Культура | Параллели
Казанова и единая Европа
«История моей жизни» Джакомо Казановы была написана 220 лет назад. Похожая книга могла бы появиться и в наше время
У нас сразу несколько годовщин замечательной книги — «История моей жизни» Джакомо Казановы. По части ее написания, публикации и переводов постоянно мелькают две волшебные цифры — 7 или 2. Ну, например, автор назвал ее вообще-то «История моей жизни до 1797 года». До упомянутого года он ее не довел, умер в 1798-м, но в предыдущем году рукопись — так и оставшаяся в незаконченном виде — уже была, и еще тогда началось ее длинное путешествие по частным библиотекам и издательствам. Итого, значит, у нас 220-летняя годовщина самой книги.
Далее, первая в истории ее публикация (в немецком переводе) была в 1822 году, получается 195 лет. В СССР первый том вышел в 1927 году, после чего вмешалась набиравшая силу советская цензура,— это 90 лет. И так далее.
Но главное все-таки не в цифрах и юбилеях, а в том, что автор этой книги оказался сегодня неожиданно актуальным персонажем. Символом той Европы, которую мы (они) потеряли. Символом эпохи, к которой заново присматриваются сегодня, когда привычным стало признание, что демократия не решает всех вопросов, надо разобраться, что было до демократии и что будет после нее.
Но если кто из персонажей «золотого» XVIII века и описывает его в невиданных подробностях и с блеском, то это прежде всего Казанова, в той самой книге.
Здесь важно ответить на якобы простой вопрос: кем он был (причем только одним словом)? Пока что имя Казановы было нарицательным для обозначения покорителя женских сердец (точнее, тел). Итак, это слово — «любовник»? Но как раз его мемуары отлично показывают, что никаких европейских рекордов Казанова по этой части не ставил и к тому не стремился.
Тогда, попросту, все были такими (женщины тоже). Это было нормально — тащить в постель или просто в угол служанку, маркизу, да хоть послушницу монастыря (за что Казанова, видимо, и попал в венецианскую тюрьму, хотя, возможно, что то было только поводом). Ну то есть пределы были — вот хотя бы некто маркиз де Сад, который ведь не только писал книги… и хотя никого в реальной жизни не подвешивал на крюк, но забавы у него бывали странные… он-то не вылезал из тюрем и психушек. Но если без садизма, то в прекрасный век по части любви не было никаких проблем. Это викториански-романтическая строгость нравов следующих эпох сделала Казанову предметом ущемленной зависти и восхищения. Что докатилось и до наших дней, до Алена Делона, который играл Казанову так, будто того, кроме женщин, ничего не интересовало.