Культура | Наследие
Руки доброй воли
На фоне размашистых работ по переустройству Москвы и целого букета открытий и скандалов, связанных с ними, эта археологическая премьера прошла незамеченной. А она, уверяют профессионалы, значима: к реставрации донского монастыря и Дома Палибина (начало XIX века) впервые присоединились французские волонтеры. «Огонек» изучил этот опыт, чтобы понять, почему в гражданском обществе историю дают трогать своими руками
Ломать — не строить: каменные стены крепости, пострадавшие от бомбежек еще в Первую мировую, разрушались так быстро, что власти махнули рукой и продали памятник. Покупатели же предприимчиво превратили его в открытый карьер — тысячелетние камни принялись вывозить для строительных нужд. И вот, когда от старинной крепости остался лишь грозный силуэт на холме, на помощь пришли местные жители. Обустроили лагерь, продумали культурно-развлекательную программу и позвали молодежь совмещать приятное с полезным: провести лето среди живописных окрестностей, заодно включившись в реставрационные работы на свежем воздухе…
Эта история, в грустном дебюте которой могли бы узнать себя многие российские памятники, произошла на севере Франции, в коммуне Гюиз в Пикардии. С тех пор прошло около 60 лет: крепость возрастом в 10 веков до сих пор исправно привлекает туристов и волонтеров, а формат добровольческой организации «Клуб Старого Замка» (Club du Vieux Manoir) стал до того популярен, что во Франции действуют десятки подобных объединений. Причем их подход к сохранению культурного наследия выходит далеко за рамки реставрации.
— Главная заслуга активистов в том, что они объяснили: культурное наследие страны нельзя разбирать по камешку,— рассказал «Огоньку» Паскаль Коши, профессор истории в Парижском институте политических исследований и атташе по университетскому сотрудничеству Посольства Франции в России,— а уже затем начались раскопки и реставрация. Была выполнена полноценная работа по сохранению культурного наследия, крайне актуальная и сегодня. Ведь во Франции множество исключительных памятников, которые нуждаются в реставрации и охране, но государство и Министерство культуры не в силах заботиться обо всех сразу. Не под силу это ни отдельным людям, ни общественникам. Нужно работать всем сообща.
Словом, идея пригласить французских волонтеров в Москву связана не с поиском новых техник и методов реставрации. Ее главная цель — напомнить, что забота об историческом наследии всем миром возможна не только во Франции, где культура «общественной» реставрации давняя, а каждый шестой житель 67-миллионной страны хоть раз поработал на восстановлении памятников, но и в России.
История на ощупь
Осенью 2016 года Всероссийское общество охраны памятников истории и культуры (ВООПИК) провело международный форум «Волонтерство в деле сохранения культурного наследия». По его итогам ВООПИК и организация «Рампар» (в переводе с французского Rempart — «бастион, крепость») подписали договор, который подразумевает «обмен лучшими практиками в сохранении культурного наследия, совместную работу по организации волонтерских кампусов, а также международный обмен волонтерами». С последнего и начали: четыре группы русских волонтеров побывали в кампусах «Рампара», чтобы примерить французский формат на русские реалии.
— Мне сразу бросилась в глаза их неспешность,— признался «Огоньку» Павел Шишмарёв, руководитель волонтерского движения ВООПИК.— Я работал в кампусе Берзи — это крепость XIII века, где все восстанавливают по традиционным технологиям. Получается, что, по сути, волонтерские кампусы у французов — центры возрождения традиционного ремесла. Понимаете, такой подход дает вдуматься в то, что ты делаешь, обсудить и только потом браться за дело.
Специалист объясняет: реставрация многих памятников в России ходит по кругу. Едва основные работы заканчиваются, как уже нужна профилактика, а там и косметический ремонт; все это из-за сильного перепада температур, воды, которая попадает в поры, трещин и прочих факторов.
Еще одно удивление — необходимость платить за проживание в кампусе и участие в реставрации, что во Франции воспринимается как нечто само собой разумеющееся.