Культура | Конкурс
«Театр становится бездомным»
В ноябре этого года во второй раз в России будут названы лучшие молодые драматурги в рамках новой премии «Кульминация». «Огонек» поговорил с членом жюри премии, известным театральным теоретиком и режиссером Дмитрием Брусникиным о том, какой он, театр будущего?
— Вы читали тексты пьес. Можно ли их как-то систематизировать и сделать общие выводы об уровне сегодняшней драматургии?
— Во-первых, есть ярко выраженный территориальный акцент. Лидирующая, если так можно сказать, драматургия находится сегодня где-то в районе Екатеринбурга, и это вполне объяснимо. Дело в том, что там есть Коляда-театр. И есть Николай Коляда, который эту драматургическую тенденцию каким-то образом структурировал или систематизировал.
— Настолько сильно его влияние?..
— Не его личное влияние, хотя и личное тоже. Но он именно структурировал, систематизировал театральное пространство с помощью лабораторий, семинаров и так далее. Поэтому многие драматурги, которые вышли из этих лабораторий, считают себя его учениками.
Второй момент — очень много драматургов-женщин. Если раньше, говоря о женской драматургии, мы называли отдельные имена — Людмила Петрушевская, Нина Садур, Маша Арбатова, Елена Гремина,— то сейчас, если сравнивать количество мужчин и женщин, занятых в этой профессии, женщины опережают, причем намного. Вероятно, это связано с какими-то защитными механизмами общества. У драматургии теперь именно что — женское лицо.
И наконец, по поводу содержания — это большей частью, конечно, драматургия социально-депрессивного свойства. Это тоже связано с какими-то довольно глубокими проблемами в обществе, требующими анализа. Но, впрочем, наши классическая литература и драматургия всегда обращались к депрессивным состояниям: Чехов, Вампилов и так далее. Однако сейчас эта традиция приобретает более жесткие формы. Огромное количество ненормативной лексики. Я не знаю, что с этим делать, но анализировать это интересно. Потому что некоторые тексты действительно многое теряют, если оттуда убирать ненормативную лексику. А дальше уже — дело таланта, одаренности того или иного человека.
— Какие проблемы в основном волнуют авторов?
— Спектр достаточно широкий. Это анализ себя через других. Много документальных текстов. Сегодняшняя востребованность документального текста в театре тоже объяснима. Это реакция на все то же бессмертное «не верю» Станиславского. Зритель перестал верить тому, что ему предлагают со сцены, поэтому нужна какая-то новая правда. А тут авторы как бы говорят: это не моя фантазия, а документ. С реальными людьми, а не с персонажами.
— Уже стало банальностью говорить, что в нашем кино плохие сценарии. Еще возникла проблема с современным героем, его попросту нет. В драматургии нет такой проблемы с героями? Или это решается в тексте за счет местоимения «я»?
— Проблема с героем тоже есть, конечно. Вообще вся драматургия на самом деле занимается тем, что ищет героя,— это не значит, что он есть, но именно поиск этого героя и есть драматургия. Зилов — это герой или нет?.. А Арбенин — это герой?.. Постановка этого вопроса и является задачей драматургии. В театре действительно сейчас большое количество талантливых авторов. Я не вижу такого количества в кинематографе. Но это тоже объяснимо, кино более зависимо, чем театр.