Воспитание в начале третьего тысячелетия
Два исторических сдвига в мироосмыслении — появление «искусственного интеллекта» и фундаментальные продвижения в изучении «естественного», то есть биологического, интеллекта — заставляют по-новому взглянуть на проблему просвещения. Проблема, которая включает в себя и воспитание, и образование, в разные времена и в разных обществах решалась по-разному.
В VI веке до нашей эры Конфуций непреклонен: «От Сына Неба до простолюдинов все должны почитать воспитание личности корнем всего прочего».
Спустя две с половиной тысячи лет ему вторит Василий Розанов («Сумерки просвещения»): «Здесь важно только одно, кто в будущем понесет эти или иные сведения, какими его наградит жизнь или он сам приобретет из книг; каковы его сведения, в чем его ноша — не существенно!»
Для Конфуция не было проблемы в том, как именно должно воспитывать. По-видимому, и Розанов полагал, что воспитание — дар свыше, а как и где оно приобретается — вопрос второстепенный. «Жизнь всему научит, сынок!»
Только в начале XX века биологические, а затем и компьютерные науки вплотную занялись тем, как воспитывать и как образовывать, «чтобы не было мучительно больно». Основным стимулом стало то, что в быстро растущем современном мире хорошее воспитание и хорошее образование приобретали все больший спрос и все лучше «монетизировались».
Возникает естественный вопрос: коль скоро стал так могуч ИИ, искусственный интеллект, быть может, человечеству впору обзавестись ИП, искусственным просвещением? Было бы полезно подробнее ознакомиться с тем, что называют просвещением и в чем особенности этого повсеместного процесса.
Воспитание — фундамент просвещения
Человечеству пока еще далеко до полного понимания того, какие цели должно (может) преследовать воспитание, то есть каков показатель качества этого процесса, какими способами следует добиваться выбранного показателя, кто должен этим заниматься и кто в ответе за результат.
Уже при выборе показателя качества возникает проблема. Если в вашей родословной десять поколений предков сумели выстроить систему правил, которым должен следовать любой представитель рода, для вас задача решена. Конечно, когданибудь эти правила неизбежно войдут в противоречие с изменившимися общественными отношениями, но ведь ничто не вечно…
Но если вы не королевского рода, нужно выбрать желаемое из множества моральноэтических принципов, накопленных человечеством. Разве «не убий» — один из заветов, лежащих в основе мировых религий,— не выглядит необходимым условием воспитания личности? А тогда что делать с патриотизмом и принципом Patria o Muerte? Не говоря уже о том, что трудно представить такое устройство человеческого общества, которое смогло бы достаточно долго сохранять достигнутый уровень развития цивилизации, не будь в нем людей, чьей профессией является — в той или иной форме — лишение жизни других живых существ (в том числе людей).
Обратимся к эволюции. Она оставила всему живому основной родительский принцип: «делай, как я». Он, безусловно, помогал выживать в мире, где царствуют инстинкты. Но его совершенно недостаточно для успешного приспособления к жизни, созданной цивилизацией, где немногие покушаются на жизнь явившихся на свет и родители, по крайней мере на первых (долгих) порах, снабжают пищей. Но задача различения врагов от друзей все равно остается актуальной с самого начала жизни. Избыток живых и неживых существ делает эту задачу крайне затруднительной. На первых порах в распоряжении homo sapience, как и у прочих живых созданий, есть только когнитивный аппарат, позволяющий анализировать на вкус, цвет и запах все окружающее и принимать решения методом проб и ошибок. Методом не самым эффективным, а главное, небезопасным. К счастью, когда цивилизация создала язык, нашим воспитателям стало проще отвратить нас от слишком опасных проб. Увы, только в первые годы жизни. А затем человеческий ребенок вырастал и с головой погружался в непонятный (и часто малоприятный) мир общественных отношений, для успешной жизни в котором опробованный метод проб и ошибок становился крайне неэффективным.
С этого времени роль воспитателя становится определяющей и самой трудной. Он должен понимать, что ему постоянно придется бороться с врожденными поведенческими программами, которыми нас в изобилии снабдила эволюция. Непрестанное воспроизведение жизни не ведает абстрактных ограничений, наподобие моральных правил, сформулированных за крохотный по эволюционным меркам период. Только в начале XX века, через 200 лет после девиза Гегеля о божественности человеческого разума, Зигмунд Фрейд произнес шокирующие слова: «Я доказал, что человек — это животное». Для полноты картины ему следовало бы добавить, что человек — животное стадное со всеми полагающимися поведенческими программами, прежде всего со стремлением быть вместе со всеми. Это вам не телевизионная пропаганда.