Россия и мир | История
Русский трофей
Революционный 1917-й в истории России завершился перемирием с Германией. Позже оно отлилось в печально известный Брестский мир: бывшая империя потеряла гигантские территории, а большевики сохранили власть. Малоизвестна другая сенсация конца 1917-го: Антанта приняла решение о «дружеской интервенции» в Россию, это привело к новой войне, на сей раз гражданской, дикому ожесточению и почти вековому противостоянию с миром
Брестскому миру — сепаратному замирению Советской России с кайзеровской Германией — полный век: переговоры начались 22 декабря 1917‑го (по новому стилю) и закончились 3 марта 1918-го. Но вот дата, о которой вспоминают гораздо реже: примиренческие контакты с немцами едва начались, а 23 декабря, буквально назавтра, в Париже завершила работу конференция ведущих стран Антанты. Ее итог — «Англо-французская конвенция от 23 декабря 1917 года, определяющая французские и английские зоны действия». Речь, как и на переговорах в Брест-Литовске, которым предстояло длиться еще 58 дней, о разделе России. Разница в одном: в Париже зоны вторжения и влияния распределили втайне от нее. Мотивировалось англо-французское соглашение злобой дня — необходимостью «противостоять экспансии центральных держав» (то есть австро-германской коалиции) до выяснения позиции по этому вопросу пришедших к власти большевиков.
Для Антанты было жизненно важно сохранить в любом виде «русский фронт» в борьбе с Германией. Для Германии было столь же необходимо этот фронт ликвидировать. Каждый из противоборствующих лагерей опасался, что противник усилится за счет российских ресурсов, территории и населения. Русские, однако, к 1917‑му уж очень навоевались (армия потеряла половину боевого состава — 1,7 млн убитых, 3,7 млн раненых, 3,3 млн в плену). Но это в большой игре ничего не значило: ослабленная революцией Россия сама превратилась в тот самый Восточный фронт, который она раньше держала.
Два клина
Немецкий клин двинулся первым. Ухватившись за сепаратный мир в 1917-м как за спасательный круг, Германия даже приняла ленинскую формулу «без аннексий и контрибуций», истолковав ее в своих интересах: если какие-то части бывшей Российской империи провозгласят независимость и попросят Германию стать гарантом суверенитета, всегда пожалуйста!
По такой схеме разворачивалась немецкая интервенция в Прибалтику: первыми под защитой кайзеровских штыков объявили о создании Соединенного Балтийского герцогства (территория Латвии и Эстонии) остзейские немцы, составлявшие в новообразовании 10 процентов населения. За этим последовали опыты с Украиной, еще более масштабные. Помимо этого, на руинах Российской империи Германия намеревалась прирасти еще Финляндией и Польшей. Претензии обосновывались стратегическим положением: в ходе войны значительная часть этих территорий и так оказалась под ее сапогом. Кайзер Вильгельм II намечал преобразовать «русский трофей» в четыре протектората: Центральную Россию, Украину, Юго-Восточную Лигу (между Украиной и Каспием) и Сибирь.
У составителей парижской конвенции и стратегов Антанты, разрабатывавших свой «клин», подход был не менее размашистый: Англии отводили Дон и Кубань, весь Кавказ, Армению, Грузию и Курдистан. Франция приглядела Украину, Бессарабию, Крым (на него глаз положила еще и Италия, но ее в Париж не позвали). Позже дополнительными соглашениями английская зона расширилась на Среднюю Азию, север России (от Мурманска до Урала) и Прибалтику; французская — на Польшу. А США и Японию (тоже членов Антанты) обязали договориться о разделе Сибири и Дальнего Востока.
Впечатляет простое сопоставление этих планов: враги, друг с другом воевать еще не перестали, а мыслят-то одинаково! Первым делом — отсечь «национальные окраины», а затем и саму Россию раздробить на куски.
Борьба за неубитого медведя
Сколько штыков выставили страны Антанты для защиты своих интересов в России? Имеет смысл подсчитать и сопоставить с другими цифрами. Итак.
На севере России, по данным британского генштаба, в декабре 1918-го было 23 516 иностранных солдат и 7156 белогвардейцев. Спустя полгода их общая численность достигла 53 тысяч (расклад — почти пополам). Максимальное число интервентов приближалось к 44 тысячам. (Голдин В.И. Интервенция и антибольшевистское движение на Русском Севере. 1918–1920. М., 1993).
В Сибири и на Дальнем Востоке в 1920‑м насчитывалось 175 тысяч японцев, 55 тысяч чехо-словаков, 20 тысяч американцев, 6 тысяч китайцев, 4 тысячи канадцев, 1600 англичан, 1500 итальянцев, 1100 французов, 12 тысяч поляков, румын и сербов (Kpушанов А.И. Гражданская война в Сибири и на Дальнем Востоке. 1918–1920 гг. Владивосток, 1984).
На юге России Антанта сосредоточила около 50 тысяч собственных войск. В одной Одессе скопилось 12 тысяч французских солдат и столько же греческих, 2 тысячи сербов, 4 тысячи польских легионеров (Рабинович С.Е. История Гражданской войны. М.: Соцэкгиз, 1935).
Для сравнения: численность всех белых армий никогда не выходила за черту в 300 тысяч. Понятно, что и за красных бились не только «свои» (см. публикацию о красных интернационалистах в «Огоньке» № 50 за 2017 год). Отсюда вопрос: что же это была за война такая, в которой каждая сторона ставила на своих интервентов?
Советская историография интервенцию Антанты высмеивала, все больше упирая на триумфальное шествие по стране советской власти. А зря: интервенция свою задачу выполнила как минимум наполовину. Когда триумфальное шествие в 1918-м захлебнулось и под властью Москвы к началу 1919-го осталась всего 1/16 территории имперской России, вокруг «советского островка» начал складываться усилиями разномастных и часто разнонаправленных интервентов целый пояс государств-лимитрофов, а до заветной цели — раздела «русского трофея» — оставалось, казалось, рукой подать.