future prospects in several theses.
The division of labor is the basis of scientific and technological progress
“The modern capitalist economy is built on the supremacy of the division of labor. Accordingly, development within the current economic paradigm is the deepening of the division of labor, which is the basis of a development model called scientific and technological progress (STP). The prerequisite for this process is innovation, that is, emergence of new products as well as new ways of making old ones. The difference from previous models is that innovation has become an immanent (inalienable) part of the economic mechanism of capitalism.” [p. 405]1
1 Hereinafter, the quotes are from Khazin, M. (2021). Memories of the Future. Ideas of Contemporary Economics. RIPOL Classic.
In this case, innovation is a natural and continuous process for any producer of goods or services. In a market economy, competition pushes the search for advantages, which are created by innovation, both in production technology and in marketing. And since innovations become a permanent part of the continuous economic process, their cost should be included each time in the cost of production. The added value increases and the pricing changes. It should also be noted that innovative developments require investment, which forces the manufacturer to come to lending institutions.
The deepening division of labor is a finite process
“The deepening division of labor inevitably entails greater risks for the producer, who must find its place in an increasingly complex production chain. If there are no mechanisms to mitigate these risks, then at some point further division of labor becomes impossible, and the system goes into a deep crisis. Accordingly, within an isolated economic system (not interacting with the outside world), the natural deepening of the division of labor can only develop up to a certain fixed level, after which returns on further innovation diminish and scientific and technological progress slows down at first and then stops completely.” [p. 405]
Reducing the risks for producers is the most important mechanism in the stp system
“At some point, development within the STP paradigm becomes possible strictly with the use of producer risk reduction mechanisms. Only four such mechanisms have been invented: income redistribution; producer lending (risks are partially transferred to the banking system and partially redistributed); expansion of product markets (reducing producer risks within the original economic system); consumer lending (producer risks are reduced by redistributing them among other participants in the economic process). The former two work at the micro level (i.e., they do not increase the resource of the economic system as a whole), while the latter two affect the macro level as well, i.e., they allow expanding the system as a whole.” [p. 405]
Mikhail Khazin describes in detail the producers’ risks in increasingly complex technological systems. They are first of all associated with lack of knowledge and uncertainty in the future relations with suppliers, customers and competitors. If a producer recreates merely a part of a complex process (product or service), then the buyers in a changing environment may be expected to replace its product with a similar, more suitable one, from another supplier, or similar goods will be produced by those who previously sold their components to that producer. That is why the producer is always neck-deep in the STP race.
Based on the paradigm of STP limitations, Khazin goes on to describe a specific kind of crisis arising from the limited opportunities for deepening the division of labor.
The STP paradigm is time-limited
“Since the Earth is finite by nature, the market cannot expand infinitely. All other mechanisms reducing producer risks either redistribute them within the economic system or are time-limited. Consequently (and this is the main economic achievement of Marxism), the STP paradigm is also time-limited by design. As a consequence, capitalism itself is finite.” [p. 406]
The topic of NTP grinding to a halt is tabooed in today’s scientific community
“Given the previous thesis, the development of Marxism since its emergence in the mid-19th century followed two main lines of thought: searching for new evidence and signs of the end of capitalism and developing models for building a post-capitalist society. But Adam Smith’s thesis quoted above about stopping the STP had been really elaborated on only until the beginning of the 20th century, becoming a taboo after Rosa Luxemburg’s death.” [p. 407]
Economics as an alternative to Marxism
“In the late 19th and early 20th centuries, the need to confront the Marxist thesis of the end of capitalism led to the creation of an alternative economic science, conventionally called ‘economics’. Its fundamental difference from the political economy of Smith and Marx is the strictest taboo on researching the demise of capitalism. Since Adam Smith’s thesis described above has not really vanished, economics used a different composition to disguise it: unlike political economy, which is built top-down from macro- to micro-economics, ‘economics’ is built bottom-up — from micro- to macro-economics. Because of that, many of the economic themes already elaborated in the 19th century are called into question again.” [p. 407]
A crisis of diminishing returns on capital is inevitable
An inevitable consequence of the growth of the division of labor being limited in a closed economic system (once other fundamentally limited ways have been exhausted) is the need to expand it in order to continue the development. The inability to expand sooner or later results in a development crisis, which is fundamentally different from the traditional cyclic overproduction crises, described in more detail both within the political economy (mostly by the Marxists since the late 19th century) and ‘economics’. This type of crisis has been called the capital efficiency crisis (CEC), since it is manifested externally as a rapid decline in the possibility of capital reproduction and the ability to generate natural (i.e. not through redistribution) returns on the capital. A fundamentally important feature of the CEC is that it can only be stopped by substantially reducing producers’ risks, which is only possible by expanding markets!” [p.408]
The world economy has now reached its limits, and the expansion of markets has halted. The world is now experiencing CEC, as described by Mikhail Khazin. To understand the genesis of the current state of capitalism, Khazin performs a detailed historical analysis based on the concept of technology areas, with a deep dive into the history of the last two centuries.
Technology areas competing with one another
“The need to expand the economic system for continued development naturally leads to the concept of technology areas — that is, large self-sufficient systems of division of labor that support its deepening through constant expansion. The term ‘self-sufficient’ in this context means that the economic interaction between areas is much less pronounced than that within them, and therefore cannot be considered crucial. Due to the need to expand markets, the interaction of different technology areas inevitably becomes acutely competitive sooner or later, and their coexistence becomes impossible.” [p. 408]
This is followed by conclusions on the current global mismatch between expenses and income and the search for a model to overcome the crisis situation.
To get out of the crisis, we need to balance income and expenses
“Reaganomics resulted in structural disparities in the global economy (as of today, its entirety lies within with the American technology area) and in the United States growing to colossal proportions, most notably the divergence between the real disposable household income and expenditures (i.e. the standard of living), the latter being much higher. The crisis will continue until revenues and expenses are returned to a relative equilibrium, and the fall in expenses is expected to be about 30-35% for the global economy, about 50% for the European Union, and about 55-60% for the United States.” [p. 410]
The extent of division of labor should decrease
“The reduction of income in terms of the division of labor corresponds to a reduction in the number of consumers, which means that the extent of division of labor must decrease. In today’s United States, real household income is at the level of the late 1950s, and it will decline even further as the crisis progresses. In fact, this means that the optimal level of the technology area will return to the level of 300-500 million people or even less (taking into account the digitalization of economic management).” [p. 411]
In the future, the world will break up into new technology areas
“Since the current infrastructure (primarily financial one) of the labor division system was built for global markets, it will become unprofitable as demand falls (in fact, this has already happened, most of the international financial institutions and states live on money printer’s life support). This means that it will be economically profitable to break up the world into several new technology areas, which are likely to be created by issuing new regional currencies; I call them currency zones for this reason. Theoretically, in the process of crisis and post-crisis recovery, not all potential currency zones can finally emerge as full-fledged technology areas in the new, post-crisis environment.” [p. 410]
The author returns to the idea of dividing the world into separate areas, which follows from the established assumptions. Despite global stagnation, in his opinion, each individual area will be able to redirect its resources to internal development.
Technology areas will fight for markets
“Unless a new model of economic development, alternative to the STP, is invented, we are doomed to repeat the history of the twentieth century, i.e. the new technology areas competing for markets, that is, for the opportunity to develop further. However, this process will begin only after more or less independent areas are formed — in 20-30 years after the acute phase of the crisis ends and the minimal levels of aggregate demand are reached.” [p. 411]
The accumulated knowledge will form the basis of a new economic paradigm
“The essential difference between the post-crisis situation, i.e. the competition of (relatively) independent currency zones, and the situation of the 19th and 20th centuries is that the existing economic theory will allow the zones’ elites to actively seek new paradigms of economic development. At the same time, of course, it must be understood that if the world were to break up into currency zones, capitalism would still be in place for at least a few decades.” [p. 411]
Mikhail Khazin predicted the disintegration of the global economy into currency zones back in 2008, and today we are seeing it becoming a reality increasingly fast. This raises a legitimate and very troubling question: what awaits us after the end of capitalism?
New world, new values
So, according to the prediction of Mikhail Khazin, the unified global system of division of labor will break up into independent currency zones. It will certainly cause a decrease in the division of labor, a simplification of technology, and a drop in living standards. But this is the only way out of the crisis, since there are no external resources left to maintain the old system.
Each region will recover from the crisis on its own, and to restore the economy it will have to stop siphoning off resources to its metropole and establish barriers to commodity and currency movement. Regions with excessive infrastructure will experience the greatest decline. Regions with insufficient infrastructure will be able to create it by limiting the withdrawal of the resources from the region.
In such a scenario, we can expect the global economy to roll back to the level of early 20th century. The only thing that inspires optimism in this situation is the development of technology in recent years. But all of the above does not mean that nothing good awaits the average people in the future.
Of course, once the world is divided into separate currency zones and technology areas, living standards will not rise immediately. But the humans are not about just economic activity. Along with the renewal of the economy, the system of values will also be renewed: the consumerist ideals will be replaced by the importance of personal and spiritual development. With a properly organized zonal economy, survival issues will be resolved, and excessive consumption will be replaced by a rational approach to the use of resources. The humans will have to think about why they came into this world, and stop the race of consumerism.
The new world might not turn out to be so bad, after all. In his book, Mikhail Khazin describes specific nuances of the post-crisis economy.
The new economic model is not the USSR
As soon as we start talking alternatives to capitalism, associations with the Soviet Union are inevitable, since this state used to be such an alternative. However, Mikhail Khazin points out the disadvantages of Soviet socialism which are beyond any doubt.
“Is it possible to think of an alternative construct that can resist the capitalist model without falling into the trap of the Soviet system, which turned out to be too bureaucratized and rigid, ultimately causing its demise in the 1980s? <…> If we recall the basic points of criticism in relation to socialism and capitalism, they roughly look like this: capitalism has serious problems with social justice, while socialism, in turn, heavily restricts the personal activity of the people. Generally speaking, the most active people are not able to be active — first and foremost, in business. It is clear that these problems are largely related: it was the fear that a staunch, although talented, individualist would actively destroy the system of social stability that restricted him under socialism.” [pp. 415-417]
Solidarity accumulation instead of a credit merry go round
Analyzing the strengths and weaknesses of building an economy alternative to capitalism in the USSR, Mikhail Khazin concludes that economic projects based on the solidarity accumulation as a source of lending can be successful in the new world.
“So, how did the particular state, the USSR, ensure the basic idea of the Red Project — the prohibition of private appropriation of the loan interest? Very simple: it took this income in favor of the state and then divided it the way it saw fit: partly to support the development of existing enterprises, partly to invest in new ones, partly for promising research. The cost of credit remained constant at all times, for everyone, the only difference being between the rates for businesses and individuals. And in order to prevent formation of an alternative system and accumulation of surplus capital, private ownership was prohibited... More precisely, it did exist in small and even medium-sized business sectors until the mid-50s (in the form of ‘artels’), and it partially could exist until the end of socialism in the form of cooperative entities, but it never played a major role since Stalin’s death. So there was social justice (relative, of course), but it was difficult to engage in any individual activity on own initiative, as there was no place to get resources from. This is when I started pondering about artels in particular. Where were they getting their resources from? Turns out they could borrow from the State Bank! <…> The fixed interest rate and the absence of private capital allowed them to take a rather proportional (i.e., fair) share of the wealth from everyone and thus contribute to the country’s economy. But this model is not specific for the USSR. If we talk about the present day, it is often used by conservative states to finance important projects. Japan does it most often, which, in fact, allows this country to have one of the largest debt-to-GDP ratios. But there are other examples, mainly those that can be called inclusive economic systems.” [p. 418]
Prioritizing the long-term interests of the economy
Mikhail Khazin notes that the solidarity-based method of accumulation loses to the time-based one, and there are objective reasons for this. First, it is more difficult to use (it is always easier to arrange a loan than a collective investment in the real sector). Second, its procedure (collection and guarantees for depositors) is not as well-tuned as the banking system. Thirdly, the creation of Ponzi schemes is virtually impossible within that kind of economy. The solidarity-based accumulation may be worse from the expansion perspective, but it is more efficient from the perspective of the long-term economic interests.
“Can an economy that uses a purely solidary system of capital concentration win the competition with a capitalist economy that is known to be faster? As the example of the USSR showed, yes, it can. But only in the competition of large economic systems and global projects. At the level of households and small communities, the USSR was unable to compete with the West: the standard of living at the Soviet Union’s peak in the early 1980s was only 70 percent of that of the United States (in terms of purchasing power parity). At the same time, the psychological feeling of falling behind was even stronger, and it was especially strong for those people who should have been the leaders of the innovation process. The high extent of bureaucratization of life in the Soviet Union since the second half of the 1970s did not allow such people to reveal their potential: in fact, they were carefully locked out of the economic life. And if we recall that the sharp rise in living standards of the Soviet people that started in the mid-1970s was associated with the beginning of oil exports, the picture becomes especially sad. So why didn’t the USSR support an inclusive economy, an economy of small communities? We can assume many reasons, but the main one seems to have been that any private concentration of capital at that time was perceived as an attempt to undermine the proletarian state.” [p. 422]
Trust and control are the key points
Several generations of Soviet people have extremely negative experiences of investing in any projects: these include fraudulent Ponzi schemes, vouchers for enterprises that disappeared in the haze of the 1990s, and many other well-known cases. How does one create solidarity capital with this kind of attitude? Mikhail Khazin believes that the problem of trust can be solved by modern technology, which will allow people to control their assets.
“It should be noted that in a capitalist economy, where ‘homo homini lupus est’ is the main principle (such a system of relations naturally follows from the economic model of capitalism), the key problem of the solidarity system of capital accumulation is trust. Roughly speaking, how can you guarantee that the people you trust with your money (or other assets) will not grab the cash and run away to London? As a matter of fact, they often do. For this exact reason, this method is most often used by small communities, which clearly stand out from the general population, and this difference is causing them quite a lot of problems. That is, solidarity within this small system is of greater value to each member of the community. The Old Believers protested against the state-controlled church, certain national communities defend their identity, and other groups have other distinctive characteristics. As soon as this “friend-foe” identification disappears, virtually all guarantees disappear along with it. However, modern technologies like blockchain solve this problem radically, because they allow you to control your assets (and all other assets, given proper consent) in such a community in real time. In other words, it is possible not just to raise money for a specific project through crowdfunding (by and large with a complete loss of control), but to be much more seriously involved in the development of a new project. Moreover, if such a model is applied on a mass scale, it will begin to stimulate new social technologies. These will be designed not just to raise money for a project, but to raise it within a certain community of people who are interested in this project, for financial and also other reasons. In other words, the key to raising resources for new projects will be social construction, the creation of new social groups and constructs. At the same time, this system must inevitably be combined with lending (since working capital lending hasn’t gone anywhere), but the latter can follow the Soviet policy, i.e., being carried out through a state bank, which will issue loans at a fixed rate and under a fairly universal procedure.” [p. 424]
Socio-technical progress instead of scientific and technical progress
Our thinking is largely shaped by capitalist ideas, and a set of stereotypes prevents us from giving the new scenario of economic development an unbiased look. But we should definitely understand that time will change and we will change accordingly. The scenario outlined by Mikhail Khazin will take years to develop, and the movement toward the new reality will be very gradual. This movement will probably result in the creation of a new system of social relations.
“Note that such solidarity projects will be quite limited at the start, as it will be difficult to concentrate a large amount of capital. This is also due to the fact that the legal and technical procedures for monitoring and protection of the participants (they are now more than just depositors) require a fairly serious elaboration, but as the system develops, those can become quite serious. In fact, the banking system and the corresponding legislation have also been developing for quite a long time, many hundreds of years. So the solidarity system of capital concentration has a rather long and complicated way to go. We should also note that this model removes the problem of connecting innovation to value: since investment in innovation under this system is free of charge, it does not increase the cost of the finished products. And if an industry fails to raise sufficient capital, innovation in it simply stops for a while — until appropriate social technologies and projects can be invented to raise money for them. A solidarity-based concentration of capital allows both the new social models to be constructed. where virtually any individual can participate in a variety of projects and groups of interest, creating an entirely new reality. That is, theoretically, it will be possible to say that a society built on scientific and technological progress will shift to a society built on socio-technical progress. And it can create the new human and a new system of social relations even faster than the USSR tried to do.” [p. 425]
The values economy
According to Mikhail Khazin, the old system will resist, but will unable to compete with the new system, which has numerous advantages. One of its undoubted merits is its reliance on shared values in economic projects. Of course, there will still be fraudsters on the way to forming solidarity capital. But it is the state that has to take the lead in regulating the matter of new values.
“In particular, we will have to very careful and diligent in describing the relations between the participants of such projects and the system of their management (managers), as well as opportunities for the participants to withdraw and make a profit. But still, the most important feature of this system is that it is free from the problems associated with the time-based concentration of capital (lending). First, because it does not project itself into the future, and therefore is not strictly pegged to the growth rate. The new projects will slow down when savings are in short supply, and speed up as they are in the surplus. Managers will not be required to make a profit and provide capitalization until a fixed deadline. And critical industries will be shaped by the state, much like the military industrial complex in the USSR/Russia. Second, since it includes not only the economic but also the social component, it will force the society to structure itself in a way that brings it closer to the most constructive value-based systems. Roughly speaking, the most responsible and honest people will prosper, while fraudsters and swindlers will face serious problems. First of all, the reason is that the first thing a person trying to raise 10 million for its project will be asked is to present previous 1-million projects. And if they cannot answer, or the answer is not satisfactory… <…> Third, since the cost of investment in such system is zero, the borrowings are actually concentrated from savings, as under feudalism. As a consequence, it does not project itself into the future, it cannot have a situation in which the volume of investment in the production sector becomes so large that repaying it results in a future crisis. By the way, it does not prohibit the lending-based acceleration of private demand at all, this tool can theoretically be used too. But investment funds and banks, which invest in the fixed assets of enterprises out of money encumbered with almost mandatory returns, should be banned. At the same time, loans secured by participation in solidarity projects should also be prohibited. In fact, this model is free from the problems that inevitably limit the lifespan of ‘classical’ capitalism.” [pp. 427-428]
Thus, scientific and technological progress and the capitalist economy must become a thing of the past. We are facing the next stage of economic development, which Mikhail Khazin calls the socio-technical progress.
To be continued...
No matter how hard it is to live in interesting times, we must have the steadfast intention to find new models that can lead us to success given the circumstances. One of those models is proposed by Mikhail Khazin in his book and discussed by us in this article. Do we want to change along with the world and change the world for the better, or do we go with the flow and grieve about the past? The choice is up to us. Even if we are not yet free from the global political developments, we can already begin to redefine our internal values, so we can live happily outside the consumerist society that is coming to an end.
Elena Avramenko, expert of the project “Development of a Social and Economic Impact Assessment Model for NGOs” by the GLADWAY Foundation, Lean 6 Sigma Green Belt master
DOI 10.55140/2782-5817-2023-3-S1-78-89
Хочешь стать одним из более 100 000 пользователей, кто регулярно использует kiozk для получения новых знаний?
Не упусти главного с нашим telegram-каналом: https://kiozk.ru/s/voyrl