После всего | Феномен
«Мы тут выживаем с большим трудом»
На прошлой неделе стало известно, что чешская прокуратура выдала ордер на арест участника арт-группы «Война» Олега Воротникова. Мы созвонились с Вором по скайпу. Я разговариваю с черным экраном — у Олега Не работает камера. говорит, залили в полиции клеем. Слышны голоса детей и Козы (Натальи)
— Олег, где вы сейчас? Что с вами происходит?
— Наверное, процентов 70, что скоро меня арестуют. Мы сейчас живем в каком-то полуразрушенном доме, населенном наркоманами и странными людьми, а до этого жили в центре. Мы попытались уйти в подполье, что получилось с большим трудом. А теперь начался разговор о том, что нас уже больше не могут вписывать, потому что укрывательство преступников — это вообще-то уголовное деяние.
— Вас называли городскими партизанами…
— Нет, ну не партизаны, если бы… Хорошо было бы, конечно. Но мы тут выживаем с большим трудом, честно говоря.
— Если не партизаны, то как или кем себя ощущаете?
— Наверное, лучше всего это описать как военнопленных, если исходить из того же названия нашей группы. Это не столько похоже на тюрьму, сколько похоже, наверное, на плен. Ну как себя ощущают военные? Военные в плену — это не рядовые зеки, мы как бы не можем больше воевать, а вынуждены сидеть тут, мы полностью изолированы, мы в стороне от театра военных действий. Вот как себя чувствовал Махно в конце всего, когда сбежал, я об этом думаю? Как он себя ощущал, этот человек, у которого была такая совершенно невероятная история? А потом переехал в Берлин и все, потом в Париж, и так и умер там, никем не замеченный, рядовым человеком. Была такая полнота жизни в России — во всех смыслах! Я, конечно, ничего там не отделяю — с нами мерзко себя вели полицейские, мусора, но в любом случае это было ужасно интересно! Я вот говорю обычно, что одно из самых дорогих мне воспоминаний, может быть, оно третье по важности — мое пребывание в русской тюрьме, мне это дико понравилось! У меня такие яркие, большие и очень приятные остались воспоминания о том периоде, как я общался там с людьми. А потом я побывал здесь в тюрьмах и это не так интересно.
— Но когда это началось и как вы разочаровались в Европе?
— Да, знаю, сейчас официальная линия такая: они уехали, там разочаровались и захотели вернуться. В общем, каждая из составляющих правда: мы правда уехали, правда там не очаровались и мы правда хотим вернуться. Но все-таки это было не совсем так — мы не уезжали, а поехали и не смогли вернуться. Мы действительно просто выполняли конкретную задачу — хотели доказать этим идиотам, что мы сами, без них, сделаем это путешествие, явимся на их биеннале. В тот год мы были кураторами Берлинской биеннале. Согласись, как-то странно, что сами кураторы не могут присутствовать даже на открытии, вообще не смогут приехать? Мы находились в розыске, причем все трое (с Леней), а нас вообще было четыре арт-куратора — Каспер тоже был куратор. Каспер — это самый молодой в истории искусства куратор, официальный, на него даже контракт заключали. В общем, мы им сказали: «Чуваки, давайте сделаем это нелегально? Это будет своего рода акция, прикиньте! Мы из-под носа гебни!» Принялись разрабатывать сценарии, серьезно с ними обсуждать, но в какой-то момент они начали ссылаться на юристов, они тебе просто говорили: «Это нарушает закон». В итоге они нас бросили на полпути, и мы добирались сами, и, оказавшись там, демонстративно не появились на мероприятии, таким образом отказавшись от финальной части акции — появления на биеннале. Это был наш ответ им! Пользуясь штампами советской пропаганды — решительно размежевались. Мы провернули такую вещь, но потом назад оказалось вернуться невозможно. Потому что те расклады, они были временные — все резко поменялось. Мы оказались в ловушке! Не было такого, что мы приехали и там джаз, фрилав…
— Вы же были одной из икон продвинутой общественности, притом самой культовой!
— В декабре 2011-го я высказал крамольную для либеральной общественности мысль, я сказал, что, видимо, по результатам декабря власть оказалась умнее. Молодняку же навязывалась точка зрения, что власть ничего не умеет, ибо непрофессиональна, что бывший полковник разведки не может, а кухаркины дети могут! В общем, такая мысль о некой элитарности обслуживающего сообщества. А к лету 2012 года у меня окончательно перевернулось сознание, и я понял, как на самом деле нужно действовать. Я увидел абсолютную нерезультативность либерального сценария на рывок, и я увидел грамотную игру Кремля, который располагал, в общем, всеми инструментами, но выбрал правильную тактику и не слишком ими бил. Увидел я это на двух примерах: как разгромили белоленточное движение и как увели хипстеров с улиц. В народе это называется «Как судили ”Пусси Райот“».
— Тебя это так впечатлило?
— Меня впечатлило, потому что я на это смотрел с точки зрения, как это сделать. Знаешь, я потом высказал другую крамольную мысль, она, может быть, в каком-то смысле преувеличение, но… Ну давай поверим, что Янукович — независимая фигура. Если бы Янукович не был так туп и не выпер этих несчастных «Фемен», таких баб, бегающих с сиськами, из страны, не было бы и Майдана, потому что ты всегда мог им сунуть историю про баб в тюрьме и отвлечь этим от реального дела. Но тупой Янукович их выгнал! Тебе бы в итоге не пришлось отказываться от власти, дурак! А вот администрация нашего президента очень тонко сыграла. Это было блестяще! Я ничего подобного в своей практике не наблюдал! Я наблюдал многие хорошие моменты, я наслаждался искусством, но никогда не наблюдал такого эффектного действия, когда власть просто силой мысли разгоняет по своим конуркам толпы типа умного народа — по своим Facebook (соцсеть признана в РФ экстремистской и запрещена), каналам и аккаунтам. Разогнали, рассказывая им удивительную историю об этих девочках и подбрасывая это, как кость собаке, западным медиа, и те, в воздухе клацая зубами, хватали и разносили эту брошенную каким-то чуваком из администрации косточку, просто в какое-то адово облако, в ураган и бурю! «Ты знаешь, что их Мадонна поддержала?!» — «Правда?!» — «У меня есть фото!» — «Пришли мне! А видео нет?» — «Есть!» — «А Стинг, ты знаешь, что Стинг…» И таким простым, как конь, приемом просто все сдувается.
— Но им же могли просто денег дать, чтобы они ушли. Тогда писали же о том, что типа сторговались с прави‑ тельством?
— Это были лидеры, но лидеры не управляли хипстерами. Лидеры, ну да, Немцов договаривался, вел переговоры, медиатором был Венедиктов, это все понятно, Гудков там договаривался. Но дело в том, что ни Немцов, ни Гудков хипстеров не контролировали.
— Но кроме хипстеров же были еще люди просто политически активные, активисты там разные?
— Ну мы условно называем их всех хипстерами — в пренебрежительном ключе. Но нет, это очевидно, никто бы ими распорядиться так не смог. Активисты — это активисты, они всегда оставались на улицах и остаются, но их такое меньшинство, что из них ничего не складывается. А суть в том, что вдруг откуда-то повалили толпы интернет-молодежи, а тогда это были в основном хипстеры, да. Это сейчас соцсети у всех, вообще у всех. А тогда это тоже было, но меньше и в основном у хипстеров. Молодежь любит протестовать — это просто надо знать и принимать, и уметь с этим работать. Но кто такой для них, скажем, Гудков — да никто просто! Чтобы он ими еще руководил?!.. Там выходили на улицу такие люди, я многих знаю просто!.. Им вообще до одного места был какой-то там Гудков и компания. У них было свое мнение. Однако они оказались рабами вот этих соцсетей, и в тот момент в соцсети их очень удачно поймали, такая вот рука Кремля, направившая их туда. Просто раздачей денег этого не достигнешь — это была целая операция!