Культура | Сериалы
Гуманизм под прикрытием
Премьеры сразу двух шпионских сериалов — на «Первом канале» и НТВ — обозначили новую тенденцию в известном жанре. Общими усилиями выведен новый тип героя — шпион-гуманист, Штирлиц и Пастор Шлаг в одном лице — отмечает обозреватель «Огонька»
Советское кино любило шпионов, в отличие от российского; мы почти не видим ярких примеров жанра в 2000–2010‑х, кроме эксплуатации старых сюжетов (как, например, сериал «Исаев» Сергея Урсуляка 2009 года про молодого Штирлица). Это можно объяснить. В советском кино шпионская тема мощно покоилась на идеологическом фундаменте — противостоянии двух систем; шпионский жанр «работал» именно в ситуации полярного мира, где есть «свои» и «чужие». С другой стороны, шпионское кино в советское время было лазейкой для более свободного высказывания художника; жанр в силу специфики мог позволить себе, что называется, человеческую сложность. Шпион вынужден контактировать с людьми, далекими от идеологии; так возникал некто «третий», который усложнял схему «свой-чужой». Классический пример — пастор Шлаг из «Семнадцати мгновений весны», который помогает Штирлицу не по идеологическим причинам, а во имя универсальных ценностей. Из российских шпионских сериалов 2000-х, пожалуй, стоит отметить только «Красную капеллу», но затем случился длительный перерыв.
В связи с выходом на экраны сразу нескольких российских сериалов про шпионов можно говорить о возвращении жанра. Помимо «Маты Хари» этой весной состоялось сразу две премьеры— «Охота на дьявола» режиссера Давида Ткебучавы (НТВ) и «Волчье солнце» Сергея Гинзбурга («Первый канал»). Это говорит, во-первых, об усталости зрителей и авторов от многочисленных апологий сталинизма и криминала, каковыми и являются боевики на том же НТВ (вспомним хотя бы «Ленинград-46») или на «Первом». Во-вторых, и «Охота на дьявола», и «Волчье солнце» — что существенно — это впервые за долгие годы шаг «за пределы СССР», в рамках которого прежде и происходило действие художественного произведения. «Волчье солнце» — это Польша 1920-х годов; «Охота» — это Европа конца 1930-х; тут помимо Финляндии и Германии еще и Польша, Англия и даже Япония. Кроме того, в «Охоте» к привычной реальности «СССР» примешивается изрядная доля мистики; мистификация НКВД, конечно, это шанс хоть как-то разнообразить привычную тему, а также очеловечить образ спецслужб.