«В один прекрасный день я получила ответы на все свои вопросы». Отрывок из автобиографии Шэрон Стоун
Лауреат «Золотого глобуса» и «Эмми», номинант на премию «Оскар» Шэрон Стоун написала автобиографию. Актриса рассказывает в своей книге о работе: главных ролях, отношениях с коллегами по цеху, карьерных падениях и взлетах, а также о личной жизни. С разрешения издательства «Бомбора» «Сноб» публикует отрывок
Я открыла глаза — и увидела незнакомца. Он склонился надо мной, и лицо его было всего в нескольких дюймах от моего. Он смотрел на меня с такой добротой, что я готова была умереть. Гладил меня по голове, по волосам. Господи, какой он был красивый. Хотела бы я, чтобы на его месте оказался кто-то, кто меня любит, а не кто-то, кто говорит: «У вас инсульт».
Он нежно касался моих волос, а я просто лежала и понимала, что в той комнате не было ни одного человека, которому я была бы дорога. Я это нутром чуяла — не нужно никакого инсульта, чтобы понять, какую нелепую оплеуху отвесила мне жизнь, понять, что отныне я лишусь подвижности.
Конец сентября 2001 года. Я в реанимации Калифорнийского тихоокеанского медицинского центра.
Я спросила красавчика-врача: «А речь у меня тоже пропадет?» Вполне возможно, ответил он. Я потребовала телефон. Надо было позвонить маме и сестре. Надо было, чтобы они услышали обо всем от меня, пока я еще могу говорить. Врач сжал мою руку, и я поняла, что он делает все, чтобы окружить меня той особой любовью, которую в такие моменты излучают люди, познавшие свое призвание. Я многому у него научилась.
Сначала я позвонила своей сестре Келли. Она повела себя как всегда — как самый чудесный человек из всех, кого я знаю. К другим она добрее, чем к себе, она даже наивна в своей мягкости. Потом я позвонила маме, и этот разговор дался мне гораздо труднее, поскольку я даже не знала, питает ли она ко мне хоть какую-то симпатию. И вот я позвонила ей — на пороге смерти и совершенно не уверенная в себе. Она жила на вершине горы в Пенсильвании и в тот момент работала в саду перед домом. Она разрыдалась.
Стоит уточнить важный момент: Дот может разрыдаться даже над рекламой, идущей по радио, так что надо было просто подождать — я знала, что мама сейчас соберется. Несмотря на разделявшее нас расстояние, они с папой приехали в течение суток. Она влетела в больницу — как была, в шортах, запачканная, с черноземом под ногтями и с ужасом на лице. Одного взгляда на нее хватило, чтобы годы неуверенности и недоговоренностей улетучились. Я лежала, зная, что могу умереть в любой момент, а она гладила меня по лицу пыльной рукой, и внезапно я почувствовала, что мама любит меня. И ощущение это становилось все реальнее с каждым мгновением.
Отец стоял позади, напоминая быка, готового броситься в бой.
Я позвонила своей лучшей подруге Мими, с которой мы дружили больше двадцати лет, и сказала то же, что мы говорили друг другу всякий раз, когда случалось что-то особенно хорошее или плохое: «Тебе стоит присесть».
Слышно было, как она резко вздохнула. «Я могу умереть, — с места в карьер начала я. — И ты единственная, кому я могу сказать правду, потому что ктото должен будет обо всех позаботиться, и это точно буду не я. У меня инсульт. Никто не знает почему».