От Станиславского до Табакова: пять главных вех в 125-летней истории МХТ
Московский художественный театр 26 октября отмечает 125-летний юбилей. Начатый как частная инициатива любителей театра, МХТ в последние сто лет стал главной драматической сценой страны. Forbes Life рассказывает, как складывалась история театра, где нашлось место и революции, и застою, и коммерческому предприятию
Есть несколько версий даты основания театра, но официальную историю МХТ имени Чехова принято отсчитывать от 14 октября по старому — 26 октября по новому — стилю. В этот день в 1898 году на сцене театра «Эрмитаж» в Каретном ряду была сыграна премьера одной из лучших пьес, 30 лет запрещенной религиозной цензурой, — «Царь Федор Иоаннович» Алексея Толстого. Дате предшествовало знаменитое «первое свидание» летом 1887 года — легендарная встреча основателей театра Константина Станиславского и Владимира Немировича-Данченко, которые оказавшись в ресторане «Славянский базар» в два часа дня, проговорили об основах будущего дела 18 часов к ряду, закончив только утром.
Изначально отцы-основатели решили, что театр — это обязательно ансамбль, коллектив единомышленников. В тот день была выстроена нравственная и эстетическая программу, вплоть до таких мелочей, как запрет на аплодисменты во время действия, запрет на вход в зал после третьего звонка, запрет на шляпы и верхнюю одежду в зале.
То, что считается сегодня очевидным, для театральной Москвы XIX века выглядело несусветно претенциозным. В то время считалось нормой опаздывать на спектакль, входить и выходить из зала в середине действия, а особым шиком было приехать и послушать лишь одну музыкальную фразу или фрагмент пьесы. «Такой плохой шик напоминает зазнавшуюся горничную, которая считает высшим тоном всем пренебрегать и на все фыркать», — писал в мемуарах Станиславский. МХТ утверждал театр не как развлечение, а как отражение правды жизни, с осмысленными правилами игры по обе стороны рампы.
Союз купца и литератора
В апреле 1898 года был подписан договор о создании «Товарищества на вере для учреждения Московского Общедоступного театра». 13 членов Общества искусства и литературы, попечителей московской Филармонии вложились в новое дело. Городская дума, к которой обратились за ассигнованием ежегодной суммы на содержание «народного театра», тогда не откликнулась.
Первые репетиции проходили в сарае в усадьбе Архипова в подмосковном Пушкине. Денег на прислугу не было — и артисты, и режиссеры, и администрация театра по очереди готовили, убирали и мыли посуду. В первое дежурство Станиславский забыл налить воду в самовар, отчего тот распаялся, но зато составил распорядок рабочего дня и завел журнал, сразу заявив себя сильным менеджером.
Создатель русского психологического театра и актерской системы искусства переживания Константин Станиславский был наследником семейного дела промышленников Алексеевых, золотоканительных фабрик, основателем кабельного производства. Увлечение театром представитель купеческой династии Константин Алексеев (псевдоним он взял в 1885 году) считал естественным, в духе времени. «Тогдашнее молодое купечество, которое впервые вышло на арену русской жизни и наряду со своими промышленно-торговыми делами вплотную заинтересовалось искусством», — пишет Станиславский в книге «Моя жизнь в искусстве».
Когда новость о создании частного театра Станиславского-Немировича-Данченко распространилась по Москве, злые языки шутили, что толстосум Алексеев морочит голову литератору Немировичу. К тому моменту драматург и писатель Немирович-Данченко уже восемь лет преподавал в Филармоническом училище актерское мастерство. Среди его выпускников 1898 года — Ольга Книппер, впоследствии Чехова, Всеволод Мейерхольд, Екатерина Мунт, Борис Снегирев, — составившие ядро новой труппы. К ним присоединились участники Общества искусств и литературы, руководимого Станиславским, и ученики Немировича-Данченко — Иван Москвин и Мария Роксанова.
Несмотря на успех у публики, коммерческие дела театра первое время шли неважно. Например, «Чайка», чья премьера прошла в Художественном театре с триумфом, собрала при неполном зале только 600 рублей. «Дефицит рос с каждым месяцем, — вспоминал Станиславский, — запасной капитал был истрачен, и приходилось созывать пайщиков дела для того, чтобы просить их повторить свои взносы». Присутствовавший на собрании промышленник, «ситцевый король», Савва Морозов предложил всем пайщикам продать ему свои доли. Так собственников стало трое: Морозов, Станиславский и Немирович-Данченко. Первый взял на себя все хозяйственные нужды и полностью финансировал театр.
Новый театр в здании в Камергерском переулке
В Камергерском переулке МХТ появился только в 1902 году, когда Савва Морозов взял в аренду здание Лианозовского театра. В контракте записано, что театр Лианозова в Камергерском переулке, дом 3, с 1 апреля 1902 года сроком на двенадцать лет переходит в пользование Саввы Тимофеевича Морозова. Арендная плата определена в 28 000 рублей в год. Арендатору было дано право произвести целый ряд переделок и перестроек.
За несколько месяцев Лианозовский театр полностью преобразился. Морозов не только оплатил все работы, потратив 300 000 рублей, но и лично контролировал стройку, переселившись на лето в маленькую комнату рядом с театральной конторой. Впрочем, у мецената МХТ интерес был не только к искусству. Страстный поклонник ведущей актрисы труппы, красавицы Марии Андреевой, он готов был платить за все — не только за театр, где она была звездой, но и за революцию, которой прима увлеклась, вскоре став невенчанной невестой Максима Горького.
Архитектором нового театра безвозмездно выступил Федор Шехтель. Была перестроена сценическая коробка, которая заняла все пространство бывшего двора. Зрительный зал увеличился до 1300 мест. Была устроена вращающаяся сцена — редкость даже за границей. Помимо сценических площадок и помещений для актеров в здании МХТ в Камергерском переулке, дом 3, появились жилые комнаты. Так, в квартире под номером девять в период с 1922 по 1928 годы проживал Василий Качалов, а в квартире №8 — Алла Тарасова.
Архитектор Федор Шехтель выбрал для театрального особняка стиль модерн и приглушенную серо-зеленую гамму. «В отделке театра не было допущено ни одного яркого или золотого пятна, — писал Станиславский в мемуарах, — чтобы без нужды не утомлять глаз зрителей и приберечь эффект ярких красок исключительно для декораций и обстановки сцены». Однако нарочитая скромность не помешала Шехтелю создать шедевр: мягкие линии, растительные орнаменты фасада, тяжелые дубовые двери, фриз «Море житейское» работы Анны Голубкиной слева от центрального входа и символ чайки на занавесе, летящей на фоне волн. В этом особняке Художественный театр работает и сегодня.