Сердца четырех
Главный проект 2020 года, собравший все возможные призы и в их числе «Приз зрительских симпатий» OK! Awards «Больше чем звёзды», cериал «Чики» остается с нами. Читайте наше интервью с режиссером проекта Эдуардом Оганесяном и актрисами Варварой Шмыковой, Алёной Михайловой, Ириной Носовой и Ириной Горбачёвой и смотрите «Чик» на канале СТС в начале следующего года.
Эдуард Оганесян
Эдуард, мы с вами записываем интервью в Школе кино и телевидения…
«Индустрия».
Вы здесь работаете, учитесь, даете мастер-классы?
Нет, ничего подобного. Здесь помещение, которые мне дали на время в пользование, — мы с командой молодых сценаристов разрабатываем идею: сидим и думаем, чертим схемы... Преподавать рано, потому что мне самому многому нужно научиться, даже несмотря на огромный резонанс любимого мною и самого дорогого для меня проекта.
Понятно, что любой талантливый человек должен в себе сомневаться, — это нормально, это правильно. Почему вы не считаете, что могли бы преподавать?
Преподавательская деятельность в кинематографе имеет очень много деталей, часть из них, например знания многих направлений, не имеющих прямого отношения к кино, я за ненадобностью отсеял. Но при обучении они несомненно важны и лишь кажутся ненужными. И мне понадобится год, чтобы вспомнить всё, что я знал, ведь я окончил ВГИК в 2012 году. Но время меняется, меняется язык, и понятно, что и преподавать нужно, соответственно, в ногу со временем и учитывая тенденции. Нужно быть готовым к любому вопросу студента. А ведь могут быть вопросы, на которые я не смогу ответить. Важно расставлять приоритеты. Сейчас главное — продолжать говорить со зрителем и тратить силы и время на это.
Знаю, что с «Чиками» у вас были трудности и это сплотило команду. Залог успешности проекта — когда всё легко удается или его обязательно надо выстрадать?
Я над этим много думал и не смог найти ответа. Вот мне интересно, когда делался великий фильм «Пролетая над гнездом кукушки», было ли там тяжело? Наверное, с точки зрения каких-то организационных моментов не было проблем вообще. Но фильм-то хороший. И вот мы здесь, на нашей любимой родине. И здесь по-другому, похоже, не работает. С другой стороны, я не думаю, что, например, у Никиты Михалкова были какие-то проблемы большие в момент съемок «Вокзала для двоих». А когда ты, никому не нужный, неизвестный парень носишься со своим сценарием, то никому не нужен ты по очень простым причинам: все хотят вкладывать деньги и работать с проверенным человеком. Никто не хочет рисковать, брать сумасшедшего парня с сумасшедшим сценарием типа «Чик». Ты носишься, предлагаешь, сценарий никому не нужен, ты вновь садишься за него, правишь, опять садишься, опять правишь. Злишься. И тут у тебя включается: главное — не ошибиться, не прогореть, если шанс появится и кого-то заинтересует сценарий... Вот такие проекты случаются потому, что молодые режиссеры правильно направляют свою злобу и агрессию в творчество.
А такой успех можно было предсказать?
Я бы хотел сказать, что нет, и тем самым еще больше сделал бы мир кинематографа непредсказуемым, волшебным. Ну люди не из кино же думают, что это всё очень волшебно, красиво. Интересно — да, но эта профессия калечит психологически, морально и физически. Просто есть такой род людей, и я себя к ним причисляю, которые без этого не могут. Для адекватного режиссера существует диалог со зрителем. Что зрителю интересно сейчас, что будет интересно через год — это можно просчитать, потому что есть момент некой цикличности. Остается только вмешать туда детали, которые происходят здесь и сейчас, обязательно попытаться предугадать, что будет спустя какое-то время, и добавить художественный язык. О «Чиках» говорят как о проекте феминистическом, но я не планировал делать его таким, хотя абсолютно точно понимал, что женская природа сильно трансформируется сейчас, потому что мир другой. И об этом важно говорить.
А предугадать — это ваша забота? Или это должны делать люди, которые не давали вам денег на проект?
А это разная режиссура. Не подумайте, что я хвастаюсь, но у меня и тетя такая была, она очень угадывала человека, никогда практически не ошибалась, и папа хорошо разбирался в людях. Что касается выбора темы и написания истории, то некоторым режиссерам удобнее, чтобы им принесли написанные сценарии, они погружаются в них — это тоже работа, и в итоге, уверен, получается хорошо. Есть и другой тип режиссеров, которые никак не могут принять чужую литературу, даже если она хорошая, — они не могут себя сломать, видят много ошибок, как-то это не ложится, и они выбирают другую историю — снимать то, что написано ими. Просто другая режиссура.
Такой вопрос. Задавала его и Ире Горбачёвой. Режиссер на площадке — он все-таки отец родной или человек, которого должны слушать?
Каждый раз я стараюсь подключать разный инструментарий: чаще всего это происходит автоматически, иногда я осознаю, что вот тут проблема, что здесь надо сделать чуть-чуть иначе. Режиссура — это как раз огромное количество инструментария на тему психологии. Может, это странно прозвучит, но иногда понять настроение актеров можно по листве, по тому, что в воздухе висит, по небу... Ты видишь, какое небо сегодня серое, — значит, у 90% группы будет такое же настроение. Что делать? Понятно, отправить пить кофе, патчи там всякие, поговорить позже. С этой точки зрения я отец, нянька, всё равно как назвать. Вышел человек на площадку, начинаем разгонять сцену, ты видишь, что диалог идет не туда, а ты как автор (еще один плюс режиссера-автора) абсолютно точно понимаешь всё про сценарий. И тогда приходится использовать какие-то другие приемы. Просто интуитивно чувствуешь людей и подключаешь нужный инструментарий, чаще всего на автомате. Это моя природная гибкость мне помогает.
Дальнейшие планы?
Я бы рассказал, но я их не знаю. Сейчас пытаюсь попробовать себя в качестве шоураннера, потому что понимаю, что как режиссер я еще пока ничего не готов делать. Я придумал идею, которую мы пытаемся разработать. Я абсолютно четко представляю, что я могу не быть режиссером этой истории, и даже готов к этому, потому что, знаете, есть люди, которые хотят прогресса, гоняют веса, наращивают массу, а есть те, кто хочет пробегать по 3 километра, чтобы быть в форме. Я сейчас в этой стадии. После выхода сериала, понятно, был очень плотный график. Я легко справился, слава богу, и не сказать, что поддавался каким-то искушениям. Я думал только об одном: деньги не главное, умереть с голоду в 2020 году — как-то странно, я всегда могу позвонить друзьям, они привезут мешок картошки. Вопрос в том, что ты делаешь. Когда ты прошел такой путь, чтобы доказать, что ты не дурак, то хочется и дальше идти в эту сторону, не гнаться, а потихоньку. Подумать о том, что важнее, расставить приоритеты, сесть, написать, а потом снять.
Так что должен делать создатель, то есть вы, — рисковать или сомневаться в себе?
Надо рисковать и сомневаться в себе обязательно. Рисковать и сомневаться. В случае со мной это было. Важно оставаться с «холодным носом», и момент сомнения даже после таких головокружительных историй, которые произошли со мной сейчас, которые вполне могут вскружить голову, обязан быть. Понимать то, что ты неидеален, и видеть ошибки даже в так хорошо получившейся истории — невероятно важно, потому что после успеха вокруг тебя появляются шептуны, которые так или иначе говорят: «Ты гений, ты гений». Каждый раз, когда это слышишь, важно понимать, что это не так, потому что в тот момент, когда ты в это поверишь, ты начнешь оправдывать любую свою лабуду, которую придумываешь и снимаешь.
Вы на какой позиции в этой иерархии до гения?
Я в этой индустрии новичок, потому что только начал этот путь. Надо сказать, что наступила новая эпоха, она осязаема, ее невозможно не ощущать. Мы же понимаем, что всё, кинотеатров больше нет. Когда я заканчивал монтаж нашего сериала в прошлом году, была одна эпоха. Сейчас я живу в другой. Я понимаю, что то, что я сделал, — это прорыв, я это осознаю и не стесняюсь об этом говорить. Важно, чтобы индустрия осознала, что так можно, чтобы все осознали: продюсерский мир, режиссеры и сценаристы.
Мне кажется, что это как-то совпало, что проект выстрелил именно в этом году, нет?
Я просто поражаюсь, за что мне такое. Уверен, что большое количество зрителей посмотрели только потому, что сидели дома, что никуда не поехали. С другой стороны, мне радостно, что в этот грустный момент «Чики» стали для них, судя по отзывам, глотком лета, окунанием в детство. Одна девушка написала: «Мы бежим за семками, смотреть седьмую серию». — «Ну круто, удачи, девчонки». — «Дело в том, что мы в Нью-Йорке. Сейчас спорим: детство ростовское или уральское?» «Чики» — это острая история, но оказалась по итогу совсем не горькой, а какой-то светлой, сладковатой пилюлей: в такой сложный момент — такой свежий вдох.
Я делю режиссеров на три типа: те, кто за мрак, кто за свет в конце туннеля, и те, у кого решает зритель. Вы который?
Где зритель решает сам. В случае с «Чиками» я попробовал это впервые, для меня это новая история. Когда я сложил историю и понял, что такой финал, я не знал, что может быть сильнее пути, который прошли девчонки, что показать во втором сезоне, чтобы так же тронуло. Но для меня твердым решением было говорить на данный момент, что второго сезона нет, мне показалось, что зритель имеет право и ему интересно додумывать. Он как абсолютный соучастник истории. Ты ему не разжевал и положил, сказав: «Я так решил, я так хочу». Важно что финальные мазочки он поставил сам. Это сработало — я вижу по отзывам. Кто-то говорит: «Так светло», а кто-то: «Ну нет, ну что же?», но никто не сказал: «Тьма. Очередной фильм про то, что в России всё плохо», — такого мне ни разу не сказали. Большинство просят: «Дайте продолжение! Повис вопрос». Я всегда говорю, что наш зритель очень умный, он воспитан на символике, для него это важно. Считали символику абсолютно. Всё считали.
Ну а теперь абсолютно честно про ваш путь в профессию.
Путь в профессию начался через фильм Андрона Кончаловского «Дом дураков». Я работал в Геленджике, у меня был небольшой совместный бизнес с другом, и я просто уперся в площадку, меня туда привели знакомые ребята, я попросился на работу. Я был администратором по площадке, потом попросился в художественный департамент, потом великий для меня человек Любовь Скорина меня позвала в Москву быть художником, уйти в эту профессию. Я приехал, начал работать в столярном цеху два года, потом в бутафорском цеху, потом стал декоратором, потом ушел декоратором на картину «Волкодав», прошел эту школу и после этого стал работать художником-постановщиком без образования. Меня это всё время мучило, по сути, во ВГИК-то я на художественный пошел поступать, просто это был вечер пятницы, факультет был закрыт. Я спускался, а на втором этаже была открыта дверь — это была режиссура. Сдал вступительные и поступил. Я человек верующий, я понимаю, почему это произошло, но вообще знаний мне по большому счету не хватало, чтобы поступить. Но мастер мне сказал, отвечая на мой вопрос, почему он меня взял: «Серый вы человек Эдик, очень, дико серый, но это поправимо. Самое важное, что у вас есть, — это жизненный опыт. Я вижу, что он огромен, а для режиссера это очень-очень важно». Получается он дал мне шанс. Он оказался прав.