Ремейк | Remake | Style
Как я стала опасной женщиной
Вспоминаем рассказ Тэффи про меняющий судьбы воротничок — и рассказываем историю о волшебном преображении с участием сапог Ash
Сколько себя помню, я всегда была человеком тишайшим. Если где-то, где мне случалось оказаться, происходила драка или разыгрывалась драма, я непременно оказывалась в стороне от всех событий. Ко мне не приставали странные незнакомцы. Я тем более никогда не приставала к незнакомцам. У меня всегда были деньги, потому что я ни на что их не тратила и уж точно не могла сказать, как мои друзья, что прокутила за одну ночь, сама того не ожидая, половину своей зарплаты. Меня вполне устраивала такая жизнь. Мне никогда не хотелось потрясений.
Вполне возможно, что я так и жила бы тихо и спокойно, умерев с кем-то таким же незаметным в один день, но получилось все иначе. Как-то, прогуливаясь по торговому центру в поисках чего поудобней, я увидела в витрине блестящие сапоги на высоком толстом каблуке. С платформой под носком, делающей каблук еще выше. «И кто такое будет носить! Неудобно. Да и вызывающе как-то», — подумала я, проходя мимо. И сама не заметила, как зашла в Ash и купила их. А потом села в холле — и надела. В этот момент я и начала терять контроль над своей жизнью. Потому что сапоги — представьте только! — со мной заговорили. «Скучная у тебя работа, — заявили они голосом, не терпящим никаких возражений. — И юбка дурацкая. И вообще выглядишь, как будто тебе 170. Ты в офис не возвращайся — пойдем лучше купим тебе кожаные штаны». И, от растерянности даже не решившись поспорить, я купила их тоже. А потом черное пальто с плечами, как у киллера из 90-х, и футболку с надписью такой бойкой, что я сама бы вслух не решилась ее зачитывать, и лихую шляпу мрачного ковбоя, и бордовую помаду, и россыпь крупных серебряных колец. Сапоги, кажется, вознамерились вконец меня разорить.
Когда деньги, заработанные месяцами упорного труда, наконец закончились, я вздохнула с облегчением. Уж теперь-то сапоги, снять которые было почему-то никак нельзя, оставят меня в покое! Но нет: они продолжили требовать праздника. «В бар!» — объявили сапоги. «Но у меня и денег-то нет», — робко прошептала я. Услышали ли они меня? Да вы смеетесь. Так что, как существо слабое и бесхарактерное, я пошла.
Идти по улице, грозно стуча каблуками, с плащом, развевающимся за спиной, признаюсь, было приятно. Я даже не сразу обратила внимание на то, что сапоги замолчали: в голове у меня звучал уже собственный голос. И звучал он весьма уверенно. Прервал мой самодовольный внутренний монолог чей-то неприятный и грубый смех, а за ним — девичий растерянный возглас.
«Отстаньте, пожалуйста!» — воскликнула тоненькая девушка, замершая у стены дома. Над ней нависал огромный мужчина. «Да не ломайся, — панибратски протянул он, обрушивая лапищу на девичье острое плечико. — Номер свой давай. И пойдем с нами — а то ишь какая выискалась! Тоже мне…» А потом — что-то уж совсем непечатное, в сравнении с чем надпись на моей футболке тут же потеряла остроту. И я бы, конечно, в любой другой раз прошла мимо, втянув голову поглубже в плечи и тихо радуясь, что не оказалась на месте этой девушки, — но не сегодня. Сапоги, молчавшие все это время, все решили за меня, в один прыжок оказавшись прямо у странной пары. «И что это вы делаете?» — грозно прошипели они, надвигаясь на мужчину, как будто я не была вовсе хрупким созданием