Неделя | Эпицентр
Признание — сила
Нобелевские премии по медицине и физиологии, физике и химии, оглашенные в Стокгольме, обозначили главные научные направления, в которых человечество совершило прорыв
Стартовавшая на минувшей неделе нобелевская гонка, по традиции, перечеркнула все звучавшие ранее предсказания — предугадать выбор комитета не смогли ни журналисты, ни аналитики. Возьмем, к примеру, премию за медицину. Компания Thomson Reuters, анализирующая цитируемость ученых, выбрала три группы исследователей, которые могли бы получить ее в этом году (например, за изучение того, как белки CD28 и CTLA-4 регулируют активацию Т-клеток, что важно в борьбе с раком), и не угадала. Кто же стал победителем?
Медицина: вглядываясь в себя
В мире, где большинство крупных открытий совершаются целыми научными коллаборациями, эта премия — настоящая сенсация. Ее получил один человек, да к тому же из Японии, что еще раз подтверждает тенденцию последних лет — восточный вектор в науке (в прошлом году в Японию ушли сразу две премии, по медицине и физике). Призер — профессор Токийского университета Ёсинори Осуми — считается авторитетнейшим экспертом, а его работы, удостоенные награды, относятся еще к 1990-м: комитет оценил исследования аутофагии, или процесса, в рамках которого клетки самоочищаются.
По сути, дав премию Осуми, нобелевские эксперты сделали финт: в прошлом году они премировали прикладные достижения, вроде лекарства от малярии, а теперь — фундаментальные исследования, практического применения которых еще нужно дождаться (это и борьба с болезнью Паркинсона, и победа над сахарным диабетом). Гипотетически открытие может приблизить человечество даже к противодействию старению — направление, о котором сегодня думают во всем мире. Дождемся?
Физика: загадочные вихри
Практическая польза от открытия, за которое в этом году присудили Нобелевскую премию по физике, тоже пока не слишком очевидна. Зато его фундаментальное значение для науки трудно переоценить. Речь идет об исследованиях в области топологических фазовых переходов, здесь физика смыкается с математикой (топология изучает свойства пространств, которые остаются неизменными при деформациях), подтверждая давно замеченную особенность: сегодня одни науки все чаще пересекаются с другими.
Премию получили отцы-основатели направления — Дэвид Таулесс из Университета Вашингтона, Данкан Халдейн из Принстона и Джон Майкл Костерлиц из Университета Брауна (все три научных заведения находятся в США). Занятно, что в преддверии нобелевской недели победу прочили за открытие гравитационных волн, а также за появление новых элементов в периодической таблице (она могла достаться нашим учеными из Объединенного института ядерных исследований в Дубне), однако прогнозы себя снова не оправдали. Парадокс в том, что премия за топологические фазовые переходы была в общем-то... ожидаема.
— Было бы странно, если бы за эти исследования ничего не дали,— рассказал «Огоньку» руководитель научной группы Российского квантового центра, профессор МГУ Алексей Рубцов.— Лично я полностью поддерживаю это решение — работы нобелевских лауреатов основополагающие, их результаты вошли в учебники.
Теперь о сути открытия: фазовый переход второго рода (речь, грубо говоря, о переходе вещества из одного состояния в другое) восходит еще к работам Льва Ландау, который считал, что неотъемлемой характеристикой любого фазового перехода является появление величины, которая составляет ноль по одну сторону и «не ноль» — по другую (ее еще называют параметром порядка). Например, при увеличении температуры до фазового перехода есть намагниченность, а после перехода ее нет, или до перехода есть сверхпроводимость, а после она отсутствует.
— Так вот, вплоть до второй половины 1970-х ученые были уверены, что сверхпроводимость (или состояние, в которое при определенной температуре переходят некоторые твердые вещества) бывает только в объемных трехмерных образцах. А в тонких двумерных ее быть не может, потому что тот самый параметр порядка там разрушается флуктуациями,— поясняет Рубцов.— Ученые, которые получили Нобелевскую премию, показали: на самом деле сверхпроводимость есть и там, просто «устройство» сверхпроводящего состояния в них определяется топологическими особенностями, а именно вихрями, сравнимыми с известными нам вихрями из природы. Оказалось — вся картина сверхпроводимости в тонких пленках связана с существованием этих вихрей.